Работа так захватила Алексея, что даже рождение сына прошло как-то неприметно. Спохватился только, когда приспело время везти Фису в родильный. Отвез на «волге», и передачу каждый день носил, и домой привез тоже на «волге». Но сходить в загс, зарегистрировать рождение сына, так и не нашел времени.

Фиса спросила:

— Какое имя дадим?

Ответил безразлично:

— Не знаю…

Пришел он в этот вечер раздраженный. Срывалась отгрузка. Выпил две бутылки, а против обещанного недодали шесть контейнеров.

Потом уже спохватился и попытался загладить свою черствость шуткой:

— Не имею полномочий. Если бы дочь, отцу выбирать имя. А сыну — твоя воля.

Фиса ничего на это не ответила.

На другой день сходила в загс сама. Записала имя сыну: Анатолий.

Алексей не подал виду, что задело.

Сказал только:

— Думал, Юрием назовешь.

— Почему Юрием?

— Имя красивое.

На Порожную поехали даже не весной, а в начале лета. Май месяц выдался холодный, и ехать с грудным ребенком на Крайний Север, где в эту пору, надо полагать, еще холоднее, Фиса решительно отказалась. Да и Алексей не настаивал. Он приспособился к новой работе и не очень торопился сесть снова за рычаги. Сенотрусову шустрый и пробойный помощник тоже был не лишний.

По всем причинам торопиться с отъездом не было повода.

Выехали в начале июня. Ехали сперва поездом, потом пароходом, и самую большую по расстоянию и самую короткую по времени часть пути летели самолетом.

Приехали на Порожную в самое хорошее время, в пору белых ночей.

Сперва Фиса и уснуть не могла. Как ни завешивай окна, все не ночь. Да это и на руку пришлось. Некогда отсыпаться, обживать надо новое гнездо.

К их приезду на Порожную в поселке только начали прокладывать первую улицу. И на первой улице, врезанной в пологий склон распадка, собраны были первые пять щитовых домиков. Каждый в две квартиры. Всего жилья на десять семей. А рабочих на стройке было уже близко к тысяче. Большинство одиночки, но были и с семьями. Ютились в длинных брезентовых палатках с круглыми, как судовые иллюминаторы, оконцами.

Или Кравчук запомнил свой разговор с Фисой, или хотел поощрить Алексея за хорошую работу, только одну из первых десяти квартир выделил семье Ломовых.

Им достался второй с краю домик, точнее сказать, восточная его половина.

— Первое солнышко у нас! — радовалась Фиса.

Она, измотавшись с младенцем за длинную дорогу, была довольна, что кончились путевые мытарства, что наконец-то живы-здоровы добрались до места, что есть свой угол, да не какой-нибудь, а целая квартира, такая же, как у самого начальника стройки (он поселился через дом от них), и находилась в том чудесном настроении, когда достаточно самого малого повода, чтобы порадоваться от души.

А поводов было много.

Доставшийся им домик был окрашен в нежнейший небесно-голубой цвет.

— Ну прямо как Толины глазки! — восхищалась Фиса.

Вид из окон был дивный.

— Такая река! Думала, после Ангары и смотреть не захочется, а тут такая красота!

Встретили их хорошо, отнеслись со вниманием.

— Сегодня сам Елисей Назарыч заходил. Шел мимо, с обеда, наверно. Спросил, хорошо ли доехали? Как устроились?

Продуктов было вдоволь.

— Зашла в магазин, и глаза разбежались. Не знаю, чего и взять. И колбаса, и ветчина, и сало копченое.

И неизбежные на новом необжитом месте трудности воспринимались как должные, не вызывая ни раздражения, ни уныния.

Не было, к примеру, настоящей мебели (только кровать румынскую привезли с собой, остальное продали). Стол простой плотницкой работы. Вместо комода — три фанерных ящика, поставленных друг на друга. Вместо платяного шкафа — угол отгорожен занавеской. И с посудой скудновато.

Водопровода тоже, конечно, нет. По утрам подъезжает автоцистерна; хозяйки выбегают с ведрами, набирают запас на сутки. Отопление печное. И других удобств нет.

Но все это, как известно, не главное в жизни.

Зато Леша стал много ближе к дому. Работа теперь у него почетная и понятная. Машинист экскаватора. Не надо бегать день-деньской сломя голову по базам и конторам.

С работы приходит трезвый. Если и выпьет, то дома с товарищами. В этом Фиса ему не перечит. Она и сама посидит с мужчинами за столом. Самой ей пить нельзя, она еще кормящая, но гостей всегда примет, как надо, приветливо и хлебосольно.

Не по обязанности, а от всего сердца.

И мужчины, довольные радушной хозяйкой, возвратясь домой, ставят ее в пример своим женам.

— Вот у Алексея Ломова жена! Веселая, обходительная и собою по всем статьям вышла!

На что жены обычно отвечают:

— Он и сам, Алексей-то, не в поле обсевок! С какого боку ни возьми. И мужик, и работник!

Все сходились на одном: в голубом домике поселилось счастье.

Не успели как следует оглядеться на новых местах, кончилась короткая летняя пора. Про эти места и поговорка сложена: тринадцать месяцев зима, остальное — лето.

А для семейства Ломовых, как и других новоселов, и без того не длинное лето еще окоротилось хлопотами и заботами, как исправнее встретить первую полярную зиму.

Хлопот и забот вдосталь.

Отеплить жилье: проклеить окна, законопатить все щели, подгрести завалинки из снега, вровень с окошками, а все пазы — особо тщательно по углам — заледенить, то есть покрыть слоем снега, обильно смоченного водой. Заготовить на всю зиму сухих дров: распилить, исколоть и сложить в поленницы. Даже воду надо заготовить. Точнее, не воду, лед. Забить кладовку плоскими иссиня-стылыми глыбами, чтобы потом отколоть, сколько надо, ледорубом и растаять в кадушке на кухне. Надо запасти на зиму грибов и ягод — не для лакомства, для здоровья… Да не перечтешь всего…

Алексей хорошо помогал, хоть и приходил домой усталый. На работе «прихватывал» ежедневно по два-три часа. И на стройке много надо успеть за короткий летний сезон.

Но когда управились со всеми домашними делами, подготовились к зиме «не хуже людей», и на стройке кончился летний аврал, и можно бы и передохнуть в ожидании следующего каленого лета, — заскучал.

Работа не веселила, всех экскаваторщиков перевели на ремонтную базу готовить механизмы к весне. Работа «не бей лежачего», соответственно и оплата — не сдельная, а оклад.

Старался занять себя дома. Нянчил Толика, сразу по приходе с работы выносил его на прогулку (детский врач, которая раз в месяц прилетала на стройку из райцентра, строго наказывала всем матерям: в любую погоду выносить детей на свежий воздух), даже помогал Фисе на кухне: чистил картошку, мыл посуду.

Потом надоело. Если и делал что по дому, то лишь после напоминания и явно нехотя.

— Занесла нас сюда нелегкая! — сказал как-то в сердцах.

Фиса и сама считала, что вовсе ни к чему было уезжать с Ангары, но разговора не поддержала. Знала, что скор Леша на решенье. И со страхом подумала, что это недовольство опять может сорвать его с места. А куда же подниматься с ребенком среди лютой зимы. Тем более с такими трудами подготовились к зимовке.

Но Алексею и не требовалось поддержки.

Его уже денно и нощно точила мысль: «Просчитался! Если такая волынка и дальше пойдет, — три месяца работать, остальные сидеть на окладе, тут бобра не убьешь!»

Он, конечно, знал, что, когда стройка наберет силу, работы экскаваторщику будет через край, но надо же было как-то оправдать свою хандру и раздражение.

Вскоре после Нового года среди экскаваторщиков прошел слух, что будут набирать охотников, временно, до весны, поработать на горнорудном комбинате.

Будто бы на пленуме райкома партии был разговор о том, что на золотых рудниках срываются вскрышные работы из-за нехватки квалифицированных механизмов, тогда как на Порожной экскаваторщики сидят без дела. И будто бы Кравчук согласился, если найдутся охотники, отпустить до весны.