Как-то утром сказал Леша: «Редечки бы со сметанкой, хорошо!..»
Редьку достать не хитрость, сходила на колхозный рынок и купила. А вот за теркой набегалась. Пришлось в город ехать, да и там не сразу нашла. Можно бы у соседки одолжить, да это уж последнее дело — за каждой мелочью в люди бегать.
А то говорит:
— У Васьки Чупрова баба квас варит, никакого пива не надо! Принесет с собой бидончик и попивает… Хорошо в жару!..
Пришлось научиться квас варить. Раза два не удалось, а на третий получилось.
За домашними заботами, хлопотами и радостями (горестей пока еще не было) все остальное, все, что за стенами двух ее комнат и кухонки, отодвинулось куда-то далеко. Невысокий порог разделял миры: свой — близкий и не свой — далекий. И хотя перешагнуть через порог так просто и легко, оба мира жили, только соприкасаясь. Раньше, когда ходила на работу, не так было. Невелика бригада и профессия штукатура вроде бы не самая ведущая, а все равно: стройка вся на виду.
Рабочее ее место невелико — комната, четыре стены и потолок, который надо оштукатурить и побелить, и пол, который надо зашпаклевать и покрасить.
Но раствор и другие материалы подвозили им шоферы. Раствор изготавливали на растворном узле. Будут ли вовремя материалы — зависело от расторопности сотрудников отдела снабжения.
И получалось, что успех ее работы во многом зависел от умения руководить, от оперативности мастера, прораба, начальника участка и так далее, вверх по служебной лестнице, вплоть до самого начальника строительства.
Ее маленькая бригада была живой клеточкой большой стройки.
Еще более всепроникающими были личные связи. У каждой из восемнадцати работниц бригады родные и близкие, друзья и подруги работали на стройке: экскаваторщиками, монтажниками, шоферами, плотниками, слесарями, электросварщиками. И все, что свершалось или случалось на любом участке огромной стройки, непременно становилось известным в бригаде, живо интересовало и волновало каждого.
Теперь единственной связью Фисы с большим миром остался Алексей.
Но он приходил домой усталый от работы, пресыщенный впечатлениями этого большого мира, приходил отдохнуть. Фиса своими вопросами возвращала его на стройку, и он отвечал неохотно и односложно, — ее вопросы мешали ему отдыхать.
Как-то Фиса посетовала:
— Ничего не расскажешь, как вы там работаете…
Алексей ответил грубо:
— Ничего с твоим Толечкой не случилось. Жив-здоров.
Подружки, сперва забегавшие довольно часто, стали заходить все реже. И не только потому, что Алексей встречал их не очень приветливо. Мало интересу было заходить. Ну, поговоришь, а на танцы или вечеринку не позовешь. Мужняя жена — не девка!..
Фиса дивилась, каким Алексей стал домоседом. А его действительно нисколько не тянуло на люди. Фиса была возле, и больше ничего не надо. А если еще кто будет с ними, то вроде часть ее надо уступить. А если пойти на танцы или куда в компанию, то и вовсе ее для него не останется.
Ходили они только в кино да еще иногда в лес. И в лес тоже только вдвоем.
Правда, Фиса любила эти прогулки. Они забирали с собой авоську с едой, термос с холодным квасом (выпивать Алексей вовсе перестал) и уходили далеко от поселка.
Избегая людных мест, исхоженных грибниками и ягодниками, забирались в самую глушь. По едва заметным тропкам, заросшим курчавой травой и припорошенным бурой сухой хвоей, подымались на лесистые склоны, пересекали распадки и, отыскав крохотную солнечную полянку, располагались на ней.
Фиса расстилала синее байковое одеяло. Они раздевались и располагались загорать.
— Получше, чем на пляже! — говорил Алексей. — По крайней мере, никто не мешает…
Властно притягивал ее к себе, покорную и трепещущую, зарывался лицом в душистые пряди ржаных волос.
Возвращались домой поздно вечером, усталые и счастливые…
Но утром Алексей, как всегда, уходил, а Фиса снова оставалась одна…
Как-то, уже под конец лета, собралась с духом и сказала:
— Пойду я, Леша, на работу.
Алексей насупился. Возразил резко:
— И не думай!
После долгого тяжелого молчания спросил:
— Кто будет детей воспитывать?
Не поймешь, не то шутит, не то просто чтобы… отвязаться.
Вздохнула, сказала с горечью:
— Где они, дети-то?
— Будут!
Вот и весь разговор. Настаивать Фиса не решилась…
А вскоре оказалось, что Алексей не зря грозился…
Ночью, приникнув к нему всем телом, радуясь и стыдясь, Фиса поведала ему об этом шепотом, как будто кто мог их услышать.
— Вот видишь! — обрадовался Алексей. — А ты все поперешничаешь… «На работу!..»
Вышло по-Лешиному. Видно, не к чему было и спорить. Фиса стала подумывать, что к весне надо обзаводиться коровой. Стайку во дворе вполне можно соорудить. Сена они с Лешей летом накосят, сколько травы пропадает на лесных полянках. Доить корову, правда, не приходилось, можно научиться. А для ребенка молоко от одной коровы, домашнее, — первое дело…
И Фиса, пока еще ничего не говоря Леше, стала присматривать подходящую корову.
Коровой обзавестись не пришлось.
Осенью на стройке заговорили про новую заполярную ГЭС, на северной реке Порожной.
Алексей сказал Фисе, что объявлен набор рабочих на северную стройку. Сказал как бы между прочим, как о событии, к ихней жизни отношения не имеющем. Но когда через несколько дней снова заговорил о Заполярье, а потом почти каждый день называл то одного, то другого из знакомых ребят в числе завербовавшихся на Север, Фиса не в шутку всполошилась.
— И ты задумал туда же… Леша?
Алексей ничего не ответил.
— Леша! — взмолилась Фиса. — Подумай сам!.. Все хозяйство бросить, а там опять заводить… Из такой квартиры в землянку… И куда я… такая?..
Алексей поморщился, подошел, обнял за плечи.
— Глаза у тебя на мокром месте. С чего ты взяла, что я завербовался? Я только сходил узнал, какие условия. Условия хорошие…
— Или нам здесь чего не хватает, Леша!
— Ну ладно! Сказал ведь: не завербовался.
Но Фиса поняла: не сегодня, так завтра.
Всю ночь не спала, оберегаясь, чтобы не услышал ее вздохов. На другой день все валилось из рук. Мелькнула даже мысль: останусь здесь, пусть едет один. Но тут же поняла: пустое это, куда же она от него?..
Несколько дней Алексей не заговаривал о Порожной. Фиса тоже молчала, хотя и знала: доживает в этом так уютно собранном гнезде последние дни.
Она хорошо знала своего Лешу.
Наконец настал неминуемый день.
Алексей пришел с работы раньше обычного. Пришел сердитый. Швырнул в угол сапоги и комбинезон и сердито крикнул:
— Это что, правильно? Фонд зарплаты у них перерасходован! А рабочий должен страдать! До конца года прогрессивка отменяется на всех работах… А у меня семья! К чертовой матери такое дело! Пускай конь работает, а я не привязанный! На свои руки найдем муки!
— Что случилось, Леша?
— Говорю, прогрессивку сняли!
Фиса печально улыбнулась.
— Леша! Что ты на себя наговариваешь! Сам небось обрадовался, причина есть… Скажи прямо: надоело здесь, тянет на новые места…
Алексей сразу успокоился.
— Факт! Что я, за длинным рублем? Понимаешь, первая в мире ГЭС на вечной мерзлоте! Заполярная!
— Ах, Леша, Леша!.. — вздохнула Фиса.
Потом, когда уже спокойно все обсудили, что продать, что с собой везти, Алексей сказал Фисе:
— Ты подумай, Толька-то! Недавно женился, гад, а услышал, что я еду, тоже пошел завербовался!
— На ком он женился? — спросила Фиса.
— Ты знаешь ее. Полина Лукьянова из планового отдела.
— Полина Лукьянова, — повторила Фиса. — Ну… совет им да любовь.
Глава десятая
ГОЛУБОЙ ДОМИК
Фиса пришла в управление строительства и спросила:
— Где здесь набирают рабочих на Порожную?
Ей показали.
— По коридору вторая дверь налево.
— К кому там?
