В седьмой главе описано предсказание, случившееся в 1921 году, о том, что я не найду истинного смысла своей жизни, пока не достигну семидесяти лет. Этот момент приближался, но я не видел, что он может изменить. Ни к кому в мире я не мог обратиться за советом; мой внутренний голос тоже молчал. Я выучился смотреть на свою жизнь новыми глазами. Я понял, что две вещи наиболее полезны для меня. Одна — избавление от ложной скромности, а другая — служение и жертва во имя цели, не являющейся моей собственной. Я не только обрел свободу, но и научился любить людей, которых не понимал. Я больше не был юношей с ледяным сердцем, но все еще оставался ребенком. Несмотря на свои семьдесят лет, я все еще не знал «цели и смысла своего существования». Но я знал наверняка, что дальнейшие попытки могут стать губительными без ясного видения не только того, что следует делать, но и подходящего для этого времени и места.

В течение десяти лет, с 1960 по 1970 год, внешний ход моей жизни в основном был подчинен попыткам соотнести то, что я узнал о человеческой натуре, с проблемами, связанными с изменением темпов современной жизни. Во всем мире образование на века отстает от нашего времени. Наши университеты средневековые как по сути, так и по форме. Школы только сейчас начинают отказываться от модели, установленной несколько сот лет назад (отношения учитель-ученик, ряды скамеек и парт в классной комнате). Мы сосредоточили все образование в детском и подростковом возрасте, то есть тогда, когда большинство людей не имеют ни малейшего представления о том, чего они хотят от жизни. В большинстве профессий знания, полученные в двадцать лет, безнадежно устаревают к сорока годам. Скорость изменений нарастает, и становится все более очевидной необходимость непрерывного образования. Однако инерция существующей системы с ее большими вложениями в строительство и людей препятствует быстрым изменениям. На образование тратится больше денег, чем на любой другой вид человеческой деятельности, а выход минимален. Мы не лучше и не цивилизованнее так называемых необразованных людей. В «развитых» странах гораздо выше степень неудовлетворенности жизнью, больше несчастных и сумасшедших, чем в так называемых «отсталых» странах. Цивилизация перестала быть цивилизованной.

Одно время я смотрел на все это со стороны, благодаря небо за то, что у меня другие цели, нежели «помощь человечеству». Хотя я и сейчас уверен в своей несостоятельности, я понимаю, что суть не в этом. Масштаб наших действий должен соответствовать нашим силам, и пытаться сделать больше означает жить в мире мечтаний, где ничего и никак не происходит.

Среди множества молодых людей, приезжавших в Кумб Спрингс в период между 1957 и 1960, годом был Тони Ходжсон, ученый-химик, буквально проглотивший первый том «Драматической Вселенной» и готовый начать действовать. В Норвегии с ним произошел в горах несчастный случай, он был тяжело ранен и по-новому взглянул на «смысл и цель нашего существования». Он приехал в Лондон с группой, названной Интегральная Научная Группа Исследования Образования (ИНГИО), созданная для претворения в жизнь интегральных идей «Драматической Вселенной» и реформирования обучения наукам. Мне это предприятие казалось многообещающим.

Волею случая я был приглашен на заседание совета Миддлсексого графства, посвященного интригующей теме «Как думать?» Нужно было выяснить, почему молодые инженеры, отправляемые своими работодателями на год для повышения квалификации в технические колледжи, так мало в этом преуспевают. ИНГИО провела некоторые исследования и выяснила, что все технические курсы проводились по замкнутой системе, то есть были сфокусированы на определенных точных действиях и результатах. Реальные инженерные задачи всегда открыты и требуют совсем другого подхода, чем этому учат в школе. Мы попытались провести короткий курс в конце обычных занятий, и первые же результаты оказались весьма показательными. Студенты, в основном с довольно низким уровнем знаний, вдруг поняли, «к чему все это».

К сожалению, подобное «разобусловливание» требует подготовленных и талантливых педагогов, умеющих удержать равновесие между контролем и хаосом. Такие педагоги — редкость, так как, имея столь блестящие способности, они обычно заняты на бол ее престижной работе. Возможно ли механизировать процесс, например, с помощью компьютера? С целью ответить на этот вопрос мы провели исследование, закончившееся изобретением нашим другом Бобом Арбоном из компании General Electric новой обучающей машины, названной Системастер. Карл Шаффер, уже упомянутый мною в связи с Субудом, добился представления Системастера на ежегодном съезде Американской Ассоциации Управления в Нью-Йорке в 1965 году. Проявленный участниками съезда живейший интерес обеспечил нам поддержку английской компании General Electric. В истории этого изобретения нет ничего необычного, оно столкнулось с теми же преградами, что и любое другое. К 1968 году был создан образовательный трест — Центр Структурной Коммуникации, и наше изобретение было «спущено на воду». У нас даже было средство массовой информации «Systematics,» журнал нашего Института, признанный в академических кругах.

Обнаружив, что проникновение в образовательные учреждения займет много времени, мы переключились на промышленность. В 1969 году мы основали компанию «Структурные Коммуникационные Системы, Limited" (СКС), поддерживаемую ведущими финансистами лондонского Сити. Я оказался по горло втянутым в финансовые, административные и торговые заботы. Это произошло как раз двадцать пять лет спустя, после того, как я занялся деланиумом с Powell Duffryn. Вновь у меня не осталось времени писать и работать с группами. Я общался только с теми, кто сотрудничал в СКС, и несколькими проживающими в Кингстоне и приходящими каждое утро к нам в дом для совместных упражнений и получения от меня инструкций, касающихся методов работы. Эта группа была спасительным островком для всех нас. Я начинал понимать, что моя настоящая работа — это не производство и финансы. Компания занималась полезной общественной деятельностью, но я не был для нее подходящим администратором. Мои слабости, в особенности неспособность сказать «нет», были при мне, и я ничего не мог с ними поделать.

В 1968 году в мою жизнь пришло новое веяние. Впервые с Хасаном Шушудом я познакомился в 1962 году в Турции, куда я ездил с Элизабет и Пат Терри-Томас. По настоянию некоей турецкой дамы, приятельницы моей сестры Винифред, я познакомился с ее учителем, завершенным суфием, живущим над Босфором возле Тарабии. Тогда он дал мне копию своей книги «Хваяган Ханедани,» истории учителей мудрости Центральной Азии и описания способа Абсолютного Освобождения — Итлак Иолу, — основным толкователем которого он был и остается. Я не обратил на все это особого внимания, так как в то время находился под влиянием встречи с Шивапури-баба. Через несколько лет, решая, должен ли я помогать Идрису Шаху, я написал Хасану, спрашивая его мнения. Он ответил, что у меня свой путь и настало время освободиться от всех учений и учителей. Я не прислушался к этому совету, хотя и распознал его скрытый смысл. Прошло еще три года, прежде чем Хасан приехал в Англию навестить меня, и только тогда я понял, что он прав.

Приехав, он остановился у нас на Брунсвик-роуд, но потом беспокойно переезжал с места на место. Меня очень угнетало, что дела не позволяют мне общаться с ним столько, сколько ему бы этого хотелось. Несмотря на это, он очень ясно выразил свое намерение: он пришел, чтобы напомнить мне о моем предназначении и восстановить былую уверенность в моей способности его исполнить. Он настаивал, что я «учитель», оставивший далеко позади всех тех, кого считал своими учителями. Он научил меня и остальных зикр-и-даиму, или постоянной молитве сердца, которая не требует слов и не зависит от вероисповедания. С тех пор прошло пять лет, и, должен сказать, это упражнение принесло мне неоценимую пользу. Оно включает метод контролирования дыхания, более эффективный, чем известные мне ранее. Вначале я не ожидал многого от зикра, потому что с недоверием относился к дыхательным упражнениям, отличным от тех, которым меня научил Гурджиев. Однако через несколько дней обнаружил его реальное и успешное воздействие. Контролирование дыхания переводит действие зикра с уровня физического тела на астральное (тело Кесджан), которое становится более сильным и эффективным.