- Так себе отговорка.

Я снова на себя посмотрела, провела ладонями по кружевной ткани черного платья на своих бедрах.

- Ты очень красивая, - сказала мне Шура и ободряюще улыбнулась. – Марат будет в восторге.

Я немножко нервно облизала губы.

- Мне не нужно приводить его в восторг. Мне нужно понять, как общаться с ним дальше, чтобы моя жизнь не превратилась в кошмар.

- Марьяна, он так с тобой не поступит, - решила вступиться за Давыдова Шура. – Марат совсем не такой.

Я лишь молча покивала, спорить с ней не стала. Какой толк спорить? Кто, вообще, знает, каким Марат Давыдов стал спустя пять лет отсутствия? Я, например, не знаю, и совсем его не узнаю, когда оказываюсь рядом. Не вижу в нём знакомых привычек, пристрастий, не слышу знакомых фраз, рассуждений. Словно рядом со мной совсем чужой человек.

Пал Палыч уже поджидал меня в холле, весь собранный и готовый к выходу в свет. По всей видимости, он обладал куда большей информацией о предстоящем вечере, чем я. По крайней мере, точно знал, куда мы едем, ему Марат сообщил. То-то Рыков светится, как начищенный пятак, даже галстук к темному костюму поярче выбрал, хотя, Пал Палыч, вообще, не любитель галстуков. Из вредности я не задала ни одного вопроса. В конце концов, хозяин ситуации в данный момент Давыдов. Меня попросили присоединиться к нему за ужином, чтобы обсудить общие дела, - ради бога, я спорить не буду. Я молча села в автомобиль, и сама захлопнула за собой дверь.

Ресторан оказался из пятерки нынешних фаворитов столичной кулинарии. Что и не мудрено. Уверена, что секретарь, что также досталась Давыдову по наследству от моего отца, сейчас всеми силами старается заслужить благосклонность нового шефа. Чтобы он не вздумал заменить её какой-нибудь длинноногой феей со сверкающим маникюром. Когда я шла через ресторанный зал, в сопровождении метрдотеля, увидела нескольких знакомых. Пришлось улыбаться, приветливо кивать и даже махать рукой, изображая душевность и благосклонность. И я знала, что каждый, кому я улыбнулась и кого я поприветствовала, проводит меня взглядом, чтобы узнать, в чьей компании я собираюсь провести вечер. И, конечно, каждый увидит за столом, поджидающего меня Марата Давыдова.

Захотелось вздохнуть в тоске и печали. Марат выдумал все возможные слухи пресечь на корню, но, кажется, сделал только хуже.

Давыдов поднялся мне навстречу, окинул меня быстрым взглядом, затем сам отодвинул для меня стул.

- Замечательно выглядишь, - похвалил он меня, причем, тоном очень похожим на интонации Шуры. Отеческие такие.

Я села. Старалась не встречаться с ним взглядом. И чувствовала, чувствовала чужие взгляды мне в затылок. За нами, не скрываясь, наблюдали.

А Марату негромко сказала:

- Спасибо.

Он вернулся на своё место, я приняла от официанта папку с меню, что позволило снова отвести глаза от лица Давыдова. Зачем я, вообще, согласилась на этот ужин? Мука сплошная.

- Давно ждешь? – поинтересовалась я.

- Да нет. – Я изучала меню, а он смотрел на меня. Потом сказал: - Я рад, что ты пришла.

Я указала пальцем на пару строчек в меню для официанта, вернула ему папку и, наконец, посмотрела на Марата. Этим вечером его внешний вид показался мне привычным и знакомым. Темно-синий костюм, расстегнутый ворот белоснежной рубашки, знакомые часы на запястье. Когда-то эти часы Марат сам себе купил, с премии за большой проект, над которым он долго и много работал. И купил часы, о которых мечтал, грохнув на них почти всю долгожданную премию.

Всё-таки приятно вспоминать те времена. Когда между нами была любовь, когда будущее казалось безоблачным и, без сомнения, совместным.

- Все на нас смотрят, - всё-таки пожаловалась я. – Надо было выбрать ресторан попроще.

- Ты же хотела лучший.

- Я хотела? – Я всерьез удивилась. – Это ты меня пригласил, - напомнила я. Не удержалась и добавила: - Чтобы пресечь слухи. Неудачная идея.

- Ерунда. Сегодня глаза об нас поломают, а завтра уже забудут, - сказал он и без перехода добавил: - Ты красивая.

Я пару секунд раздумывала, как реагировать на эти слова. Марат заметил моё замешательство и улыбнулся.

- Маш, я не пытаюсь тебя смутить или соблазнить. Просто говорю, как есть. В конце концов, мы давно не виделись. И мне нравится, что ты за эти годы стала только красивее.

- Хочешь услышать что-то в ответ?

- Если ты хочешь что-то сказать, - посмеялся он.

Я присмотрелась к нему, отчаянно-серьёзным взглядом.

- Ты стал другим, - сказала я, в конце концов.

Давыдов усмехнулся.

- Серьёзно?

Я кивнула.

- Да. Каким-то… диким.

- Диким? – переспросил Давыдов, судя по всему, всерьёз удивившись моему умозаключению. – Почему диким?

- Не знаю. – Я пожала плечами. Говорила я совершено серьёзно. – Я тебя таким не знала. Ты изменился, Марат. Как будто другой жизнью жил все эти годы.

Он помолчал, обдумывая, но я видела, что его губы скривились в усмешке.

- Наверное, так оно и есть. В чем-то ты права. Последние пять лет… были для меня достаточно удивительными.

Я смотрела на него. Смотрела, и самой себе было страшно признаться, что насмотреться не могу. Но это было неправильное чувство, и я попыталась его прогнать.

- Что за прииски, Марат? – вырвался у меня вопрос. – Что ты там делал?

Он развел руками.

- Работал.

Я взяла бокал с вином, поднесла к губам. Потом призналась:

- За последние недели я столько нового узнала об отце. О том, что он от меня скрывал много лет, что уже, наверное, ничему не удивлюсь.

- Ты о матери?

Я перевела на него взгляд.

- Ты знал?

- Нет, конечно. Он рассказал при нашей последней встрече.

Мне вдруг стало так тяжело. И на душе, и просто физически. Настолько, что стало невыносимо держать бокал в руке, и я поставила его обратно на стол. И задала риторический вопрос:

- Почему он мне ничего не рассказал?

А Марат взял и ответил, очень просто ответил на такой сложный вопрос:

- Он не знал как. – Он позволил мне помолчать, затем продолжил: - Он, правда, не знал, как рассказать тебе, Маш. Он считал, что ты его не поймешь, что ты его осудишь. А ему не хотелось видеть укор в твоих глазах в его последние дни. Он не знал, сколько ему осталось, но знал, что немного… поэтому побоялся сказать правду. Лично я его понимаю.

- Ты понимаешь, - проговорила я за ним словно эхо. – Занятно.

- Что?

- Раньше не понимал.

- Раньше я был моложе, раньше я был фантазером и максималистом. В последние годы этого заметно поубавилось. Наверное, ты права, я изменился.

- Что ты делал там столько лет? На этих приисках? И зачем такие жертвы?

Я видела, что Марат всерьёз раздумывает, что мне сказать в ответ. А, может, и в себе самом в этот же момент пытался эти самые ответы найти.

- На первых порах у меня не было большого выбора. В плане работы. Я очень необдуманно обрубил много связей.

- Папа тебе в этом помог, - напомнила я, а Давыдов хмыкнул, потом кивнул.

- Да, и твой отец мне в этом хорошо помог. Он злился на меня, я злился на него. Да, он перекрыл мне кислород, но я, в принципе, понимал его мотивы. Из Москвы пришлось всё-таки уехать, здесь я стал нежеланной персоной.

Марат говорил всё это спокойным, буквально равнодушным тоном, для него это были дела давно минувших дел, а я вспомнила рассказ мамы, о том, как она осталась в огромной Москве неудел. Где ей нигде не было места, как быстро о ней забыли все друзья и знакомые, и всё только потому, что она встала на пути у Александра Дегтярева. По всей видимости, с Маратом история повторилась, и ничего удивительного в этом не было. Люди всегда поступают так, как им привычно, как им понятно со своими врагами. Вот и отец от привычной схемы не откланялся.

Марат, продолжая свой рассказ, развел руками.

- Не задалась у меня карьера так сказать.

- Задалась, - проговорила я негромко. – Просто папа злился на тебя.

Мы снова встретились глазами, и Давыдов вдруг засмеялся.