Мы оба совершали ошибки. Сойер не был идеальным мужчиной, а я не была идеальной женщиной. Я не была безупречна в истории нашего прекрасного беспорядка.

И, кроме того, важно было не то, как мы начинали… а как мы закончили.

Для меня никогда не было никого, кроме этого человека. Он был моим. И я была его.

Как раз в тот момент, когда я решила снова уложить этого мужчину на диван, его телефон зазвонил, заставив нас обоих вздрогнуть.

Я подпрыгнула, резко втянув воздух, которого было недостаточно, чтобы успокоить мое бешено колотящееся сердце.

— Эта штука всегда звенит в самое неподходящее время, — прорычала я.

Он взглянул на телефон на кофейном столике.

— Для кого-то, кто раньше был воровкой, ты ужасно нервная в эти дни.

— У меня давно не было практики.

Он ухмыльнулся мне.

— Давай оставим все как есть.

У меня было достаточно времени, чтобы с обожанием улыбнуться ему, прежде чем он потянулся за своим телефоном. Телефон перестал звонить, как только он прикоснулся к нему.

Потом он зазвонил снова. Он быстро отключил его, но нахмурился, когда посмотрел на экран.

— Это Гас, — сказал он.

— Ответь. Это может быть важно.

— Что? — рявкнул он на Гаса. Я наблюдала, как краска отхлынула от его лица, а глаза стали напряженными от беспокойства. — Ее? Не может быть. — Он послушал еще немного и посмотрел на меня. — Кэролайн, иди проверь, здесь ли Фрэнки.

Я не колебалась. Я побежала к ее спальне и распахнула дверь, одновременно нажав на выключатель. Ее кровать была пуста. Ее комната выглядела нетронутой.

— Ее здесь нет, — крикнула я Сойеру. Что это значило? Почему Гас звонил в три тридцать утра и искал ее?

Я вернулась к Сойеру, когда он спрашивал Гаса:

— Ты знаешь, куда они направятся? — Это была пытка — слушать и слышать только один конец разговора. Фрэнки пропала? Что-то случилось?

Что, черт возьми, происходит?

— Я сейчас буду. — Он снова прислушался и выругался себе под нос. — Возьми Кейджа… Да, хорошо, все равно возьми его… Увидимся через двадцать минут.

— Где Фрэнки? — потребовала я, как только Сойер отключил телефон.

Он встретился со мной взглядом и выдержал его, пытаясь смягчить удар своих слов сочувствием и заботой. Мой желудок скрутило, когда острый приступ дежавю пронзил меня. Должно быть, так я выглядела, когда сказала ему, что Джульетта пропала. Это была агония, через которую он прошел.

И теперь он был тем, кого мучил телефонный звонок, который будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, точно так же, как меня.

— Гас думает, что Аттикус забрал ее, — сказал он мягким голосом. — Она осталась у него сегодня вечером. Ему показалось, что он услышал ее крик, но к тому времени, как он добрался до нее, ее там не было. Он нигде не может ее найти, и она не отвечает на звонки.

Адреналин подскочил в моих венах, и я внезапно почувствовала себя очень бодрой. Я стряхнула с себя остатки признания Сойера, которые сделали меня блаженно вялой и эмоционально подавленной, и стала той боевой силой, которой мне нужно было быть.

— Как нам ее найти? — потребовала я. Я сняла с запястья резинку, используя ее, чтобы собрать волосы на макушке. — Что мы собираемся делать?

— Мы собираемся вернуть ее, — прорычал Сойер. Он подошел к кухонной раковине и ополоснул лицо водой. Затем он начал рыться в шкафах, пока не нашел два пистолета с патронами. Он положил один на стойку для меня. Он посмотрел на меня, оценивая взглядом. Он снова стал тем человеком, которого я знала с юности. Он вибрировал от опасности и кровожадных намерений. — Ты хочешь пойти?

Я оглянулась на его комнату, где наша дочь спала на его кровати, совершенно не обращая внимания на окружающую ее опасность. Когда я снова повернулась к нему, я могла бы поклясться, что увидела его внутреннюю борьбу, запечатленную в чертах его лица. Он не хотел, чтобы я уходила. Он не хотел подвергать меня опасности.

— Почему ты спрашиваешь?

Он опустил голову и позволил мне увидеть всю его правду.

— Я никогда больше не отниму у тебя выбор, Каро. Никогда. Если ты хочешь пойти, пойдем. Если ты хочешь остаться с Джульеттой, оставайся. Это зависит от тебя. Это твое решение.

Я прикусила нижнюю губу и взвесила все за и против. Больше всего на свете я хотела вернуть своего друга. В другом мире было бы трудно поверить, что Аттикус похитил двух человек в течение недели, но не в том мире, в котором я жила. Не в этом грязном городе.

Мне также нужно было подумать о Джульетте. Я больше не была девушкой, которая без раздумья бросается в горящее здание. Если бы что-то случилось со мной и Сойером, это оставило бы Джульетту сиротой. И в этом городе я не хотела думать, что с ней случится, если ее принудят войти в систему — ту самую систему, из которой Сойер сбежал ребенком. Я не знала, найдет ли ее Мейсон или Аттикус заберет ее снова. Я не знала, закончит ли она, как Сойер, на улице или в приемной семье, и я не могла переварить ни ту, ни другую идею.

Нет, я не могла оставить ее. Даже для моей лучшей подруги.

Я бы послала лучшую команду людей, которых я знала, способных вернуть ее. Но я не могла оставить Джульетту, а самой бегать за членами русской мафии.

Это может убить меня, если я буду сидеть сложа руки. Это действительно может убить меня. Но я не могла оставить свою дочь.

— Мне нужно остаться с Джульеттой, — прошептала я Сойеру, изо всех сил пытаясь выдавить слова.

Он кивнул.

— Это смелое решение, Каро.

Мои глаза наполнились слезами.

— Это не кажется смелым.

Выражение его лица смягчилось, и взгляд тоже заблестел.

— Думаю, что любой момент, когда родитель жертвует своими собственными эгоистичными желаниями ради своих детей, является смелым, достойным восхищения и священным. Я знаю, ты беспокоишься о Фрэнки, но ты поступаешь правильно ради Джульетты. Это делает тебя хорошей мамой.

Услышав от Сойера, который имел непосредственный опыт общения с ужасными родителями, я обнаружила, что полностью тронута его искренними словами.

— Я люблю тебя, — прошептала я снова, потому что это было единственное, что я знала, как сказать.

Уголок его рта приподнялся.

— Хорошо. — Он достал из шкафчика наплечную кобуру и разложил пистолеты по нужным местам. Время смягчило некоторые из самых суровых моментов моего прошлого, и я спутала воспоминания об использовании оружия и причинах, по которым оно мне было нужно. При виде того, как Сойер снова с ними справляется, у меня по коже побежали мурашки.

— Будь осторожен, — сказала я ему, отчаянно желая, чтобы он вернулся домой целым и невредимым.

Он покачал головой.

— Я не собираюсь быть осторожным. Я собираюсь вернуть Франческу. И тогда я собираюсь покончить с этим раз и навсегда.

Я изо всех сил пыталась проглотить комок в горле и одновременно кивнуть. Конечно, он не мог быть осторожным в подобной ситуации. Я знала, что это не так, но его жестокая честность заставила меня почти желать лжи.

Почти, но не совсем.

— Хорошо, — прошептала я. В то время как все мое тело тряслось и трепетало, и я желала, чтобы все это поскорее закончилось.

— Я не собираюсь тебя целовать на прощание. — Мне пришлось вцепиться в рубашку обеими руками, чтобы не подойти к нему. — Потому что я собираюсь вернуться домой и поцеловать тебя как следует. Хорошо?

Я почувствовала, что киваю, но не могла заставить себя произнести ни слова.

— Я вернусь, Каро. На этой гребаной планете нет ничего, что могло бы удержать меня от тебя.

Я поверила ему.

Он сунул ноги в туфли и вышел за дверь, чтобы встретиться с Гасом и Кейджем. Я слышала, как он выкрикнул имя Луки из коридора. Конлан был бы следующим. И, вероятно, Рюу Оширо тоже. Аттикус понятия не имел, с чем он столкнулся. Он понятия не имел, что Сойер все еще управляет этим городом. Он понятия не имел, что уже проиграл.

Я повернулась и забралась обратно в постель к Джульетте. Я знала, что не засну, но мне нужно было быть рядом с ней, нужно было чувствовать ее рядом со мной. И мама-медведица внутри меня не могла не стоять на страже ее.