Север не мог уйти, чтобы не подмигнуть мне. Я застенчиво помахала ему, и только потом он последовал за отцом, который уже сворачивал за угол дома.

Мне было неслышно о чем именно они разговаривали, пока...

— Да задрали вы меня уже! Почему из-за вас я должен мучиться, бегать туда-сюда как полудурок! — Север объяснялся с отцом на повышенных, совершенно не сдерживая себя в выражениях: — Ты просил меня молчать, так я молчал! Старался закрыть глаза на всю эту поебень, заваренную тобой! Но теперь, когда ты начал меня ущемлять... нет, молчать я не буду! Я первый сюда приехал! Ищите себе другое убежище! Не знаю, в отель ее вези! Или домой к нам езжайте! Да насрать! Надо было головой думать, а не членом!

А затем послышался глухой звук, похожий на удар, после которого вокруг наступило затишье. И даже ветер, казалось, взял передышку, погрузив двор в девственную тишину.

— Север... Север! Черт! — послышался бас Романа Ильича, приправленный сожалением.

Север резко показался из-за угла. Уязвленный. Обозленный на весь белый свет.

— Север... извини, я не хотел, — теперь уже из-за угла вышел подавленный Роман Ильич.

— Да пошел ты знаешь, куда!?

Не обращая внимания на отца, Север стремительно двигался в мою сторону, и что было сил стискивал кулаки. Скрипел зубами и дышал как рассвирепевший буйвол.

Им правили только гнев и лютая обида. Потому что отец посмел его ударить.

Его нижняя губа была рассечена, а на подбородке скапливалась кровь.

Мне тотчас захотелось броситься ему на шею. Обнять и попытаться унять гнев. Но его ожесточенный взгляд блокировал возникшее желание.

— Собирайся! Жду тебя в машине! — бросил он грубо, развернулся и размашистым шагом отправился к тачке, игнорируя Романа Ильича.

Второй как заведенный просил у своего сына прощения, но Север был непреклонен. А потом он и вовсе заперся в машине.

А так все хорошо начиналось...

Интуиция подсказывала мне, что гнев Севера обрушится и на меня. Такой он человек. Но я готова... Готова сдерживать на себе весь его гнев. Только бы он не уходил в себя... Только бы не нарушилась наша связь...

— Лина, извини, — подошел ко мне Роман Ильич с поникшими плечами и понурой головой, когда я вышла из дома. Он глубоко сожалел, но время назад не вернуть. — Мне следовало позвонить Северу, прежде чем ехать сюда.

— Надеюсь, это того стоило, Роман Ильич... Надеюсь, эта девушка, которую вы прячете у себя в машине, стоит пролитой крови сына, — ответила я дерзко, также держа обиду на Довлатова-старшего.

И только я успела устроиться на пассажирском сиденье, как машина резво тронулась с места, оставляя после себя фейерверк из ошметков сырой земли и листьев.

— Север, мне...

— Не нужна мне сейчас твоя жалость! — гаркнул он, не отвлекаясь от дороги. — Помолчи!

А я и так сидела тише воды ниже травы. Больше половины дороги помалкивала, лишь бы не попадаться под горячую руку.

Искоса поглядывала то на спидометр с зашкаливающей на нем скоростью, то на Довлатова, изредка скрипящего зубами и вцепившегося в руль так, словно в голове на его месте он воображал чье-то горло. Еще и костяшки на правой руке были слегка покрасневшими и припухшими, как будто он все-таки ответил отцу ударом на удар. Но нет. Этого точно не было, значит, он травмировал их на тренировке.

Я понимала его чувства.

Еще вчера он говорил, что их отношения с отцом можно было назвать приятельскими, а сегодня между ними возник кто-то третий. Роман Ильич предпочел сыну девушку. И не просто предпочел, а врезал ему.

— Надо хотя бы кровь стереть, — неуверенно произнесла, ожидая очередного взрыва.

— Передай салфетки. Они в бардачке, — на удивление, спокойно попросил.

Я открыла крышку бардачка, где хранился в основном всякий хлам, начиная от отверток, заканчивая пустыми обертками от презервативов. И последних было так много, что я на мгновение подвисла. А Север заметил мою секундную оторопь, искоса взглянув на меня.

— Да, там надо бы прибраться. Все никак руки не доходят, — произнес тихо.

Это ж сколько раз у него было в машине? И с кем?

Боже, мне не следовало это видеть...

Я вынула пачку салфеток, стараясь не задевать обертки от резинок и использованные салфетки в частности. Мало ли, что он ими делал...

Вытащила из упаковки влажную салфетку. В этот момент Север протянул мне руку, чтобы я передала ее ему.

— Давай лучше я, — предложила, отстегивая ремень безопасности.

— Я и сам бы мог.

— Ты лучше следи за дорогой. И вообще, сбавь скорость. Зачем так гнать? — посмотрела на него укоризненно.

А тот глаза закатил, но тем не менее плавно отжал педаль тормоза, сбрасывая скорость до комфортной для меня.

— Сойдет так?

— Вполне, — позволила себе улыбнуться.

Мелочь, а в сердце у меня что-то екнуло.

Неужели Север начал прислушиваться ко мне?

— Не обольщайся, кроха. Это только потому, что ты не пристегнута, — тут же пояснил бесцветным голосом, намеренно испортив мое представление об изменениях в нем, словно каким-то образом прочел мои мысли.

Впрочем, его слова нисколько не обидели меня. Напротив, я различила в них заботу.

Перевалившись корпусом на сторону Севера, я оценила рассечение на припухшей и окровавленной губе.

Блин, Роман Ильич испортил такие красивые губы!

Осторожно прикоснулась салфеткой к ранке, обмакнула кровь с подбородка. Тщательно и так сосредоточенно, будто работала с механизмом действующей бомбы.

Тишина и только собственный пульс ревел в ушах барахлящим мотором. Только его неровное дыхание гуляло по моему лицу.

И воздух с каждой секундой становился только плотней и гуще.

Невесомые прикосновения к его прохладной коже доставляли в пальцах покалывание, как слабый удар током. Случайно я дотронулась его верхней губы. Той, что была вполне себе здоровой. Той, над которой красовалась родинка, сводящая меня с ума. Я замерла, невольно пропустив в память наш последний поцелуй. Собственные губы прихватило огнем, по спине пробежал царапающий холодок, а внизу живота образовалось тягучее напряжение.

В какой-то момент я обратила внимания, что Север тоже напрягся всем телом и зачем-то задержал дыхание. Я осмелилась посмотреть на него из-под ресниц и встретилась с его взглядом. Таким же острым, как битое стекло. И насыщенно серым, как перед сильнейшей грозой.

— Больно? — предположила я почти беззвучно, голос внезапно пропал и в глотке сильно пересохло.

Нахмурив брови, Север лишь покачал головой из стороны в сторону. Чуть влево, чуть право.

Смутившись, я судорожно выдернула из пачки еще одну салфетку и приложила к ране.

— Держи пока кровь не остановится.

И Север держал. Держал до тех пор, пока мы не приехали к его дому.

Он хранил молчание, напряженно вперившись в лобовуху. Не моргая, не двигаясь. Только венка на его лбу пульсировала, и челюсть была плотно сжата.

Это напомнило мне прошлый раз. Тогда он обидел меня, прогнав из своей машины. Тогда ему пришлось просить за это прощения.

— Ну, я тогда пойду, — сказала я, несмотря на отсутствующее желание прощаться на такой ноте.

— Куда ты пойдешь? — резко бросил. — Ты забыла, что ключи от дома посеяла?

Точно! Как я могла забыть?

Предположила, что Север предложит мне побыть у него дома до возвращения мамы, однако он завел руку назад. Пошарил на заднем сиденье, а потом с каменным выражением лица всучил мне сумку, которую я уже и не надеялась отыскать.

— Где ты ее нашел? — вцепилась я в нее, радуясь находке и тому, что не придется заниматься волокитой, восстанавливая документы.

— Не находил я ее, — мрачно ответил, устало откинув голову на подголовник.

— А как тогда? Постой, это ты, что ли, ее взял? — предположила упрекающим тоном, и тут же пожалела об этом.

— Че совсем уже? Еще вором меня назови! — выплюнул пренебрежительно, пронзив меня насквозь до крайности осуждающим взглядом.