За столом основное внимание Маргариты Николаевны досталось Савостиковой и Максу, как старожилам школы. Аринину бабушку интересовало буквально всё — учителя, еда в столовой, наполнение библиотеки и оснащение спортзала. Верка чувствовала себя свободно и тарахтела за двоих, мне тоже было вполне комфортно в обществе хозяйки, а вот Макс жутко смущался, когда она к нему обращалась, краснел, пыхтел, и было видно, что еда ему не лезет в рот.

Он ощутимо вздохнул с облегчением, когда Арина увела нас в свою комнату. Тут от сталинского ампира не было и следа, а обстановка напоминала мою, только в девичьем варианте — подушечки, мягкие игрушки на кровати, плакат с какой-то слащавой мальчиковой группой на стене. «Ха-Ха» — гласила надпись на нём, но мне название ни о чём не говорило, хотя многих уже слышанных тут исполнителей я «узнавал» — Газманова, например, или там Меладзе.

Я с любопытством оглядывался, заметив на полке показавшиеся мне знакомыми книги из серии «Детский детектив», наверно, я их читал когда-то. Я вытащил одну — Энид Блайтон, «Тайна пропавшего ожерелья». Точно читал, это про Тайноискателей. Бочкарёв сразу устремился к стойке с кассетами и начал их перебирать, девчонки уселись на кровать. Повисло молчание.

Я понятия не имел, что теперь положено делать, в принципе, я удовлетворил своё любопытство, вкусно поел, и хотел бы уже уйти, но было как-то неловко, тем более, Арина как раз сказала:

— У меня такое чувство, как будто мы дружим уже сто лет!

У меня такого чувства вовсе не было, и вообще, разве мы дружим? А ещё вроде в этом возрасте девочки дружат только с девочками, а мальчики с мальчиками, нет?

Но Савостикова в ответ на такое заявление радостно заулыбалась, а Макс почему-то покраснел.

— Может, что-нибудь из уроков сделаем? Устное? — предложила Савостикова.

— Давайте, — подхватила Арина. — Вместе веселее!

Я взглянул на Макса, думая, что он откажется, и будет повод уйти, но он пожал плечами:

— Из устного только литру пока задали.

Арина сбегала в прихожую, где мы оставили сумки, и вернулась с учебником. Устроилась поудобнее на кровати, и стала вслух читать параграф про устное народное творчество. Макс уселся на стул перед письменным столом, я на второй стул, Савостикова так и сидела на кровати, привалившись спиной к боковине шкафа.

Вроде всем было нормально, но я чувствовал себя глупо.

Арина читала увлечённо, выразительно, и я невольно заслушался. Макс тоже, а я думал, он начнёт прерывать какими-то шуточками. К концу Савостикова всё беспокойнее поглядывала на настенные часы. Едва Арина закончила, она сказала:

— Мне пора, надо с Ричем погулять, мы в три часа всегда ходим.

Арина с сожалением кивнула.

— А ты же хотела с ним познакомиться, может, вместе зайдём ко мне?

— Давай, а то жаль расставаться, — обрадовалась она. — Ой, мне, наверно, переодеться надо?

Мы вышли в прихожую, и пока обувались, она молниеносно переоделась в джинсы и футболку. Я перехватил восхищённый взгляд Бочкарёва, но тут попрощаться вышла Маргарита Николаевна.

— Я так рада, что у Арины появился круг общения из ровесников. Заходите непременно, я буду рада пообщаться с молодёжью.

— Спасибо за обед, — ещё раз поблагодарил я, и Макс судорожно закивал, как китайский болванчик. — До свиданья!

— До свидания!

— Ты выше или ниже живёшь? — спросил я Савостикову уже на площадке.

— Выше, на пятом, только у нас четырёхкомнатная. Вы идите на улицу, а я Рича возьму и спущусь, — и она понеслась вверх по ступеням.

Мы не стали вызывать лифт, и тоже пошли по лестнице.

— На собачью прогулку я не пойду, — сказал я, когда мы вышли из полутёмного предбанника подъезда на солнечный свет. — Ты тоже домой, Макс?

— Да не знаю… — неуверенно начал он, но прервался, так как позади нас, за уже захлопнувшейся дверью подъезда, послышался какой-то шум и вроде как приглушённые крики.

— Что это? — вздрогнула Арина.

— Рич? — предположил я, хотя было понятно, что Савостикова не смогла бы догнать нас так быстро. Ей ведь, поди, тоже переодеться надо.

Макс со всей силы дёрнул дверь, но она не открылась — ведь на ней был установлен домофон.

— Ключ есть? — хором спросили мы Арину.

— Не помню… — она уже и без того шарила по карманам джинсовой курточки. Через несколько секунд судорожных поисков наконец извлекла связку ключей, и почему-то протянула её мне, вместо того, чтобы просто открыть дверь. Крики в подъезде с некоторыми перерывами продолжались всё это время.

Я приложил таблетку ключика к домофону, и распахнул дверь.

— Скорее! Скорее! Валим! — услышали мы.

Уличный свет из-за моей спины осветил короткую лестницу к площадке первого этажа, где что-то происходило, метались какие-то люди. Один из них вдруг срочно решил покинуть подъезд, и попёр прямо на меня, я еле успел убраться с его дороги, вильнув в закуток тамбура. Макс, стоявший прямо за мной, даже шага назад не успел сделать, и выходивший пихнул его обратно на улицу. Пискнула Арина, но её заглушил топот позади меня — второй мужик догонял первого, промчавшись мимо меня и сбив с ног несчастного Макса.

Я развернулся посмотреть, не спешит ли ещё кто на выход, но больше никого не было, только на этаже лежала непонятная куча.

Раз так, я вышел проверить Макса. Этих мужиков во дворе уже не было видно. Макс невнятно ругался, отряхиваясь, но не так уж и сильно он пострадал — крыльцо состояло всего из одной ступеньки, с которой он и свалился. И вообще, он довольно упитанный, должен был самортизировать при падении. Меня больше интересовала куча в подъезде.

— Там что-то непонятное появилось, — сообщил я Арине, возвращаясь обратно. Дверь я придерживал, и она не захлопнулась.

Переход со света в темноту снова на мгновение дезориентировал меня, я поморгал, привыкая, и поднялся по ступенькам. Макс с Ариной зашли тоже, дверь захлопнулась за ними.

В сумраке подъезда лежал и копошился человек, полузавёрнутый в простыню. Вся площадка вокруг была усеяна стодолларовыми банкнотами.

— Ой, что это? — дрожащим шёпотом спросила Арина, а Макс нервно хохотнул. Я недовольно глянул на него — ещё истерики тут не хватало!

На лестнице послышались шаги спускающегося человека. Через мгновение появилась Савостикова с кокер-спаниелем на поводке. Мне сразу стало спокойнее, и почему-то захотелось заржать — тоже нервное, наверно.

— Что здесь происходит? — очень громко спросила она.

— Ну-у-у… — протянул я, не зная, с чего начать объяснения.

Человек в простыне застонал, Савостикова бросилась к нему:

— Виктор Николаевич! Что с вами? — она стала помогать ему выпутываться.

— Ты его знаешь? — настороженно спросил Макс.

— Ну да, — она оглянулась через плечо, — это наш сосед напротив. Рич, сидеть! Что случилось-то? Откуда простыня?

— Верочка? Это ты? — невнятно прохрипел мужчина, вглядываясь в Савостикову.

— Да, да, Виктор Николаевич. Где ваши очки? Откуда деньги?

— Деньги? — тупо повторил он, и внезапно завопил. — Деньги! Мои деньги!

Макс дёрнулся. Арина попятилась. Я с любопытством наблюдал, что будет дальше.

— Что вы стоите? — завопила и Савостикова тоже. — Помогите человеку! Вон его очки, поднимите! — кивнула она за лифт.

Я, не церемонясь, прямо по купюрам прошлёпал вперёд и заглянул в тёмный закуток за лифтом. Действительно, очки валяются. Я поднял их и протянул мужчине, который наконец-то смог выпутать руки и сесть, привалившись к какой-то обшарпанной двери, вряд ли квартирной, скорее, какого-нибудь подсобного помещения. Он схватил очки и водрузил на нос. Руки у него дрожали.

— Что случилось? — тормошила его неугомонная Савостикова.

Но он наконец разглядел валявшиеся стодолларовые банкноты, и с невнятными восклицаниями принялся хватать те, до которых мог дотянуться, но ему мешали спутанные простынёй ноги. И Савостикова, конечно, тоже.