Когда Фрида добралась до крыши Приюта – как раз занимался рассвет. Фрида встретила его в компании горгулий. Этот архитектор точно был чокнутый – его каменные монстры слишком походили на людей. В тех монстрах, что являлись Фриде во снах, не было ничего человеческого.

Воздух пах гарью – ночью бунтовщики подожгли несколько зданий, и пепел разлетелся над городом. Фрида втягивала воздух полной грудью, вдыхала эту восхитительную непокорность. Первые костры восстания. Люди думают, что сражаются за свободу, права и прочую чушь. На самом деле они приносят жертвы Богам. Самое сладкое подношение на алтаре – руины старого порядка, из которых прорастает порядок новый.

Сегодня вместо бессонницы Боги послали Фриде целый клубок разрозненных сновидений. Она не пыталась его толковать. Она знала – знание придет само, когда будет нужно. И сейчас Фрида знала – дочь идет к ней, и больше никто не сможет ей помочь.

Что бы Кейра не решила – она вернется в лечебницу. Чтобы попрощаться – или просто сказать, что все в порядке. На этот раз Фрида не отпустит дочь одну и отправится с ней. Сейчас остается только ждать и держать глаза открытыми.

Зрение Фриды острым и цепким, как у хищной птицы. Она видела простых прохожих, попрошаек, лоточников, бродячих артистов. Видела сестру Мойру в колокольной башне – немая дева звонила в тревожные колокола. А еще Фрида видела патрули городской стражи и запоминала их маршруты. И наконец она почувствовала свою дочь – сквозь стены домов и изгибы улиц. Только слепой бы не разглядел пламя у нее внутри, но многие с радостью выбирают слепоту.

Фрида начала свой долгий спуск по водостоку. Ее легко было заметить – да только народ Дагроссы редко решается поднять глаза. Лишь у самой земли ее заметила пара зевак – Фрида приветливо помахала им рукой, прежде чем спрыгнуть на землю.

Звонили тревожные колокола. Сторожа Приюта оставили пост у главных ворот и бросились в лечебницу, чтобы скрутить сбежавших сумасбродов. Фрида толкнула не запертые створки и беспрепятственно вышла вон.

Кейра шла навстречу Фриде, растрепанная и погруженная в себя.

– Меня ищешь, девочка?

Кейра остановилась как вкопанная – узнала. Испугалась. После всего того, что с тобой было – как ты можешь бояться, девочка? Ты ступила в ад – и даже он не смог тебя поглотить.

– Мама, что… что ты тут делаешь?

– Гуляю по стенам и потолкам, – Фрида пожала плечами.

– Что?! Лечебницу же охраняют… Как, мама? – надрывным голосом спросила Кейра.

– Своими ногами. Шаг, шажок, еще один. Безумцы вырвались на волю. К счастью, я оставила это хаос позади.

Двояко прозвучало… когда из этих глаз исчезнут вопросы?

– Помнишь, я предлагала свою помощь? Пришло время действовать.

– Мама, ты не должна…

– И этим все сказано. Когда тебя принесли в лечебницу, я почуяла беду. И сейчас этот запах еще сильнее. Что произошло девочка?

Кейра невнятно что-то пробормотала, но Фрида схватила дочь за плечи и встряхнула.

– Ну же, соберись! Что случилось?

– Они… узнали о моих приступах.

Вот, уже кое-что. Девочка начала говорить. Полуправду.

– Тебе достался великий дар, доченька. Это всегда было так – любой островитянин подтвердит. Больше всего я жалею о том, что не дала тебе его развить. И что позволила твоему отцу и аптечной крысе пичкать тебя всякой дрянью. Ты могла погибнуть, ты понимаешь? От каждой его вшивой пилюли!

Когда Фриду терзали сомнения, эту картину рисовали ей Боги. Девушка, разбитая приступом – одеревеневшие пальцы тянутся к бутылочке из зеленого стекла. Разливают на пол ядовитую росу. Девушка силится изогнуться, чтобы дотянуться языком до капель. А потом пена идет у нее изо рта – и глаза стекленеют. Не, этого не случится. Теперь – никогда.

– Мама, ты родилась на островах. Что ты знаешь об эмпатах? Сколько еще таких, как я?

– Таких, как ты – лишь ты одна. Эмпат – имперское словечко. Ярлык для непонятного. Империя, Искоренители – они стирают культуру провинций, переписывают историю. Но их битва уже проиграна, слышишь? Потому что… ты стоишь передо мной.

Потому что все в руках Богов – вот что хотела сказать Фрида. Но сейчас у них не было времени говорить о Богах.

– Мама… я покидаю этот город. Отправлюсь в Кьяргон морем. Я пришла, чтобы увидеть тебя и сделать пожертвование для Приюта…

– Даже не думай. В Приют я не вернусь. Тухлое место. Я еду с тобой. Ты полгода держала меня за руку – мой черед тебе отплатить.

Она ожидала спора, борьбы – но Кейра просто кивнула.

– Мама… хорошо. Сейчас нет времени спорить. Я рада, что тебе стало лучше. В этом городе опасно. Поедем втроем – ты, я и Келли. Мы двое сможем за тобой присмотреть.

А если Фрида будет рядом – то Боги присмотрят за ними.

– Каков твой план? Уже купила место на корабле?

– Я еще не была в порту. Мы с Келли договорились встретиться в доме Феликса, моего повара. Они встречаются.

– Хорошо. Веди, дочка.

За поворотом Фрида и Кейра наткнулись на бедняков, которые разнесли витрину магазина с дорогими тканями и одеждой для богачей. Предводитель банды напялил на себя длинный меховой плащ, а его подпевалы рылись в остатках былого великолепия. Хозяина магазина заставили голыми руками убирать разбитое стекло.

– Помнишь, как прошлой зимой мы замерзали на этих улицах, а ты даже не пустил нас на порог? Помнишь? – спрашивал вожак.

Фрида прошла мимо, но Кейра остановилась как вкопанная. Фрида знала этот недобрый, решительный взгляд. С детства Кейра окружала себя жертвами великой несправедливости и давала им свое покровительство. Что ж, даже сирым и убогим нужны свои лидеры. Хочешь постоять за справедливость – выбери момент. Обычно Кейра думала холодной головой, но похоже падение в Лимб сильно перетряхивает мозг.

– Дамы! И… и-ик… сестрица! Располагайтесь, выбирайте себе наряд. Шелка из Желтой провинции, изыс… и-зыс-кан-ная золотая парча! Как по мне, безвкусица страшная. Я Митч, а этот бездельник – Клайв, здешний… и-ик… хозяин. И я чертовски рад, что теперь он на коленях, а я… и-ик… кутаюсь в тепленькое. Выпьем за это!

Митч нашарил на полу бутылку самогона – но она была уже пуста.

– Вот зараза! Вылил все на голову этому… и-ик… снобу, – огорчился Митч.

– Пойдем отсюда, – прошипела Фрида на ухо дочери.

– Митч, так? Кем вы были до того, как оказались без крова, без работы? – спросила Кейра.

– Тебе п-правда интересно, сестрица? Я не шутил, выбирай что хочешь. Раньше я был… и-ик-каменщиком, как и отец. Мне нравилось, когда ты… ну, работаешь на высоте. Я много п-пил, но меня терпели – из-за брата. У него руки были… и-ик… просто золотые. Да только это ему не п-помогло… Он нашел себе девушку из вольнодумцев, стал сам ходить на собрания, и в один день их… и-ик… всех повязали. Брата отправили на рудники – а меня выгнали из бригады. Если бы не Приют, я бы п-п-помер с голоду. Спасибо сестрицам – накормили и отогрели!

Что Кейра унаследовала от своего отца – так это умение слушать истории.

– Ты не рассказал про Клайва. Чем он провинился?

– Встречал его на этом самом месте. Тогда я был… и-ик… на дне – ни гроша за душой, а на улице холод собачий. Я увидел, как Клайв закрывает магазин. Попросился… и-ик… переночевать. Клайв послал меня искать собачью будку. Он забыл – а я запомнил.

– Ты решил свести личные счеты? Как это поможет твоему брату? Всем людям, которых сослали на рудники – ни за что?!

Кейра сказала это так, что Фрида ощутила жар. Мурашки по коже. Какие сила, запал! Как редко Кейра бывает такой… настоящей. Как часто закутывается в саван из мыслей, сомнений и ожиданий и засыпает неподвижно.

– А где мне быть? Что я, пьяница… и-ик… могу сделать? Сегодня мы свободны, но завтра Империя снова возьмет нас за горло. З-зато Клайв не досчитается своего шмотья!

– Если останешься здесь, твой брат издохнет на рудниках. Борись за него – и за себя. Будешь молчать – Империя не услышит. Сколько мужчин умрут в застенках у Бальдвина? Сколько женщин выбросят в Рыбачий Рог? – глаза Кейры полыхали.