— Эй! Рулевой! Правь к берегу! — приказал я. — Вон на тот островок!

Шхуна начала поворот, пришлось менять галс и поворачивать оверштаг, пересекая линию ветра. Заслышав команду, негры дёрнулись было к шкотам вместе с остальными матросами, но я остановил обоих. Я не договорил. А матросы управятся и без их помощи.

— Стоять! — произнёс я. — Даю вам выбор. Либо вы сейчас пожимаете друг другу руки, миритесь и оба получаете по дюжине плетей от боцмана за драку на борту, либо мы высаживаемся на берег и вы заканчиваете свою ссору там.

Негры переглянулись снова, и я видел, что мирного решения не будет. Они глядели друг на друга волком, как смертельные враги.

— На берег, — сказал Муванга.

Кагута кивнул.

— Я так и думал, — сказал я.

Безымянный островок понемногу приближался, и я приказал убавить парусов, чтобы не наскочить на рифы или на мель, а с подветренной стороны даже поставил матроса с лотом для измерения глубины. Прибор нехитрый, просто гиря на верёвке, но крайне важный.

Мувангу и Кагуту предусмотрительно развёл к разным бортам, чтобы конфликт не вспыхнул с новой силой прямо тут, на борту «Ориона». Муванга сидел, хищно глядя на своего противника, и я чётко видел, что драка до первой крови их не устроит, а единственным приемлемым исходом будет только чья-то смерть. А это значит, минус ещё один член команды, а то и два, если победитель окажется не слишком удачливым и тоже напорется на пулю или клинок.

Кагута стоял, расслабленно опираясь на фальшборт, рядом с ним стоял Адула и что-то ему упорно втолковывал. Я вдруг понял, что во всей команде осталось всего четыре негра, включая раненого Себадуку. Да и вообще по большей части команда теперь состояла из новичков. А если удастся набрать людей в Чарльстауне, то старые буканьеры окончательно окажутся в меньшинстве.

— Адула! Иди сюда! — позвал я.

Чернокожий воин обернулся, сказал ещё пару слов Кагуте напоследок и подошёл ко мне.

— Да, вождь? — спросил он.

— Рассказывай, — потребовал я.

Адула непонимающе хлопал глазами, и мне пришлось ему разъяснить, чего я хочу.

— Как допустил? Почему у тебя бойцы друг дружке морды бьют? Ты над ними старший, вот и отвечай, — сказал я.

— Муванга молодой, дерзит, — пояснил негр. — Говорит, воин. Ритуал не был, а говорит, воин!

— Он врагов убивал, — возразил я.

— Плохо! — заявил Адула. — Нельзя так! Духи преследовать будут.

Дикари, что с них взять. Вот что поделать, если мальчишку схватили до того, как шаман обрезал ему крайнюю плоть или накормил грибами или чёрт его знает что ещё. Драться хуже он от этого не стал, менее храбрым себя не ощущал, но в понятиях остальных негров всё равно считался ребёнком, который никак не может быть на равных с другими мужчинами.

— Адула, ты же в курсе, что меня считают колдуном? — спросил я.

Негр часто закивал.

— Никто его не будет преследовать, — сказал я, но Адула только покачал головой.

— Он не воин, — негр твёрдо стоял на своём.

Я вздохнул, потирая пальцами уставшие глаза. Упрямые черномазые. Придётся импровизировать. Как обычно.

— Муванга! Встань! — приказал я.

Парень поднялся, а я достал нож из-за пояса. Муванга смотрел мне прямо в лицо, открыто и смело. Блеснувшее лезвие его нисколько не испугало. Я полоснул по своей ладони, неглубоко, так, чтобы выступила кровь, а потом с размаху шлёпнул Мувангу по лбу окровавленной рукой.

— Муванга — воин! — объявил я, обращаясь, в основном, к Адуле и Кагуте, но остальные матросы тоже поглядывали с интересом.

Опешивший Муванга стоял неподвижно, прикрыв глаза, а на его лице ясно отпечатался кровавый след моей ладони, будто он был урук-хаем, а я — Саруманом Белым. Только вместо белой длани — красная.

Он часто-часто поморгал, а потом стукнул себя кулаком в грудь.

— Вождь! — воскликнул Муванга, и я подумал, что это один из немногих, в чьей верности я не сомневался.

Будет жаль, если Кагута вспорет ему брюхо на берегу. Адула и Кагута хмуро смотрели на происходящее. Никаких аргументов к тому, что Муванга ещё ребёнок, у них не осталось, белый колдун при свидетелях посвятил его в мужчины. А если они станут возражать, то получится так, что они пойдут против моего слова, а они сами признали меня своим вождём.

— Никого не бойся, — тихо сказал я. — У вас будут пистолеты и сабли. Постарайся застрелить его сразу, понял?

— Да, вождь, — так же тихо сказал парень.

Я достал носовой платок и замотал руку. Резал неглубоко, зажить должно быстро, зато эффект произвело как раз самый необходимый, негры восприняли шоу именно так, как должны были. Зато пираты из новеньких, незнакомые с моими закидонами, смотрели неодобрительно, и я понимал, почему. Для христиан, которых в команде всё-таки было большинство, это всё выглядело как язычество, колдовство и грех. Куда больший грех, нежели грабёж или убийство. Грабежи им были хотя бы понятны.

Островок выплывал из сумерек, как длинная песчаная гряда, поросшая кривым зелёным кустарником, изогнутым от постоянных ветров. Остров тянулся на несколько километров с юго-востока на северо-запад, и будь я прежним туристом, то восхитился бы ровным пляжем и девственной природой, но я был уже не тот наивный мягкотелый обыватель, решивший погреть кости на пляжах Доминиканы. Теперь я уже привык к подобным пейзажам и воспринимал их без особого пиетета, так же, как и все остальные.

— Глубина девять футов! — крикнул лотовый.

Паруса обстенили, замедляя ход «Ориона», а потом и убрали вовсе.

— Семь футов! — доложил матрос.

Шхуна по инерции продолжала двигаться, медленно приближаясь к берегу вслед за накатывающим прибоем.

— Всех наверх! Якорь отдать! Шлюпку на воду! — приказал я.

Можно было добраться и без шлюпок, шхуна подошла до опасного близко к берегу, но я решил, что на шлюпке будет удобнее. Пираты потихоньку перебирались на берег, Шон даже набрал уже сухих веток и теперь разводил костёр из белых просоленных коряг. У меня мелькнула мысль оставить Адулу на корабле, но я тут же понял, что он обязан видеть то, что произойдёт на берегу, и поэтому на борту «Ориона» не осталось никого, кроме поломанного Себадуку, не вылезающего из койки, и Клешни, который остался добровольно. Все остальные перебрались на берег, чтобы стать свидетелями очередного убийства.

Красное мерцающее пламя костра плясало багровыми отблесками на сосредоточенных лицах. Уже почти стемнело, прибой размеренно накатывал на песчаный пляж, облизывая и затирая следы сапог на песке, пираты тихо переговаривались и шутили, смеялись, плевались табаком и поглядывали друг на друга, ожидая, пока оба негра приготовятся к драке.

Муванга и Кагута стояли внутри круга из людей и напряжённо смотрели друг на друга. Шон, как первый помощник, выдал обоим по заряженному пистолету и сабле.

— Парни, отойдите, — раздражённо произнёс он, обращаясь к толпе зрителей.

Пираты догадались, что кто-то может получить пулю, и благоразумно отодвинулись прочь, оставляя двух негров на самой кромке воды.

— Значит так, стреляйте уже кто-нибудь друг друга, и мы валим отсюда, — проворчал Шон.

Кагута вскинул пистолет.

— Да по моей команде, болван черномазый! — воскликнул ирландец.

Негр сконфуженно потупился, опустил пистолет и покосился на смеющихся пиратов.

— До смерти же дерётесь? Ну вот, кто кого убьёт, тот, значит, и победил, — сказал Шон. — А кто победит, всё равно по горбу получит, потому что не след на корабле драки устраивать, понятно?

— Давайте уже! Начинайте! — раздались выкрики из толпы.

Их разделял десяток шагов, в самый раз, чтобы сделать стрельбу из пистолета достаточно честной. Кагута хмуро ждал команды, Муванга явно нервничал, барабаня пальцами по рукояти пистолета. На лбу у него так и оставался запёкшийся кровавый отпечаток.

Шон предусмотрительно отошёл в сторону.

— Начали! — выкрикнул он.