- Ты устроишь меня на работу? В свою компанию?

Я пожала плечами.

- Если ты хочешь.

Она всё ещё пребывала в задумчивости, но всё-таки кивнула.

- Наверное, хочу. Это же лучше, чем работать в забегаловке быстрого питания.

- Я тоже так думаю.

- А жить я останусь здесь?

- Пока да. А дальше что-нибудь решим.

Лиля радостно подпрыгнула на месте, как девчонка.

- Идет!

- Лиля, - позвала я её.

Сестра на меня обернулась.

- Что?

- Есть одно условие, - не стала я ходить вокруг да около.

- Какое?

- Никто не должен знать о наших с тобой родственных связях.

- Что? – Кажется, она, на самом деле, не поняла, что я имела в виду.

- То, что мы сестры – знать никто не должен, - повторила я твердым голосом.

- Почему?

- Потому что… потому что это неуместно.

- Но я же твоя сестра. Почему это тайна?

- Потому что я сирота, - сказала я так, как есть, без всяких обиняков. – Отец недавно умер, и я совсем не хочу, чтобы его имя трепали на каждом углу.

Мы смотрели друг другу в глаза. Я заметила, как уголок рта сестры дернулся вверх, в усмешке.

- Так ты и маму будешь скрывать?

- Мама не живет в Москве. Я считаю, что всё должно оставаться так, как есть.

- А я не понимаю, - снова начала Лиля, но я её перебила.

- Тебе не нужно ничего понимать. У меня есть свои, довольно веские причины, чтобы просить тебя молчать. А у тебя нет причин, чтобы ко мне не прислушаться.

Лиля присела на край кровати, разглядывала меня. Я понимала, что она откровенно недовольна моей просьбой, но противопоставить мне, ей было нечего.

- Я не думала, что ты так можешь поступить, - сказала она.

- Как? – переспросила я. – Я готова тебя поддерживать, устроить твоё будущее, я готова о тебе заботиться. К чему тебе моё признание? Или всеобщее признание? Ради мимолетной славы?

Лиля глаза отвела, молчала, а я ждала её ответа. Потом даже поторопила:

- Ты согласна?

- А если я не соглашусь, меня попросят уехать из Москвы?

Меня, если честно, задел её намек. Отвечать искренне мне не хотелось, и поэтому я лишь нервно дернула плечом. И сказала:

- Я не знаю, Лиля. Я не занимаюсь такими вопросами. И в данный момент, своей просьбой, я пытаюсь уберечь тебя от общения с людьми, которые ими занимаются. Давай будем дружить, будем сестрами, станем поддерживать друг друга. Для этого нужно лишь не разглашать посторонним лишнюю информацию. Понимаешь?

Она кивнула. Не сразу, но кивнула. Я пару секунд наблюдала её недовольную мордочку, как Лиля смотрит в сторону, а не на меня, затем подошла к ней, погладила её по голове. В знак примирения.

- Я знала, что мы сможем понять друг друга. Поверь, у меня веские причины для этого. И ты к ним не имеешь никакого отношения.

Я отошла. Чувствовала себя, как какая-нибудь черствая светская львица престарелого возраста, которая решает судьбу не пришедшейся к душе юной и бедной родственницы. Я явно перечитала романов. Но в данный момент чувствовала себя злодейкой. Родная сестра ко мне со всей душой, хочет, чтобы мы стали одной семьёй, а я, вроде как, её стесняюсь.

Не стесняюсь. Но очень хочу избежать скандала вселенского масштаба.

- Ты веришь, что с ней можно договориться по-хорошему? - Рыков выслушал мой рассказ о разговоре с Лилей, и скептически усмехнулся. – Очень сильно сомневаюсь.

Мы возвращались домой, Лилю я оставила в квартире с обещанием в скором времени заняться её судьбой. Особого энтузиазма в ответ не заметила, но списала всё это на обиду сестры. Она всё-таки была на меня обижена.

- Она тебе совсем не нравится? – поинтересовалась я у Пал Палыча.

- Она мне и не должна нравиться. Я оцениваю ситуацию со стороны. И в очередной раз предупреждаю тебя о том, что от неё ещё мы проблем хапнем.

- А что ты мне предлагаешь делать? – удивилась я. – Перестать с ней общаться? Что тогда помешает ей пойти в газеты или на телевидение? Оттого, что я сведу наши с ней отношения на нет, она не перестанет быть моей родственницей. Ведь этот факт мы уже установили, да?

Пал Палыч скорбно поджал губы. И я повторила ему то же, что недавно сказала Лиле:

- Я пытаюсь избежать скандала. Всеми силами.

- Надо сказать Марату.

- Нет уж, - разозлилась я. – Я знаю, что он сделает. Решит всё радикально. И я снова останусь одна.

- И что же будем делать?

- Успокоим Лилю.

- То есть, подкупим?

- Задобрим, - поправила я его. – Нужно найти для неё работу, подходящую квартиру. В моей ей оставаться ни к чему. Я должна буду поддержать её… финансово, до того момента, пока она не сможет сама себя обеспечивать.

- Марьяна, временами я удивляюсь твоей наивности.

- Тише. Я так решила. Пал Палыч, ты должен подобрать ей работу.

- Мне проехаться по кафе и торговым центрам?

- Не смешно. Я хочу, чтобы она работала в компании. Чтобы была на глазах. Подбери ей какую-нибудь работу.

- Она не умеет ничего, Марьяна.

- Научится, - упрямо сказала я. – Договорись о работе, и чтобы за ней аккуратно присматривали. Договорись, но без лишних деталей. Ты же умеешь.

- Марату ничего не говорим?

- Зачем ему думать о таких мелочах? – Я сделала глубокий вдох, настраивая себя на позитивный лад. И даже вслух проговорила: - Всё будет хорошо. Я уверена.

- Очень рад твоей уверенности. У меня вот её нет. – Рыков обернулся ко мне с переднего сидения. – Кстати, у меня есть для тебя информация.

- Какая? – растерялась я от его загадочного тона.

- Ты же просила… поинтересоваться, - Пал Палыч сделал страшные глаза, продолжил выдавать информацию дозировано, ожидая, что я всё-таки догадаюсь: - об официальном статусе… семейном.

Когда я догадалась, о чем он говорит, меня кольнуло в самое сердце.

- Ах да… - И якобы безразлично спросила: - Есть что-то интересное?

- Думаю, да. Дома поговорим.

- Хорошо, - едва ли не по слогам проговорила я. О проблемах с сестрой я тут же позабыла.

Шура нас встретила пирогами. Запах стоял на весь наш немаленький дом, я думаю. Пал Палыч, как только переступил порог, сразу сделал глубокий вдох, а тут и Шура нам навстречу вышла.

- Как хорошо, что вы приехали. А я вот пироги затеяла. Марьяна, поешь?

- Обязательно, - пообещала я. – Но чуть позже. У нас с Пал Палычем дело есть. Мы в кабинете поговорим.

- Ну вот, - тут же расстроилась Шура. – Я вас ждала, старалась.

- Двадцать минут, - проговорила я. И со значением добавила: - Дело срочное и важное.

- Всё у вас важное и срочное, - махнула на нас Шура рукой и отправилась на кухню.

- Ставь чайник! – крикнула я ей вслед.

- Пироги – это хорошо, - буркнул Пал Палыч, направляясь следом за мной. А я вошла в кабинет отца, и только поинтересовалась:

- Я хочу знать то, что ты мне собираешься рассказать?

Рыков тут же сделал большие глаза, взглянул на меня удивленно.

- Откуда же я знаю?

Я села за стол, а на своего охранника глянула укоризненно. Нашел время в игрушки играть.

Пал Палыч присел в кресло напротив меня, а мне кивнул.

- Папка в столе.

Я моргнула.

- В каком столе?

- В твоем столе, Марьяна. Ящик открой.

Я выдвинула верхний ящик стола, на самом деле увидела папку, веселого желтого цвета. Я папку достала, а Рыкову сказала, как бы удивленно:

- И когда ты всё успеваешь?

- Это моя работа.

Папку я открывала, затаив дыхание, если уж быть честной. Понятия не имела, что там увижу, что прочитаю. А, главное, не зря ли я всё это затеяла. Хочу ли я знать подробности жизни бывшего любимого человека. Хочу ли знать, на кого он меня променял, и насколько счастлив. С ней, а не со мной. Это ведь самая главная деталь – что он с кем-то счастлив, а я нет.

Первым ударом была фотография. Фотография миловидной девушки, не красавицы, но она была милой, с красивыми глазами и скромной улыбкой. Золотисто-русые волосы, серые глаза, маленькая родинка под губой. Не красавица, поражающая воображение, а обычная девушка… В таких, по сути, и нужно влюбляться. В настоящих, добрых, человечных. Она даже на фото производила такое впечатление.