— Нет.

— Но ты все-таки жива?

Слезы защипали мне глаза.

— Мы живы, — сказала я ей.

— И я тоже.

— Хорошо, — вздохнула она, позволяя Кейджу помочь ей встать. — Давай пойдем домой.

Я не могла бы согласиться больше, но прежде чем мы успели покинуть помещение, в него ворвались копы. Их пистолеты были подняты, и они кричали все полицейские лозунги, которые им полагалось, снова наводя ужас на Джульетту.

Мы проделали стандартные движения, поднимая руки в воздух и ложась лицом вниз на пол. Джульетта все время плакала и визжала из-за меня, но я знала, что на этот раз она, по крайней мере, в безопасности. Вскоре после того, как нам зачитали права, пришли федералы, Мэйсон Пейн возглавлял группу. Он заставил копов отступить, и мы смогли встать и начать трудный процесс допросов.

Парамедики сначала оказали нам помощь, в то время как Мейсон заставил копов отступить. Затем нас отвезли в полицейский участок, так как его офис все еще не был в рабочем состоянии. Джульетта цеплялась за меня всю дорогу, и, насколько позволяло мне мое измученное тело, я цеплялась в ответ.

Три часа спустя я сидела наедине с Мейсоном в комнате для допросов, в то время как Сойер и Фрэнки наблюдали за Джульеттой где-то в другом месте здания.

— Ты собираешься арестовать меня? — спросила я в упор. У меня больше не было сил играть в игры. Я просто хотела получить его ответ.

Конечно, Мейсон не ответил мне прямо.

— Должен ли я арестовать тебя?

Я вздохнула, засмеялась и начала немного плакать. Очевидно, у меня был тяжелый день, и меня нужно было уложить в постель.

— Да, может быть. Я совершила много безумных поступков, Мейсон, но ты уже знаешь это.

— Тогда давай не будем говорить о том, что я уже знаю, — мягко сказал он. — Вместо этого давай назовем это выездным допросом.

Я посмотрела на него в совершенно новом свете. У Сойера уже был допрос. На самом деле, все уже были опрошены. Со мной говорили последней, чтобы дать Джульетте время успокоиться. Итак, мы были здесь. После всего этого времени, после нашей долгой истории игр в кошки-мышки, мы, наконец, подошли к концу наших отношений.

— Хорошо, — прошептала я, готовая и благодарная положить этому конец. И благодарная Мейсону за все, что он сделал для Сойера и меня.

Он бросил ручку на стол и откинулся на спинку стула, выглядя совершенно расслабленным впервые с тех пор, как я его знаю.

— Ты сегодня возвращаешься в Колорадо?

— При первой же возможности, — честно сказала я ему. Я больше не лгала Мейсону, не манипулировала им и не увиливала от него. Теперь мы могли бы быть честными. Мы могли бы даже стать друзьями.

Может быть.

Ладно, это, вероятно, зашло слишком далеко. Я бы остановилась на том, чтобы не быть врагами.

Он приподнял бровь.

— И ты никогда не вернешься?

— Таков план. — Я улыбнулась. — Никогда больше.

Он тоже улыбнулся.

— Ты рада, что все закончилось?

— Больше, чем ты когда-либо узнаешь.

Он покачал головой, не соглашаясь, но это было мягко и дружелюбно.

— Нет, это неправда. Я знаю. И я тоже рад, что все закончилось.

Я подумала о Медведе, взявшем на себя руководство, и о том, что он мог бы сделать с коллекцией скелетов других людей, но я не сказала об этом Мейсону. Может быть, я еще не закончила лгать ему на сто процентов.

— Мы через многое прошли, — вместо этого пожаловалась я.

Он выдержал мой пристальный взгляд.

— Мы прошли через ад.

Тяжесть нашего прошлого давила мне на плечи, словно миллион фунтов, которую я с трудом удерживала.

— Верно.

— Ты заслуживаешь немного счастья, Каро, — сказал Мейсон, и это прозвучало искренне. — Ты заслуживаешь свободы, ради которой так усердно трудилась.

— Ты тоже, — сказала я ему. У наших свобод были разные определения, но я знала, что он тоже работал над одной из версий. Что бы ни заставляло его так необычно сосредотачиваться на братве, теперь оно было мертво. Он мог двигаться дальше. Он мог бы прожить свою жизнь, свободную от этого бремени.

В его глазах появились печальные морщинки, и я переосмыслила себя. Может быть, его потеря означала, что свободы никогда не будет. Может быть, правосудие. Но не свобода.

— Будь в безопасности, — сказал он глубоким голосом. — Держись подальше от неприятностей.

Я улыбнулась, и мне показалось, что я никогда раньше не улыбалась.

— На всю оставшуюся жизнь.

— И присматривай за своим отцом, хорошо? Я не хочу больше никогда о нем слышать.

Я заикалась, мое сердце подпрыгивало в груди.

— М-мой папа?

— Сойер сказал, что ты будешь присматривать за ним. Наверное, это хорошая идея. — Он сделал паузу на секунду, прежде чем наклониться, чтобы сказать: — Ты знаешь, ходят слухи, что Волковы из-за него вернули тебе Джульетту. Он выторговал себя ради нее.

Тепло расцвело в моей груди и распространилось по каждой из моих конечностей. Сойер всегда ненавидел моего отца. Черт, я сама иногда ненавидела своего отца. Я предполагала, что нам всем нужны новые начинания. Сойер получил одно, и я получила одно, и теперь мы позволим моему отцу попробовать.

Фриско понравился бы ему. Может быть, горный воздух прочистит ему голову и даст новый взгляд на жизнь. Плюс, там была Джульетта. Он спас ее. Теперь, возможно, она могла бы спасти его.

Я смягчился, думая о том, как он усердно трудился, чтобы вернуть мне Джульетту.

— Первое пари, которое он когда-либо выиграл, — пробормотала я, больше для себя, чем для Мейсона.

Мы посидели в задумчивом молчании еще минуту, прежде чем я спросила:

— Ты не собираешься спросить меня об Аттикусе?

Его глаза снова блеснули, прогоняя боль и печаль из его прошлого.

— Он был найден мертвым в своем доме несколько часов назад. Сейчас мы расследуем обстоятельства. Мы подозреваем, что в этом замешан совершенно не связанный картель, но если у тебя есть какая-либо информация, которую ты хотела бы…

— Нет, — ответила я. — Я понятия не имею, что произошло.

Он кивнул.

— Я так и думал.

После еще одного продолжительного молчания я сказала:

— Ты хороший агент, Мейсон Пейн. Я, очевидно, не испытываю к тебе никакого уважения, но я уверена, что твои коллеги уважают тебя.

Уголки его рта приподнялись, и он выдержал мой пристальный взгляд.

— Ты хорошая воровка, Кэролайн Валеро. А иногда и хороший человек. Я, очевидно, тоже не испытываю к тебе уважения, но я уверен, что в этом мире есть люди, впечатленные тем, что ты можешь сделать.

Я рассмеялась над этой игрой, в которую мы играли.

— Убедись, что ты держишь этих русских взаперти. Ну, знаешь, чтобы доказать, насколько хорошо ты делаешь свою работу.

Он подмигнул.

— Я так и сделаю. Теперь, когда у меня есть это досье-приманка снова, это сделает это судебное дело немного более гладким.

— Приманка?

— Разве я сказал приманка? Я имел в виду, что в досье было устройство слежения.

Качая головой, я спросила:

— Должна ли я приписать себе твое отклонение от правил? Или это произошло естественно?

Он постучал костяшками пальцев по столу, прежде чем встать.

— О, я, вероятно, кое-чему научился, пока работал с тобой, но я не могу позволить тебе приписать себе все заслуги.

— Нет, ты, наверное, не можешь.

Он проводил меня до двери и повел к моей семье и друзьям. Мы собрали наши вещи и в последний раз оставили Мейсона Пейна позади. После короткой остановки у дома Сойера, чтобы захватить любимое одеяло Джульетты, мы направились прямо в аэропорт и купили первые попавшиеся билеты до Денвера.

Служба безопасности аэропорта обыскала нас и бросила около сотни неприязненных взглядов из-за нашей внешности, но все это не имело значения. Мы возвращались домой, и это было все, о чем я заботилась.

Я понятия не имела, что случилось с оружием, которое использовали Сойер, Кейдж и Гас. Но теперь Джульетта спала, а я сидела рядом с мужчиной, которого любила, в самолете, направлявшемся прямо домой.