— Ты чего же одна тужишься? — спросил Сычев. — Где напарник?

— На что он мне, — ответила Королева, — под ногами путаться? — И, подкатив к штабелю бочку, сама рывком поставила ее на торец.

Таня работала в паре с заготовщицей Куржаковой. Тане все казалось, что они катят очень тихо, медленнее остальных, и она, стараясь ускорить движение бочки, сильнее нажимала на свой край, отчего бочка поворачивалась, меняя направление.

— Не горячись, Танюша, — успокаивала ее Куржакова, — тут горячка ни к чему. Силу рассчитать надо, чтобы весь день работа спорилась.

Андрей посмотрел на часы — было около одиннадцати. Он обернулся к барже и, сложив ладони рупором, громко крикнул:

— Перекур!

— …с дремотой, — донеслось с баржи.

Кругом захохотали.

Андрей и Сычев отошли в сторону и закурили. Высоко в воздухе перекликались гуси.

— Гусь пошел, — сказал Андрей, любуясь стройным полетом стаи.

— Прошел уж, Андрей Николаевич, — возразил Сычев. — это, видно, последние летят. Нынче рано перелет начался. Должно, ранняя зима будет. Птица холод чует…

— Не пришлось поохотиться в эту осень, — продолжал Сычев, — каждый год осенью недели на две на охоту уезжал, а тут видишь как — не до охоты, значит… Зато прошлой осенью, — оживился он, — мы с Василием, с мужем Татьяниным, славно поохотились. Где-то он теперь! Писем от него что-то давно нет.

Оба задумались.

— Пошли, Федор Иванович, работа не надет.

День, ясный с утра, к вечеру начал хмуриться.

Небо стало забрасывать мелкими курчавыми облачками, они надвигались с севера, подгоняемые порывами все усиливающегося ветра. Облака шли все кучнее, и северный край горизонта затянуло сплошной пеленой.

— Похоже, дождь будет, — сказала Королева, подкатив бочку.

— Нет, тут дождем не обойдется, — заметил Сычев, — снега жди, кума. Низовик подул.

Вскоре непогода разыгралась вовсю.

На недавно еще гладкой поверхности реки беспорядочно заметались взбудораженные волны. По верхушкам их заходили беляки. Огромную баржу начало покачивать, и плеск разбивающихся о борта валов прорезывался тревожным скрипом кнехтов.

Сразу густо повалил снег крупными сырыми хлопьями. Все усиливающийся ветер подхватывал их и словно со злостью швырял в лица людей. Большинство людей было одето по-летнему, но никто не прекратил работы, только шумливое оживление сменилось суровой сосредоточенностью и непрерывный поток бочек ускорил свое течение.

— Что будем делать, Федор Иванович? — обратился Андрей к Сычеву. — Перемерзнет народ… И оставлять незаконченной работу не хочется.

— Да… — неопределенно протянул Сычев, — конечно, не покончив, не годится. Конец — делу венец.

Обеспокоенный Андрей побежал на баржу. Но там и слышать не хотели о том, чтобы прекратить работу, не закончив выгрузки.

— Пока не кончим — не уйдем, — солидно заявил Федя Данилов. Он работал в бригаде Юсупова, не желая причислять себя к подросткам.

— Немного и осталось, Андрей Николаевич, — сказал Калугин, — не более как на полчаса.

Действительно, вскоре выгрузка была закончена.

— Замерзли? — спросил Перов у собравшихся в кучу девчат.

— Наоборот, разогрелись, Андрей Николаевич, — весело ответила Надя. Золотые ее кудряшки намокли и порыжели, а голубой берет стал темно-синим.

Обратно шли с песнями. У конторы пристани их ожидала колонна автомашин. Это было весьма кстати.

Андрей обрадовался и похвалил про себя начальника пристани. Но, увидев около головной машины Лугового, вспомнил, как тот незадолго до конца работы поднялся из трюма и быстрым шагом направился к пристани. Конечно, это он позаботился, чтобы вымокшие люди не мерзли в ожидании машин.

Навстречу им вышел начальник пристани.

— Сорвала погода работу, — сказал он Перову, — конечно, тут уж ничего не поделаешь, с таким грузом на мокрых трапах не работа.

— Почему не работа? — подчеркнуто весело ответил Андрей. — Выгрузку закончили.

Начальник пристани настороженно посмотрел на него: не разыгрывает ли?

Андрей молча протянул ему справку шкипера.

— Всю полностью? Все восемьсот тонн? — почти закричал начальник пристани. — Вот это по-рабочему! Спасибо, товарищи!

Когда Андрей вернулся домой, Клавдия Васильевна и особенно Людмила поразились его виду.

— Ведь ты синий, как покойник! — воскликнула Людмила.

— Так, сынок, и заболеть недолго, — сказала Клавдия Васильевна.

— Ничего, сейчас лечиться будем. Дайте мне что-нибудь сухое… переодеться.

Через несколько минут, переодевшись и умывшись, Андрей сидел за столом.

— Перед чайком-то лекарства не мешало бы, — сказал он, принимая из рук Клавдии Васильевны стакан горячего крепкого чаю.

— И то, сынок, а чего тебе? Кальцекс или, может, аспиринчику?

— Нет, мама, — засмеялся Андрей, — мне лекарства нашего, северного: три капли воды на стакан спирта.

Лекарство было подано и выпито.

Повеселевший «больной» изрядно закусил, выпил несколько стаканов чаю и, разогревшись, чувствуя приятную усталость во всем теле, отправился спать.

Ночью на заводе произошла серьезная авария. Ветер, достигший штормовой силы, сорвал верхнее звено металлической дымовой трубы парового котла. Восьмиметровое звено, склепанное из толстых листов котельного железа, обрушилось с грохотом, повредив при этом кирпичный цоколь трубы.

Первым в котельную прибежал Кузьма Никитич.

В укороченной трубе тяга резко снизилась, и топливо горело плохо.

Встав на место кочегара, Кузьма Никитич сильными взмахами забрасывал в топку уголь, лопату за лопатой, разравнивая его шуровкой.

Кузьма Никитич временами поднимал взгляд к манометру, стрелка которого медленно, но безостановочно сползала вниз, и снова начинал яростно шуровать в топке. Только на уровне двух атмосфер удалось остановить падающую стрелку.

Кузьма Никитич передал лопату кочегару, вытер тыльной стороной ладони пот, крупными каплями струившийся по лицу, и подошел к Перову и Луговому.

— Тяги не хватает, — медленно сказал он низким журчащим басом.

— Что будем делать, Кузьма Никитич? — спросил Андрей.

— Надо останавливать котел, — неторопливо ответил механик, — нарастить трубу.

— Но это же остановка завода?

— Разморозим сеть парового отопления, — сказал Луговой, — со вчерашнего вечера уже наступила зима.

Механик ничего не ответил.

— Где же выход? — снова спросил Андрей.

— Надо останавливать котел, — повторил Кузьма Никитич.

— Но вы же понимаете, что теперь этого сделать нельзя, — сказал Андрей.

Кузьма Никитич снова промолчал.

— Пойдемте еще раз осмотрим место аварии, теперь уже почти рассвело, — предложил Луговой.

Все трое вышли из котельной.

К одиннадцати часам утра в кабинете Перова собралась техническая комиссия: Кравцов и два инженера из управления — технолог Щегольков и строитель Струйский.

Луговой кратко доложил о положении, создавшемся на заводе.

— Резко снизился съем пара. Его не хватает даже для отопления производственного корпуса, не говоря уже о расходе пара на технологические нужды.

— Обсудим, как организовать работы по восстановлению трубы, — сказал Кравцов.

— Послушаем строителя, — предложил Щегольков, указывая на полного человека с седым ежиком волос на крупной круглой голове.

— Прошу вас, товарищ Струйский, — обратился к нему Кравцов.

— Это очень сложная задача, — начал Струйский.

В его словах не было ничего предосудительного или неправильного, но Андрея насторожил тон говорившего. Он произнес эту фразу таким самодовольным сочным голосом, что казалось, создавшееся положение восхищает его своей необычайностью и сложностью.

«Для него это просто интересный случай в его инженерной практике, а не катастрофа, срывающая план предприятия», — с неприязнью подумал Перов.

— …Очень сложная задача, — повторил Струйский и медленным округлым движением снял пушинку с рукава пиджака. — Видимо, придется возводить леса, чтобы нарастить трубу до необходимой высоты.