Но устрашило волонтёров не это. Стратима, в принципе, можно победить теми силами, коими обладали наши герои. Достаточно было поступить следующим образом: Хог отражает ветряные атаки щитом, а Юля для стрельбы использует усиленный воздухом огонь Эса, дабы одним попаданием прикончить супостата. Проблема заключалась в том, что стратимов было двое. Как хищные орлы, слетелись они к мосту и с пронзительным криком принялись крыльями махать, ветром сбивая с ног волонтёров. Тут уже сложно было кого-то одного атаковать: укрыться можно лишь за щитом Хога, но только двум; сбежать куда-либо не получится, ибо одну сторону контролируют бандиты, другую Кузня; прорыв тоже невозможен.

— Вот же ж влипли, — стиснул зубы Хог. Он схватил Орфея и притянул к себе, ибо мальчишку могло ветром выкинуть с моста.

— Кха-х! У меня есть идея, но она вам может не понравиться, — Эс получил несколько мощных ударов ветром, однако держался бодрячком, чего нельзя было, увы, про Юлю сказать, локти и колени которой были разбиты. Девушка держалась за рану на плече и шипела от боли.

— Что за идея? — Сахаровой уже было всё равно, сколь безумной может быть затея Корта. Главное — убраться с открытой местности, где они в одночасье стали лёгкой для врага мишенью.

— Обещай, что не станешь проклинать мою душу?

— Гр-р, да это тут причём сейчас?

— Ты обещаешь чи как?

— Хорошо, обещаю!

— Тогда… — рыжик резко приобнял девушку одной рукой за талию и рывком к себе прижал, отчего та глаза округлила.

Возмутиться дочка профессора, правда, не успела.

Эс безо всякого предупреждения прыгнул с моста, свободную руку превращая в когтистую лапу. И заскользил по опоре вниз, пока перепуганная до смерти Сахарова кричала что есть мочи. Оторопел Кузня. Бандиты тоже глаза округлили. А вот Хог не растерялся. Он сходу всё понял и поступил идентично Эсу, вместе с Орфеем прыгая с другой стороны. Только Лимит не стал ни за что цепляться, а сразу же быстро-быстро побежал вниз, Солярным Тархом воздушные лезвия отбивая.

Сделали это волонтёры довольно вовремя, ибо через пару секунд на их прежнее местоположение обрушилась мощная воздушная атака стратимов. Мост аж задрожал.

— Да вы… вы безумцы! Нет, даже хуже безумцев! — Кузня был в колоссальном шоке. И помыслить не смел он, что охотники союза «Орёл», оказавшись в ловушке, вместо сдачи в плен предпочтут сигануть с моста в пропасть. Он полетел вслед за ними, однако никого из них не нашёл. Все четверо угодили в воду, и сильное течение каждого успело унести куда-то в сторону Золотой Горы. Наёмник заскрипел от досады зубами.

«Мне нужно восстановиться. С такой раной я не смогу сражаться долго. Придётся снова на шпану положиться. Чёрт!», — негодовал маг воздуха. Всё шло хорошо: он разгадал обман волонтёров, устроил им ловушку на мосту и почти одолел их. Одного только не смог предугадать — того, что один из противников сможет воспользоваться божественным артефактом и дать ему отпор. Это не последовательность и даже не план «Б». Это очередное благоволение Доли, а может, самой Макоши. Бывает ли такое в Яви, где человеческая жизнь соизмерима с жизнью таракана? Да чёрт его знает. В любом случае волонтёры снова выкрутились из, казалось бы, плачевного положения, и оттого наёмник Кузня начинал злиться.

Это было первое задание, которое он всё никак не мог завершить по-быстрому.

***

— Ну блин! Опять у меня ничего не получилось!

Орфей всегда был пессимистом. Не ярко выраженным, конечно, но даже малейшая оплошность способна была вывести его из душевного равновесия. Стоило чему-то вдруг произойти не так, как хотел Якер — и последний тотчас сокрушался.

Как, например, сейчас, когда вода, вокруг которой были начерчены необходимые резы, при возникновении музыки не частично разволновалась, а не на шутку взбеленилась, разрывая изнутри графин на летящие в разные стороны осколки. Эдакая, знаете, граната, приведённая в действие непроизвольно, без выдернутой чеки. Это происходит не первый раз, и Орфей страшно сомневался в том, что однажды ему удастся сварить волшебный эликсир.

— Я ужасно никудышный, ни на что не способный человек.

С этими словами Орфей понурил голову. Он устал изо дня в день делать одно и то же, получая при этом одинаковый, но, к сожалению, неутешительный результат. Вода не может покориться его воле. В лучшем случае она просто не сваривается в результате слияния священных рез и музыки, в худшем — взрывается будто бы химическая солянка из драконящих друг друга компонентов.

Процесс создания живой воды ужасно сложен. При этом рецепт её возмутительно прост, покуда не требует каких-либо ингредиентов, однако трудность не в этом заключается. Воду надо освятить — нужными резами. Опосля требуется подчинить — музыкой из рожка. Соблюсти надо все тонкости чудо-варки, сыграть ровно так, как указано в рецепте; количество символов, их изящность и ровность должны быть идеальными. Только тогда из обычной воды получится чудодейственный эликсир. Иначе никак.

— И снова ты себя коришь за то, что является нормальным в изучении чего-то.

Орфей грустно посмотрел в сторону. В проёме, к оному плечом прислонившись, стояла Блейз. Как и прежде, девушка улыбалась. Создавалось ощущение, будто она вообще неспособна на проявление иных эмоций, ничего общего с положительными не имеющих. Она весёлая, позитивная, оптимистично на всё смотрящая и никогда не унывающая. Даже тогда, когда возвращается домой ужасно уставшей.

— Я делаю всё, как указано в твоём рецепте, сестра, — сказал Орфей. — Всё аккуратно и точно. Ни одну резу не запорол. Но вода всё равно не сваривается.

Блейз подошла к брату. Окинула любопытным взглядом его творчества, после чего взъерошила ласково блондинистую макушку.

— Ты продолжаешь использовать математический подход к варке, Орфей, но совершенно забываешь о духовном её наполнении, — объяснив, девушка взяла из его рук рожок, проведя по нему пальцами. — Орфей, музыка — не математика. Последовательность необходима лишь в нотах, но никак не дыхании и чувствах.

— Я не понимаю, сестра. Ты же сама говорила мне, что чтобы воду подчинить музыкой, надо о хорошем думать. — Не только думать, но и чувствовать.

Орфей грустно на блондинку посмотрел.

— Ты пытаешься думать о хорошем — а сам в это время волнению предаёшься, — Блейз ещё раз глянула на резы, чтобы убедиться в их верной последовательности. Затем прижалась губами к рожку и сыграла незамысловатую мелодию. Казалось бы, она повторила ровно те же действия, что и Якер — однако второй графин не разлетелся. Вода в нём лишь задрожала немного, но этом всё и кончилось. Девушка разлила её по стаканам и вместе с братом выпила.

— Эх, — Якер ещё больше загрустил. Прилив энергии и бодрости, увы, не замотивировал его, а только больше обострил уныние в нём. Ибо у Блейз живая вода сварилась буквально за пару секунд, а вот он даже спустя столь долгое время никак не смог освоить стихию музыкальной умиротворённости.

И дальше бы Орфей продолжил грустить, не обними его вдруг Блейз со спины — очень трепетно, нежно и совсем по-матерински.

— Попробуй ещё раз, малыш. Только думай не этим… — блондинка ткнула пальцем ему в голову. — А этим… — опосля ладонь на грудь ему кладя, где билось сердце.

Процедура повторилась. Снова Орфей начертил резы вокруг графина с водой. Снова сверил их с теми, что были в рецепте указаны. И вот он берёт в руки рожок, а сам волнуется ужасно, боясь повторения предыдущих результатов. Однако Блейз была рядом. Её присутствие было успокаивающим, и Орфей, чуть поколебавшись, попытался в сей час думать именно сердцем.

В своей жизни Орфей находит лишь одно утешение — в старшей сестре. Он слишком рано стал сиротой и рос в чужой стране, где уровень жизни был на три головы ниже, чем в Эйрии и уж тем паче в Лимитере. Ему пришлось сызмальства учиться, пойти в школу в шесть лет и пытаться совершенствоваться в том, в чём его, увы, жизнь обделила — в охотничьем ремесле. С последним аквариец, к несчастью, постоянно проваливался, зато в предыдущих двух активно развивался. В школе он стал настоящей золотой находкой, а его удивительная эрудированность в столь юные годы не могла не вызывать восхищения у других…