Я встал вплотную к аппарату, прижал пальцем рычажок и набрал другой номер…

Макс разглядывал объявления на доске у почты, я когда вышел из будки и окликнул его.

— Что-есть охота… Я сосисочную видел напротив Арининого дома, давай зайдём?

— У меня денег нет, — покачал головой он.

— Я угощаю, пошли!

Он неопределённо повёл плечами, но двинулся за мной.

— Слушай, Иван, — заговорил он по дороге, — а ведь классуха твоим родителям, поди, позвонит? Ну, из-за Савостиковой.

— Она ведь не первый год у вас классная? Должна знать цену Савостиковским закидонам.

— Так в том и дело! Верка на хорошем счету у учителей — староста, почти отличница, эта… активистка. А ты три дня, как пришёл. И уже с двойкой по поведению.

— Почти отличница? А по какому не отличница? — заинтересовался я.

— По физике и по физ-ре вроде. Или физику ей натянули всё-таки? Да какая разница, это не главное! Главное — что, если что, поверят ей, а не тебе!

— Но я ведь могу на тебя рассчитывать? Ты ведь подтвердишь, как всё было?

— Ну да. Вот только…

— Что?

— Ну, ты же знаешь, как взрослые могут всё перевернуть. Если вобьют себе что-то в голову, их не переубедишь, будь ты хоть сто раз прав, — со злостью пояснил Макс. Видимо, что-то вспомнил из своего опыта.

Я слегка встревожился. Да, с правами детей тут не заморачиваются — я вспомнил отношение ко мне продавцов на рынке, химичку, да и Ваниных родителей тоже. Учитель для них непререкаемый авторитет. Надо бы выработать стратегию поведения.

Но тут мы уже подошли к нашей цели. Это было довольно зачуханное заведение со стоячими местами у столиков на одной ножке. Мы взяли по паре сосисок, хлеб и томатный сок, и встали за столик. У окна, правда, было занято, но поверх мужиков с пивом можно было разглядеть дом напротив, если вдруг возникнет такое желание. У нас оно было, но ничего интересного не происходило, спортивный магазин работал до семи, так что был уже закрыт.

Я старался есть как можно медленнее, несмотря на голод. Мужики допили пиво и ушли, и мы оперативно перетащили свои тарелки на их столик, хотя его ещё не прибрали. Прошло уже полчаса со времени моего звонка. Макс вопросительно поглядывал на меня, а что я мог сделать? Продавщица забрала наши пустые тарелки и стаканы, и нам пришлось уйти, денег на ещё одну порцию у меня с собой не было. Мы молча двинулись в сторону пешеходного перехода, хотя Максу туда не надо было, он жил на этой стороне. А когда снова поднялись наверх, увидели, что в стороне того дома что-то происходит, собиралась толпа, мелькнул проблесковый маячок милицейского уазика…

Мы облегченно переглянулись, и от избытка чувств пихнулись плечами.

— Пошли посмотрим! — азартно предложил Макс, направляясь туда, но я его остановил.

— Не могу, мне домой пора, я же родителям позвонил, сказал, что буду.

— А, ну да. Тогда пока! — и Макс бегом ринулся в сторону толпы.

А я полетел домой, как на крыльях. Радостно насвистывая, открыл ключом дверь… В прихожей стояли незнакомые женские туфли, а на вешалке висела красная куртка. Так-так.

Я начал расшнуровывать кроссовки, а в прихожую из гостиной вылетела мама в халате.

— Ваня, ты пришёл! А у нас Ольга Борисовна, хочет с тобой поговорить.

— Да? — изобразил я удивление. — Сейчас, только руки помою.

Мама сжала руки у груди, встревоженно глядя на меня. Я подмигнул ей, и шепнув «Всё хорошо», проскользнул мимо.

Я не только помыл руки, но и зашёл в туалет, потом в свою комнату чтобы причесаться, потом на кухню глотнуть водички. И наконец не спеша проследовал в гостиную. Следы нашего дневного пиршества уже были убраны со столика. Мама с отцом сидели на диване, а классная в кресле. При виде меня она поджала губы.

— Добрый вечер, Ольга Борисовна, рад вас видеть, — светски кивнул я, устраиваясь в другом кресле. — Но напрасно вы беспокоились, всё уже разъяснилось, несправедливость устранена.

— Несправедливость! — облегчённо вздохнула мама и заулыбалась.

Классная, наоборот, нахмурилась.

— О чём ты говоришь, Иван?

— Как о чём? — удивлённо вскинул я брови. — Разумеется о сегодняшнем случае, который вы отказались выяснять. Пришлось действовать самому, так что несправедливо поставленная мне двойка аннулирована.

Судя по лицу Ольги Борисовны, она уже забыла, что я к ней подходил сегодня. Я же продолжал журчать:

— Я, конечно, рад, что вы пришли извиниться, но надеюсь, что в следующий раз вы станете более внимательно относиться к словам учеников.

Классная просто онемела, зато мама оживилась, наконец-то уяснив, в чём дело.

— Ох, Ваня, тебе незаслуженно поставили двойку? Какой кошмар! — И пояснила для учительницы. — Мы ещё не виделись после школы, и поэтому были не в курсе. Разумеется, мы принимаем ваши извинения, и надеемся, что такого больше не повторится, — она строго взглянула на классную.

Та выглядела растерянной, получив прощение, которого не просила, но быстро взяла себя в руки, видимо, сказался многолетний опыт общения с родителями учеников.

— Я пришла по другому поводу, — сухо сказала она, пытаясь взглядом поставить родителей на место. Но у мамы против неё уже сложилось предубеждение, чего я и добивался.

— Мы слушаем вас, — так же строго глядя, обронила мама.

— Дело в том, что мне позвонили и сообщили, что ваш сын вчера напал на мужчину, ограбив его. А уже сегодня довёл до истерики одноклассницу, когда она пригрозила выдать его!

Повисло молчание. Родители несколько секунд изумлённо смотрели на учительницу, а потом отец громко фыркнул. Мама предостерегающе положила руку ему на колено, и повернулась ко мне.

— Ваня? Как это?

Я скорчил озадаченную гримасу и пожал плечами.

— Понятия не имею. Скорее всего, над вами кто-то подшутил, Ольга Борисовна.

Классная пошла красными пятнами.

— Вовсе нет! Я лично…

— Нет, погодите! — перебил я её. — Я вспомнил! Ведь вчера мы как раз с Максимом Бочкарёвым и с Ариной Звягинцевой встретили у Арины в подъезде человека, который рассыпал деньги. Вы этот случай имеете в виду? Хотя ведь деньги не взяли, вряд ли его кто-то грабил… А больше я ничего подобного и не припомню… И разумеется, ни на кого я не нападал.

— Что ж, я так и думала, что ты будешь всё отрицать, — бросила классная. — Но я была сегодня у Звягинцевых, и у Савостиковых, и они говорят совершенно другое.

— И что же они говорят? — дрожащим от гнева голосом, раздувая ноздри, спросила мама.

— И кто, собственно, вам звонил? Милиция? — неожиданно подал голос отец. Ого, а я думал, что он вообще участвовать не будет.

— Нет, мне звонила бабушка Арины Звягинцевой. К ним прибежала Вера, вся в слезах, как раз после разговора с тобой, Иван! Или ты это тоже будешь отрицать?

— Не буду. Мы действительно сегодня случайно встретились в магазине. И она действительно плакала, и хотела меня побить.

— Побить? — подскочила мама. — За что?

— Мне бы не хотелось это обсуждать, — нехотя сказал я. — Понимаете, это ведь может ещё больше задеть её чувства…

— Чувства? Какие чувства? — Кажется, мне всё-таки удалось выбить классуху из колеи.

Я вздохнул и многозначительно промолчал.

— Ничего не понимаю, — мама сжала виски пальцами. — То есть вы обвиняете моего сына в нападении на основании звонка чьей-то бабушки? Кстати, а кто пострадавший? Что он говорит?

Вопрос привёл классную в замешательство, тем не менее она сказала:

— Я считаю, нам нужно спокойно во всём разобраться. Давайте пригласим всех заинтересованных и спокойно побеседуем.

Мама бросила взгляд на часы.

— Вообще-то уже половина девятого, но если вы настаиваете…

— Нет-нет, — поспешила воскликнуть Ольга Борисовна. — Давайте лучше встретимся завтра, в школе, прямо с утра.

— А кого вы считаете заинтересованными, Ольга Борисовна? — вежливо спросил я.

Она смерила меня тяжёлым взглядом, но я был безмятежен. Под настороженным взглядом мамы она была вынуждена ответить.