Но поразило меня в этой фотографии совсем другое. Не её добрые глаза.
- Её зовут Марина, - проговорил тем временем Пал Палыч, без сомнения, внимательно наблюдая за моей реакцией. – До замужества носила фамилию Серебрякова. Ей тридцать два года, уроженка города Казань. Закончила ТГГПУ девять лет назад.
Я нахмурилась. Попыталась повторить:
- Что это… ТГГПУ?
- Татарский государственный гуманитарно-педагогический университет. По образованию преподаватель алгебры и геометрии. В данный момент работает по профессии, я узнавал.
- Где работает?
- В Калининграде.
- Она русская, - проговорила я то, что меня задело не на шутку. Посмотрела на Пал Палыча и повторила: - Русская.
Он кивнул, понимая, насколько я напряжена.
- Русская.
Я не удержалась от болезненной усмешки.
- Он женился на русской?
- Там всё, куда интереснее, на самом деле.
- Что ещё?
- Я решил немного разузнать об этой самой Марине. Выяснилась интересная вещь. Оказывается, брак с Маратом для неё второй. До этого она была замужем за его двоюродным братом, Даниилом. В браке у них родился сын, Георгий, ему сейчас семь лет.
Я пыталась осмыслить услышанное.
- А где он сейчас, этот Даниил?
- Погиб. Автокатастрофа. Около шести лет назад.
- И Марат женился на его вдове? – Я никак не могла поверить в то, что слышу.
Пал Палыч развел руками.
- Выходит, что так.
- Глупость какая, - проговорила я негромко. Мой взгляд скользил по строчкам отчета, что предоставил мне Рыков. Я читала, но мало, что понимала. Больше пыталась сообразить… - Я не помню никакого Даниила, - сказала я, в конце концов. – И Марину я эту не помню. Я же бывала в доме родителей Марата не раз, общалась со многими родственниками, но их я не знаю.
- Марьяна, ты же понимаешь, я не могу заявиться в дом родственников Марата, даже к его друзьям, и начать задавать вопросы. По крайней мере, не в нашей ситуации. То, что ты читаешь, можно сказать, та конкретная информация, которую я смог разузнать.
Я покивала в молчании, а Пал Палыч продолжил:
- На сегодняшний день, я могу сказать, что в Москву Марат приехал один, без жены и ребенка. Они остались в Калининграде, у него там квартира, они живут прежней жизнью. Каких-либо предпосылок к тому, что они собираются в Москву, нет.
- Почему ты так считаешь?
- Потому что по месту работы Марины Серебряковой, ныне Давыдовой, никто не в курсе её возможного увольнения и переезда. Она, как работала, так и работает. Мальчик в сентябре собирается в первый класс, в ту же школу. Заявление уже подано. Это не так трудно узнать. Кстати, - Рыков вскинул вверх указательный палец, - ребенка Марат усыновил. Всё, как положено.
- Усыновил? – Я на Пал Палыча смотрела. – Хочешь сказать, что это его сын?
- Вот этого я выяснить не могу, - совершенно серьёзно ответил он. – По документам – да. А в остальном, - он плечами пожал.
- Какая-то странная история, - проговорила я, вновь уставившись на фотографию молодой женщины. Супруги Марата. Странно было об этом думать, проговаривать это даже мысленно – жена Марата. Его жена, его ребенок. – Что эта за брат такой? – проговорила я себе под нос. – Я помню его братьев, даже троюродных. Они все большая, дружная семья. До сих пор по именам всех могу назвать. А тут двоюродный, и его никогда не приглашали в дом? Может, они жили где-то далеко?
- Жили они в Казани, никуда не уезжали, - возразил Рыков. – Но, мне кажется, объяснение тут довольно простое, Марьяна.
Я на него посмотрела.
- И какое же?
Пал Палыч ткнул пальцем в фотографию Марины, а на меня взглянул с открытым намеком.
- Ты сама сказала. Она русская.
Я водила пальцем по полированной поверхности стола. Раздумывала.
- Хорошо, - сказала я, в конце концов. Папку закрыла, положила на неё ладонь. – Я почитаю. Спасибо, Пал Палыч.
Рыков намёк понял, кивнул и с кресла поднялся. Только спросил, прежде чем выйти за дверь:
- Пироги-то будешь?
- Я на диете, - пробормотала я отстранённо. Голова моя была занята совсем другим, не пирогами.
- А я вот не на диете, и, пожалуй, пойду на кухню.
Он вышел, и я осталась одна. Разглядывала закрытую папку. Странное ощущение какого-то душевного дискомфорта. Я, вроде бы, и не расстроена тем, что узнала, но, явно, смущена. Потому что не понимаю.
Брак, жена, ребенок, переезд за тысячи километров от дома. У Марата было много забот после нашего с ним расставания. Судя по всему, ему и страдать-то было особо некогда.
Жизнь его бьёт ключом. А у меня магазины, фитнес, Шурины пироги. Даже как-то неудобно за свою бесконечно удобную жизнь.
- Я хотел тебя поблагодарить.
Марат сам мне позвонил, ближе к вечеру. Я поначалу сомневалась, стоит ли отвечать на его звонок, но затем решила, что моё нежелание его насторожит.
- За что? – заинтересовалась я.
- За помощь. С обновлением моего гардероба.
- Ах да. Абсолютно не за что. Я оказалась рядом с магазином, и это не заняло больше пятнадцати минут.
Марат хмыкнула в трубку.
- Твои пятнадцать минут – дорогого стоят.
- Ты говоришь «спасибо», Марат, я тебе говорю «пожалуйста».
- У тебя всё в порядке? – спросил он вдруг.
- Да.
- У тебя странный голос.
- Почему?
- Настороженный. Я в чём-то провинился?
- Тебе лучше знать. Я не контролирую твои действия.
- Думаю, нам нужно завтра встретиться.
- Зачем? – удивилась и опять же насторожилась я.
Давыдов посмеялся.
- Не переживай. Я не приглашаю тебя ни на ужин, ни на свидание. Приглашаю посетить Совет директоров. Послушать, что говорят.
- Опять? Недавно же собирались.
- Марьяна, сейчас очень неординарная ситуация, передача полномочий, прав, обязанностей. У совладельцев много вопросов и ко мне, и к тебе. Надо уделить им время.
- Марат, у меня нет никаких ответов на их вопросы.
- Тебе и не надо. Тебе лишь нужно присутствовать. Ты приедешь?
У меня вырвался вздох.
- Приеду, - негромко и неохотно пообещала я. – Куда мне деваться? Конечно, приеду.
- Спасибо, - совершенно искренне сказал он. – В два?
- Хорошо.
Я уже хотела отключить телефон, как он позвал меня по имени:
- Марьяна.
Я вернула телефон к уху. Спросила:
- Что?
- Ты ведь скажешь мне, если тебе что-то понадобится?
- Ты о чем?
- О помощи, о совете. Просто о дружеской поддержке.
Я задумалась над его вопросом. Но определенного ответа у меня не было, и поэтому я ответила честно:
- Не знаю. Наверное.
- Мы ведь с тобой не враги, - напомнил Давыдов.
- А кто мы, Марат? – задала я ему встречный вопрос.
Он тоже помолчал, совсем, как я, недавно. Потом сказал:
- Мне бы хотелось верить, что мы друзья.
Мои губы дрогнули в усмешке.
- Я не уверена, что у нас с тобой получится дружить.
- Почему?
- Потому что люди дружат не смотря ни на что. Не смотря ни на какие проблемы. А мы с тобой этого испытания на прочность не прошли.
Он молчал, а я решила не заканчивать наш с ним разговор на такой прискорбной ноте, и с оживлением проговорила:
- Но мы с тобой молодцы. Думаю, у нас получится, хотя бы работать вместе. До встречи?
- Пока, - сказал мне Давыдов, с какой-то затаённой печалью, а я поспешила отключить телефон.
Как я могу с ним дружить, когда у меня внутри вулкан бушует?
Я не могла думать ни о чем другом, только о той самой папке, которая осталась лежать в ящике стола отца. Точнее, об информации, которую она мне преподнесла. С одной стороны я расстроилась, в очередной раз почувствовала себя преданной, но с другой, у меня возникло очень много вопросов. А ещё я без конца вспоминала лицо девушки с фотографии. И чувствовала горечь. Потому что интуитивно понимала, что именно такая и могла понравиться Марату. Настоящая, спокойная, серьёзная. Если бы на снимке я увидела красавицу с яркой внешностью, наверное, мне было бы легче. Я бы на полном серьёзе вынесла вердикт, что Давыдов лишь пытался отвлечься от мыслей о нашем с ним расставании. Но нет, на снимке была другая. Да ещё ребёнок… Мальчику семь лет, он учится в первом классе. Семь лет назад мы с Маратом только-только познакомились. Никаких жизненных историй и любовных драм из своей прошлой жизни он мне не рассказывал. Хотя, у нас был период, когда мы делились с ним самым животрепещущим. Думаю, знай он о своём сыне, рассказал бы. Мне бы рассказал, тем более, когда мы пришли к решению пожениться.
