— Думаешь, сунется за нами сюда? — тихо спросил я.

— Англичашки могут... Дуболомы тупые, мать их растак, — ирландец зло сплюнул за борт.

— Будем надеяться, что они тут сядут на мель, — сказал я.

— И что мы не сядем, — хмыкнул Шон.

Я промолчал. Этого мне хотелось меньше всего. Чаехлёбам-то ничего не будет, если они сядут на мель, несколько неприятных часов, не более, а вот мы все станем покойниками.

— Семь футов! — снова донёсся возглас Робера. — Шесть с половиной!

Скоро «Орион» начнёт скрести килем дно. Если этот пролив так и будет мельчать, то мы точно окажемся заперты. А если сядем на мель — то это окажется меньшей из наших проблем.

— Снова семь! — доложил Робер. — С половиной!

«Йоркшир», судя по всему, был патрульным судном, довольно быстроходным и опасным, а его команда умела обращаться с ним куда лучше, чем мы с нашей шхуной. Вот чего у англичан было не отнять, так это умения строить корабли и ходить на них. Британия пока не правила морями, это всё было ещё впереди, но уже уверенно шла к этому семимильными шагами.

— Шесть! Мельчает! — крикнул Робер.

— Доминик! Гастон! Балласт за борт! — приказал я, скрипнув зубами от досады. — Понемногу!

Опасно. Без балласта шхуна станет куда менее устойчивой, и, когда мы выйдем в открытое море, какая-нибудь накатившая волна сможет запросто перевернуть судно. Но так мы сумеем выиграть хотя бы пару дюймов, которые могут оказаться критичными.

«Орион» дрогнул, проскрежетал килем по песку, но не остановился, только замутил воду, вздымая вверх целые тучи песка и распугивая придонных обитателей. Я крепко сжал фальшборт, так, что побелели пальцы.

Английский барк добрался до крайней вешки, за которой кончался фарватер и начиналось мелководье, и я гадал, что они будут делать дальше. Капитан «Йоркшира» оказался рисковым. Барк двинулся дальше, на его борту мигнуло две вспышки, и в тот же момент раскатами грома ударили пушки. Две кулеврины стояли у него на носу, и два снаряда просвистели мимо, распугивая чаек и зевак на набережной Чарльстауна.

— Мерзавец! — возмущённо прокричал я. — Чтоб ты лопнул, собака!

— Семь футов! — хладнокровно доложил Робер.

Два мешка балласта наконец отправились за борт, грузно оседая на дно пролива. Я быстрым шагом прошёл в свою каюту, порылся в сундуке, где сложены были новые приобретения, купленные тут же, у мистера Спенсера. Отрез чёрной ткани, которого мне так не хватало во время погони за «Лилией». Я расстелил ткань на своём столе, ножом отрезал необходимый кусок. Края были чуть неровными, и я не сомневался, что они быстро истреплются, но изготовить настоящий флаг, такой, какой я хотел, не было времени. В другой раз.

Я развернул это импровизированное знамя, осмотрел его ещё раз взором придирчивого критика. Критик смолчал, и я вышел обратно на палубу.

— Андре-Луи! Живо сюда! — позвал я. — Поднимай чёрный флаг.

Мальчишка кивнул, схватил флаг и побежал к грот-мачте.

— Чума якобы? — спросил Шон, глядя на нас. — Идея неплохая, так не поверят же.

— Сам ты чума, — хмуро произнёс я. — Пусть знают, с кем связались!

Похоже, «Весёлый Роджер» ещё не вошёл в моду. Значит, будем первыми. Так даже интереснее. Мне, конечно, практически всегда претило, когда попаданцы присваивают чьи-то изобретения, достижения, перепевают песни, переписывают книги, фактически занимаясь воровством интеллектуальной собственности, но чёрный флаг не был ничьей собственностью. Он был просто отличительной особенностью всей эпохи пиратов, который использовали многие, и я не видел ничего плохого в том, чтобы внедрить его чуть раньше.

Наконец, ветер развернул чёрное полотнище, так, что весь Чарльстаун мог наблюдать, как оно гордо реет над волнами. Даже я не мог оторвать глаз от этого зрелища, чувствуя, как в душе из самых глубин поднимается гордость за величие этого момента. Хотя, если говорить по правде, мы удирали от превосходящего нас противника, и никакого величия в этом не было.

— Семь с половиной! — снова раздался возглас Робера, с методичностью робота промеряющего глубину.

Барк медленно полз вслед за нами, вынужденный точно так же измерять глубину с помощью лота, и я видел, как их лотовый точно так же передаёт донесения, свесившись за бортом.

— Эй, Эмильен! — позвал я.

Буканьер подошёл ко мне, отряхивая грязные после канатов руки.

— Дострелишь? — я показал на английского матроса, который снова забрасывал лот.

— Далековато, — хмыкнул он. — Но я попробую.

Я хищно улыбнулся в ответ. Именно такого ответа я и ожидал.

Эмильен Лемари сходил за своим мушкетом и пороховницей, прищурился, глядя на «Йоркшир». Аккуратно и тщательно засыпал пороха в ствол, ровно столько, сколько было необходимо, забил пулю с пыжом. Целиться он предпочёл сидя, положив мушкет на фальшборт, и целился долго, гораздо дольше обычного. Он задержал дыхание, и я задержал дыхание вместе с ним, понимая, что это никак ему не поможет, но мне так было спокойнее.

Наконец, прогремел выстрел, пуля чиркнула по борту «Йоркшира» совсем рядом с лотовым, но тот дёрнулся от испуга и вывалился за борт, отчаянно вереща и хлопая руками по воде.

— Дьявол! — выругался Эмильен, но я хлопнул его по плечу.

— Отличный выстрел! — воскликнул я. — Так даже лучше вышло!

— Дерьмо... — проворчал буканьер, принимаясь перезаряжать мушкет.

На «Йоркшире» началась суета, упавшего матроса начали вылавливать из воды, и в этот момент барк качнулся, крепко вставая килем на песчаный бугор, и остановился. Две кулеврины снова пальнули по нам, и один снаряд врезался в нашу корму, туда, где находилась моя каюта, но это был жест отчаянного бессилия со стороны англичан, и не более.

Мы вышли из тесного пролива, обогнули Нью-Провиденс и отправились обратно на юго-восток вдоль гряды Багамских островов. Шхуна без части балласта теперь переваливалась с одного борта на другой, будто косолапый медведь, и я почувствовал, что меня снова мутит. Главное теперь, чтобы не испортилась погода, иначе случайный шквал сможет запросто перевернуть корабль килем кверху.

Я посадил троих пиратов шить мешки из парусины, чтобы набрать песка на каком-нибудь из близлежащих островов, но до них ещё нужно было дойти. Свежий ветер наполнял паруса, и если бы балласт был на месте, мы могли бы прибавить ещё, но без него мы всё-таки опасались идти под всеми парусами.

Всё-таки многие из нас ещё не успели стать настоящими морскими волками, просоленными и суровыми, большинство до сих пор оставалось сухопутными людьми. Рисковать лишний раз никому не хотелось.

Я сидел прямо на палубе, под фок-мачтой, в тени косого паруса, закрывающего меня от палящего солнца, низко склонившись над картой. Работать в каюте я пока не мог — Жорж устранял там последствия прилетевшего ядра, и из каюты то и дело доносился стук топора и ругань вполголоса.

Нужно было решить, куда мы направляемся теперь, нужны были люди в команду, иначе любая наша авантюра будет обречена на неудачу. Только если мы не примемся грабить рыбацкие баркасы и индейские каноэ. На большее у нас просто не хватит людей. Команды с трудом хватало даже на то, чтобы нести две вахты по очереди, по четыре часа каждая, и я понимал, как это утомляет. Пираты пока не роптали, но я всё-таки замечал, что их недовольство растёт.

К тому же, раненые, а это были Кристоф, Себадуку и Муванга, выпали из расписания и не могли исполнять свои обязанности. Разве что самые простые, не требовавшие физической нагрузки, вроде сидения в вороньем гнезде или несложного наведения порядка.

Так или иначе, новые люди были нужны как воздух. Особенно, если я и впрямь собирался искать капитана Гилберта. Изначально я намеревался разузнать про него в Чарльстауне, но проклятый барк спутал мне все карты, и мы снова были в тупике, а время стремительно утекало. Я понимал, что не прощу себе, если по моей вине с девочкой что-то случится. На её отца было наплевать, а вот малышку Эллин будет жаль.