Я опять у стены, и это происходит уже третий раз за сутки, но сейчас со мной не церемонятся. Его руки подхватывают под бёдра, сминая ладонями ягодицы, где наверняка останутся следы пальцев, только мне всё равно – я уже во власти этого безумия, и все прежние доводы летят в мусорку, когда самый желанный мужчина на свете вот так вжимается в меня, обжигая собой.

Успеваю глотнуть воздуха, прежде чем губы обрушиваются на мой рот, не позволяя опомниться, а рука уже пробирается под майку, и горячие пальцы сжимают сосок, гладят затвердевшую горошину, скользя всё ниже. Пуговица на шортах улетает куда-то в сторону, когда Дем ныряет рукой между моих бёдер, всё ещё удерживая на весу, и в голове не остаётся ничего, кроме нарастающего давления.

Подо мной каменеет чужая плоть, а я не могу противиться своей жажде почувствовать её сильнее, так что обхватываю ногами его талию, стремясь быть ближе, пытаюсь усилить трение, и охотник прекрасно чувствует мои потребности. Подхватывает надёжнее, несёт в сторону дивана, опуская на спину, но ноги мои оставляет свисать с подлокотника, а потом опять заставляет обхватить его, буквально втискиваясь в меня.

Теперь его возбуждение упирается точно в мою сердцевину, и кислорода вновь мало, чтобы дышать, пока внутри всё обдаёт кипятком. Словно дикарь, Дем задирает майку, оголяя грудь, и обхватывает губами сперва один сосок, а затем и второй, жадно лаская языком тугие вершинки, вдавливается в меня собой, а моё тело струной натягивается от сладкого напряжения.

─ Какая же ты голодная, зайка…

Мне кажется, мы оба сейчас взорвёмся. Каждая мышца в теле горит, но мне хочется, чтобы наша кожа соприкасалась, чтобы быть так близко, как это вообще возможно, ведь я не знаю, сколько времени у нас двоих в запасе, чтобы побыть вместе. Вот так…

Уловив моё желание, он ускоряется, двигая бёдрами быстрее, целует шею и проводит по коже языком, а меня пронзает первобытным чувством. Я сама подставляюсь для укуса, показываю свою уязвимость, не отдавая себе отчёта в своих действиях, и напрочь забываю о том, как опасна эта игра.

Укуси меня… Поставь метку и сделай своей…

Почти произношу это вслух, признавая своё полное поражение, но лёгкая боль в запястье отрезвляет именно в тот момент, когда меня почти бьёт в предоргазменной лихорадке, а Дем едва не вонзает в меня свои клыки, сам с трудом удерживаясь на грани.

─ Остановись, ─ прошу не своим голосом, отталкивая его, упираясь ладонями в каменную грудь, и ощущаю, как напряжены его мышцы.

Рисунок пылает серебром, пульсирует, давая понять, что Эл уже в курсе о моём досуге в его отсутствие, и будет настоящим чудом, если жених не явится прямиком сюда, чтобы учинить расправу.

─ Что, боишься, как бы твой ушастый женишок не пришёл бить мне морду? ─ звучит уязвлённо, бросая жуткий взгляд на метку, и мне странно это слышать, ведь он не может всерьёз ревновать меня к эльфу. Я для Дема сейчас практически незнакомка.

─ Дело не в этом… ─ птытаюсь объясниться, но понимаю, что всё прозвучит, как оправдание, и мне делается тошно от самой себя.

─ Или ты боишься, что со мной можешь слететь с катушек? Знаешь, зайка, врать себе – худшее, что ты способна с собой вообще сделать. ─ Снова наклоняется, на этот раз пленяя мои запястья и заводя их же над моей головой. ─ Но меня в этой ситуации бесконечно радует только одна вещь.

Да как ему объяснить, если он даже не помнит?!

─ Какая же?

─ Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, ─ шепчет над ухом, словно нас и правда могут услышать, а я мечтаю прикрыть уши и не слушать, потому что каждое слово попадает в цель, причиняя боль. ─ Но я дам тебе время принять для себя важное решение.

Да какое тут вообще может быть решение? Если бы он сейчас сделал меня своей, погиб бы на месте из-за магии брачного рисунка, а я бы никогда уже не простила себе такого! Именно это озарение заставляет розовый туман в голове рассеяться и помогает мне собрать себя в кучу.

─ Никаких решений, Демьян Викторович. Через полчаса мы оба приведём себя в порядок и встретимся в кухне, ─ отстранённо говорю, выравнивая дыхание, и стараюсь уверенно смотреть в его глаза, хотя сама до сих пор лежу под ним полуобнажённая. ─ Мы сделаем вид, будто ничего не произошло. А потом обговорим всё, что касается дела.

Не верит мне ни грамм, но доказывать что-либо я не намерена.

─ Так, значит?

─ Да. Теперь отпустите и дайте мне уйти.

Хватка ослабевает, и как бы мне ни хотелось, чтобы не отпускал, стремительно принимаю вертикальное положение, поправляя одежду. Не дожидаясь его ответа и игнорируя то, что выглядит Дем, как побитый пёс, медленно покидаю гостиную, ещё хранящую дикую смесь наших запахов, и на лестнице ускоряюсь, пока не оказываюсь в спальне. Запираю дверь, съезжая по ней спиной, а затем слышу глухой удар внизу.

─ Прости меня, ─ бормочу, позволяя одинокой слезе скатиться по щеке.

Он итак пострадал однажды по моей вине, и я больше этого не допущу, а значит, не позволю к себе снова приблизиться!

Жаль, я ещё не догадываюсь, что эта задача вовсе невыполнима...

Демьян

Идиотизм и полная потеря в пространстве – вот основной девиз моей жизни после возвращения.

У меня стойкое чувство, что все всё обо мне знают, но молчат, а некоторые точно специально выводят из себя, но в этом я убеждаюсь позже, когда пойманная на горячем репортёрша сдаёт своего осведомителя.

Первым делом, когда оставляю свою подопечную, следую за Демоном, у которого весьма интересные методы пытать людей. В доме, где он обитает с остальными, прекрасный подвал и идеальная звукоизоляция, а той, у кого много секретов, явно стоило бы сразу сказать всю правду, только она оказывается крепким орешком.

Он её почти раздел, но та стойко продолжала упорствовать, подвешенная за руки на крюк под потолком, а при виде меня, нарисовавшегося из воздуха, ей очень хочется завопить, да кляп мешает.

─ Это было обязательно?

─ Я придумал игру «кто не отвечает на вопрос – с того снимают по одной вещи», ─ тянет довольно, поддевая кинжалом пуговицу на блузке, и у меня закрадывается впечатление, что я вовремя не заметил садистских наклонностей за младшим. ─ Как видишь, я по-прежнему в своей одежде.

Приходится освободить ей рот, молча выслушать приступ грязных оскорблений, и намекнуть, что ждать я не намерен.

─ Кто дал тебе адрес? Ты выйдешь отсюда, как только снова перестанешь быть устойчивой к внушению, так что времени много. И я бы с радостью провёл это время с такой знаменитостью, как ты, только маньяк, разгуливающий на свободе, не будет ждать. ─ За следующие свои слова я себя ненавижу, но я правда не собираюсь терять утекающее время. ─ Или говоришь, или сюда спускаются ещё четверо парней, и ты всё равно всё расскажешь, только методы будут иные.

Девушкам, особенно тем, кто уже итак в прошлом пережил такой опыт, не стоит о нём напоминать, но образ чужого прошлого ударяет в голову, и это действует, а я с горечью признаю, что становлюсь всё хуже с каждым днём.

─ Будьте вы прокляты! ─ прячет слёзы, а мне даже не совестно, но равно до момента, пока перед глазами не возникает образ брюнетки, и в душе поселяется неприятное чувство, будто она меня только что пристыдила. ─ Хорошо, я скажу… Он давно сливает нам всю информацию, уже несколько лет. ─ Она называет имя, и мне хочется убивать, просто потому, что тронули моё, а Аду я с первого дня воспринимаю, как свою – ту, которую никто не может обидеть.

─ Подержи её здесь пока. И… будь с ней мягче, ладно? ─ прошу парня, и тот, что-то поняв по моему лицу, кивает.

Девица нервничает, и я её понимаю, только жизнь научила не  рисковать и не отпускать свидетелей так просто.

─ Меня будут искать, слышите?!

─ Не будут. И ты это знаешь, ─ говорю уже в дверях, и пленница смолкает, признавая поражение.