— Думы тоже старят, — сказал Митрич и нахмурился.

Варька решилась спросить:

— Трофим Дмитрич, вы к чему это рассказывали, как провода в тайге тянули? Хотели кому ума добавить?..

Митрич посмотрел на Варьку, потом на свои босые ноги, потом снова поднял глаза на нее.

— Ума своего нет, у людей не займешь… Чтобы совесть не засыпала…

— А что совесть! — с горечью вымолвила Варька. — У совести руки голые.

Митрич покачал головой.

— Так я тебе скажу: жизнь — телега, ум — лошадь, а совесть — вожжа… Смотря в какую сторону потянешь…

— Так ведь кто потянет!

— Вот и я про то.

Митрич, казалось, хотел еще что-то сказать, потом махнул рукой и пошел к себе на баржу. И Варька опять пожалела его босые ноги.

По плахе, переброшенной с кормы на нос задней баржи (ее вели на коротком причале, почти впритык), Митрич ступал так же уверенно, как по полу. С конца плахи прыгнул на торец носового кнехта и так же легко соскочил на палубу.

«Еще Митричем зовут!» — подумала Варька.

Алексей спал неспокойно. Все перемешалось в несуразных снах.

…Он гулял на свадьбе Анатолия Груздева и Фисы. За длинным столом, конца которого не видно было, сидело множество гостей, незнакомых ему. В голове стола староста барака, в котором едва не убили Алексея. Фиса сидела грустная и почему-то в черном платье. И каждый раз, когда Алексей оглядывался на нее, она отталкивала Анатолия, который все пытался поцеловать ее. И каждый раз подходил долговязый Мисявичус в потертой нерпичьей полудошке и, соединяя их руки, надевал каждому по кольцу. У Фисы и Анатолия все пальцы уже были унизаны золотыми, ярко сверкающими кольцами… Алексей порывался встать, подойти к Фисе и Анатолию и сказать, что он вернулся, что он не отдает никому Фису, но все тот же проклятый Мисявичус хватал его за плечи и сажал обратно на лавку.

Потом выставил бутылку коньяку.

— Армянский! Пять звездочек. Экстра! — сказал он горделиво.

Швырнул через плечо подставленный Алексеем фужер и достал из кармана зеленую эмалированную кружку и наполнил ее доверху.

— Пейте, прошу вас! Вы один здесь умный человек. Я имею к вам большое уважение.

Но едва Алексей взялся за кружку, выхватил ее у него и выпил до дна неторопливыми длинными глотками.

— Вы обманули меня!.. Я дал вам золото для семьи, а вы отдали его первой встречной девке. Она смеется над вами. Поглядите!

Повинуясь его жесту, Алексей повернул голову. В торце стола, рядом со старостой барака, сидела хохочущая Варька в белом подвенечном платье.

— Глядите! Глядите! — заставлял Мисявичус.

Алексей снова поднял голову. Старосты барака уже не было. По обе стороны Варьки сидели Григорий Маркович и веселый кудрявый Роман…

Потом пришел следователь и повел его на допрос вместе с Мисявичусом на баржу, в артельную Варькину кухню.

— Допрашивайте сами. Вас он не обманет, — сказал следователь Мисявичусу и ушел…

Проснулся Алексей от тихого скверненького смеха. Дверь в кухню была открыта. Ярко горела лампа. Мисявичус, гаденько хихикая, обтирал миски черным полотенцем.

Насмешливо поклонился Алексею и сказал, разводя длинными руками:

— Ушла. На катер. Роман молодой интересный холостой мужчина… А вы любите слишком крепко спать!..

Алексей рывком вскочил с постели. Варьки не было. В кухне, за плотно прикрытой дверью, тихо. Оборвал занавеску, выглянул в окошко. Солнце только-только поднялось над гребнем правого берега. Было еще очень рано.

Со спинки стула свесились Варькины лифчик и чулки.

«Где же она?..»

Торопливо оделся и вышел на палубу. Варька, закутавшись в пальтишко, сидела на кнехтовой тумбе.

Подошел к ней.

— Ты чего так рано?

— Не спится… А сам?

— Надо на катер. Что-то тянутся, как сонные.

Снял со стенки рупор. Крикнул:

— На катере! Лодку подайте!

Когда лодка подчалила к барже, Варька спросила, как бы между прочим:

— Обедать приедешь?

Алексей странно улыбнулся:

— Ты меня ужинать зови.

Вторые сутки шли вверх по Порожной.

Алексей неистовствовал и срывал зло на мотористах. Он уже забыл, что сам не один раз и мысленно и вслух благодарил Григория Марковича, выделившего именно эти катера.

— Раскочегарь ты свой примус! — кричал он и без того злому как черт Грише.

— Выше пупа не прыгнешь! — отвечал тот. — Самый полный! И так скоро подшипники полетят!

— Понравилось тебе вниз по матушке по Лене, — невозмутимо посмеивался Роман. — Если такой любитель быстроты, не сворачивал бы в Порожную. Так бы шпарили до самого Северного Ледовитого…

— На вашей бандуре только самосплавом и ходить!

— Зря, Алексей, судно порочишь, — урезонивал его Степан Корнеич. — Очень даже хорошо идем. Это ведь само слово за себя, Порожная!..

Старик был прав. Да Алексей и сам знал, что и катера, и мотористы не заслужили упрека. Но у него были причины волноваться и нервничать.

Сегодня утром доставили ему с берега радиограмму начальника строительства. Кравчук требовал при всех условиях доставить дизеля на стройку. Разрешал выгрузить и оставить на берегу все остальные грузы, но дизеля должны дойти.

Таких посланий Алексею никогда еще получать не приходилось. И без радиограммы он понимал, что значат дизеля для стройки, ему это достаточно хорошо объяснили и Кравчук, и Сенотрусов, и Григорий Маркович. Но формулировка «важнейшее правительственное задание» придавала особую значимость порученному ему делу.

Стал поторапливать мотористов. Хотелось быстрее к этим страшным порогам, схватиться с которыми и одолеть которые стало теперь не только «важнейшим заданием», но и кровным своим делом.

Но он еще не знал, сколь важно достигнуть их как можно быстрее.

Часа через два после того как вручили радиограмму Кравчука, повстречался идущий сверху полуглиссер.

Он пронесся мимо каравана, вызывая восхищение и зависть своей стремительностью, сделал широкий разворот и плавно подрулил к головному катеру.

— Куда идете? — спросил стоявший рядом с рулевым высокий светловолосый парень.

Добротная пшеничная борода не могла заслонить его молодость.

— На строительство, — ответил Алексей.

— Есть разговор, — сказал бородатый парень и проворно взобрался на палубу катера.

— Начальник . . .ской геологической партии, — представился он Алексею, безошибочно определив в нем главного.

Алексей отрекомендовался начальником каравана.

— Сколько осадка? — спросил бородатый геолог.

— Семьдесят, — ответил Алексей.

Степан Корнеич кивнул согласно.

— Большой Шайтан пройдете… А на Малом всего метр десять, — сказал геолог и озабоченно нахмурился.

— Худо дело, — подтвердил Степан Корнеич.

— Если метр десять… — начал Алексей.

Но геолог быстро перебил его:

— Вода уходит. Вчера, проходили вверх, было метр тридцать. За сутки упала на двадцать сантиметров. С вашим возом можете не успеть… А что, груз срочный?

Алексей молча кивнул.

И Роман подтвердил:

— Первой необходимости.

— Техника? — спросил геолог.

— Не просто техника, — пояснил Алексей, — дизеля для электростанции. Не довезем, закуривай! Встанет вся стройка.

— Тогда жмите на всю катушку, — сказал геолог. — Часом может дело решиться. Ну, желаю удачи!

Он пожал всем руки, мимоходом заглянул в машинное отделение и, уже спустившись в полуглиссер, сказал:

— Мотор у вас мощный. Поднажмите!

Сказал что-то рулевому и сел рядом с ним.

И тут же резко взвыл мотор. Полуглиссер, медленно сплывавший по течению, качнулся, садясь на корму, и почти прыжком рванулся вперед. Оставляя широкий пенистый след, описал ровную дугу, лег на курс и помчался на полных оборотах, отрывая от воды узкий стремительный корпус.