С рынка я припёрся выжатый, как половая тряпка. Да, тут такие в ходу — не насадки на швабры, а конкретно тряпки, из старых вещей — футболок там, или рубашек. Всё в дом, всё в дело. Даже пакеты экономили — мусорное ведро газеткой выстилали. А ведь советский Союз кончился пять лет назад! Интересно, сколько ещё эта традиция продлится?

На этой неделе я всё же начал уборку в своей комнате. Думаю, дальше тянуть нет смысла, Иван обратно в своё тело не вернётся, надо организовать всё под себя, мне тут жить. Расхламление доставляло мне удовольствие. Никаких угрызений совести от выбрасывания дорогих сердцу бывшего Ивана вещей я не испытывал. Просто удивительно, сколько ерунды он потащил с собой на новую квартиру. Ладно ещё старые игрушки или коллекцию киндеров можно объяснить ностальгией (я их выкинул бестрепетно), но реально сломанными, обшарпанными и просто страшными вещами был забит весь письменный стол, полшкафа и тумбочка.

Стёкла навесных полок я снял и засунул за шкаф, поскольку переводные картинки со зверюшками от них отковырять не удалось. Ящики письменного стола пришлось отдирать от наклеек со Шварценеггером и Сталлоне, из-под стекла выковыривать кучу непонятных бумажек, а вот в столе, среди прочего, нашлись припрятанными два порножурнала «Эротикон», их я внимательно изучил и решил оставить — комиксы там были просто огонь! С удовольствием отметил, что несмотря на обилие картинок и фоток с голыми мужчинами, всё-таки женщины мне интереснее, так что гейство отменяется.

Неплохо бы девчонку завести, прыщи на лице явно от недотраха. Но пока можно и с помощью журналов выравнивать гормональный фон, всё-таки тринадцать лет рановато для полноценной половой жизни, хоть Иван уже достаточно созрел в этом плане — со стояком я иногда просыпался (не каждый день, но всё же), и волосы во всех нужных местах росли (подмышками я сбрил). Не, с девчонкой торопиться не буду, чтобы не пришлось объяснять свои странности: чем тут живёт молодёжь, я пока понимал весьма смутно, да и вообще — надо получше освоиться, в классе закрепиться, как-то организовать быт и досуг.

В общем, скоро комната приобрела приемлемый вид, ощущение захламлённости пропало, и даже из-за размеров стала казаться пустоватой, так как я специально оставил место для занятий спортом. Я озадачил маму тем, что хочу большое настенное зеркало, она обещала что-то придумать.

До школы оставалось ещё две недели. Жаль, не удалось разыскать документов на квартиру, я так и не смог понять, как мои весьма посредственные родители смогли её заполучить — вряд ли купили, хотя документы о продаже прошлой я нашёл — однокомнатная хрущевка на Юго-Западе была продана в мае, а из вечерних разговоров родителей я смог выяснить, что много денег пошло на ремонт, мебель и кухонную технику для этой. Обидно, что всё старьё скинули в комнату сына. Квитанции — телефонные и электрические — приходили на мамино имя.

Что странно — у меня совсем не было ломки от недоступности гаджетов или информационного голода, скорее, присутствовала досада. Пару раз я, забывшись, вслух звал Алису, но тут же спохватывался. Телефона не хватало, конечно, но скорее как устройства, всё время присутствовало чувство, будто мне чего-то не хватает в руках.

Неделя промелькнула незаметно, в выходные состоялся семейный выезд за покупками, снова на рынок Динамо, но уже в другую его часть, продуктовую. «Выезд», а не «выход», потому что на сей раз мы отправились за покупками на новенькой «девятке», и забили багажник довольно плотно. Как я понял, такой шоппинг устраивался раз в месяц после зарплаты.

Отец подтверждал свои звания нытика и зануды, честное слово, не понимаю, как мама его терпит. Всё хозяйство было на ней, при том что работала она столько же, уходили и возвращались родители вместе, но мама после работы шуршала по дому или становилась к плите, а отец если и шуршал, то только газетами.

Поскольку я целыми днями торчал дома, то старался ей помогать, но без фанатизма — картошку там чистил, стирал в машинке, пол как-то помыл (тряпкой, но на швабре, да), ну и в своей комнате порядок поддерживал — после выбрасывания Ваниного мусора это было не сложно. Даже окно у себя вымыл.

Видимо, это не сильно выбивалось из поведения Вани, по крайней мере, мама меня хвалила, но не удивлялась. Общаться с родителями я старался поменьше, и никакая мысль о подмене к ним так и не забредала.

Через неделю я решил, что хватит сидеть дома, нужно и мир вокруг поразведать. Я, собственно, кроме рынка и школы и не видел ничего, а ведь в Москве есть что посмотреть. В музей, что ли, сходить? Погода к прогулкам располагала — последние летние денёчки. Хотя нет, в первую очередь — первоочередное. Надо разведать близлежащие магазины, а то пошлют меня за хлебом и прощай, конспирация. Ещё неплохо бы повторить путь до школы, а то вдруг заблужусь, и при этом время засечь, чтобы выходить не рано и не поздно.

Сказано — сделано, за следующую неделю я обошёл весь район, изучил все магазины, выучил маршруты транспорта на Ленинградском проспекте, попривык к людям. Не потеряюсь теперь. Дворы здесь не огораживали, и даже многие подъезды были без домофонов. Что меня поразило, так это большое количество крупных собак, в наше время такого не было. То есть не будет. И если поначалу я напрягался, выходя на улицу — всё-таки девяностые кругом, тут на человека на улице напасть как здрасьте, то уже через несколько дней, не встретив ни одной разборки, гулял вполне свободно. Возвращался к приходу родителей, к семи часам, мы ужинали, и я уединялся в своей комнате.

Так как в столе я нашёл кое-какие деньги, то шатаясь по магазинам, потратил их с пользой: обзавёлся хорошим маникюрным набором, двумя эспандерами, которые случайно увидел в отделе, торгующим часами, и всё… деньги кончились.

Первое сентября в этом году выпадало на воскресенье, так что линейка должна была состояться второго, в понедельник.

В школьном дворе толпилась толпа, но толпилась она только по краям, оставляя центр свободным. Сцена была организована на крыльце, прямо у входных дверей в школу.

Я присмотрелся, но не смог понять, как распределялись классы — точно можно было опознать только первоклассников, по цветам и родителям.

— Скажите, пожалуйста, как мне найти восьмой «б»? — вежливо спросил я у какой-то учительницы.

— Ты что, за лето своих забыл? — вместо внятного ответа получил я встречный вопрос.

Вот идиотка, и как таких в школу берут? Видимо, эта мысль чётко отобразилась на моём лице, потому что учительница смутилась и завертела головой.

— Вон Ольга Борисовна, классный руководитель восьмого «б», — кивнула она на женщину в красной блузке.

— Спасибо, — сквозь зубы процедил я, и двинулся к указанной женщине.

Суета и толкотня раздражала. Может, в прошлой жизни я был военным?

— Добрый день, Ольга Борисовна. Белов Иван, зачислен в восьмой «б», — кратко отрекомендовался я.

— Отлично, один новенький есть, — бодро отозвалась она. Я поморщился — ни «здрасьте», ни «насрать», ну и отношение тут к детям всё-таки — как к пустому месту. Может, это и не плохо, но очень уж непривычно. Ближайшая кучка учеников принялась меня разглядывать. Я равнодушно отвернулся, мельком отметив, что почти все девочки выше мальчиков.

Тут как раз музыка смолкла, и кто-то сказа в микрофон:

— Раз! Раз, два, три!

— Ребята, строимся, — засуетилась Ольга Борисовна.

На крыльце появилась уже знакомая мне директриса и начала приветственную речь.

Меня кто-то дёрнул за рукав. Я недовольно оглянулся — на меня смотрел толстый паренёк с чёрными волнистыми волосами.

— Ты «Бронзовую птицу» читал? Или хоть смотрел? — громким шёпотом спросил он.

Я кивнул. Но он почему-то недоверчиво прищурился.

— И как главного героя зовут?