Поехали в кинотеатр «Буревестник», но там сеанс отменили. Красили плинтуса. Сегодня же субботник. В утренние часы, я имел возможность наблюдать в городе за притворной работой тысячи лентяев, неспешно тянувших свою лямку, распределяя малый объём работ на весь день. Все они притворялись участниками большого трудового праздника. Эта демонстрация всеобщего безделья под вывеской Ленинского субботника мне показалась страшной своими перспективами. Куда же это враньё и притворство нас, в конце концов, приведёт? Позор! Позор КПСС, а не Слава. Обиднее всего, что Горбачёв радуется всему, как неразумное дитя, а тут ведь плакать надо.

Поехали в «Стрелу» на «Смоленскую», там посмотрели фильм «Легко ли быть молодым». Кинокартина своими сильными монологами вошла в мою плоть и кровь. Особенно запомнился молодой врач, который по словам матери, от сострадания к больным неожиданно для неё умер. В этом месте фильма у меня закололо сердце. Витька рассказал о сумасшедшем революционере, который регулярно приходит к ним в ГИТИС и проповедует коммунизм.

Сегодня всю ночь показывали весёлую, развлекательную программу, чтобы молодёжь не пошла в церковь.

На улице идёт крупный снег, такой лишь в феврале выпадает. Мне особенно приятно, что я угадал и отметил свой день рождения четырнадцатого. Тогда был солнечный, весенний день. А ведь были мысли перенести празднование Дня рождения на выходной.

Весь день провёл дома. Съев с утра по просьбе матушки яичко и кусочек кулича, сел смотреть «Утреннюю почту». Она мне не понравилась.

Хотел весь сегодняшний день посвятить заучиванию текста, но начался старый, замечательный фильм «Два капитана», где каждая актёрская работа — шедевр. Затем — передача из Клуба Пищевиков в Ленинграде «Возьмёмся за руки друзья». Показывали авторов-исполнителей. Передача, по своему замыслу хорошая, но расстроило то, что показывали средних, не самых любимых мною исполнителей. Центральное телевидение никак не хочет переходить на рельсы гласности и демократии. Каждая передача «полируется» и цензурируется, что до омерзения отвратительно. И это после постоянных заверений Горбачёва, что меры будут приняты. И о двадцатом съезде комсомола никто не говорит по-людски. Ни один из показанных по телевизору выступающих не вскрывает пороков, не хочет, чтобы лучше было стране и народу. Это не может не огорчать. Я уж и не претендую на то, чтобы говорили кратко, понятно, по существу и без бумажки. Мне бы хватило неравнодушных глаз. Но их, к сожалению, нет. А это печально.

Весь день просидел у телеэкрана. Смотрел фильмы, повтор «Кинопанорамы». Признание Ролана Быкова в том, что он «вертелся», изменял себе, своим принципам. Я люблю его, и мне всё это слышать от него больно и грустно. Так как я себя мысленно соотношу с театром и кино, то невольно приходится задумываться — не придётся ли и мне юлить, подстраиваться.

Звонил Юрка Васильцов, просил сообщить о прибавлении семейства у Бориса.

Звонил Борис, сообщил радостную весть. Вчера в двенадцать часов у него родился сын. Родился в Пасху, как и я в своё время. Весом три килограмма триста грамм. А в высоту пятьдесят сантиметров. Роды прошли удачно и Надежда и малыш, тьфу-тьфу-тьфу, здоровы.

Толя вчера дежурил, сегодня пошёл отдыхать. Сразу стало легче дышать в мастерской. Меньше табачного дыма и неуместных острот.

Своим обедом я поделился с Колей, он в благодарность за это помыл посуду. У него раздулся нос, и теперь он похож на карикатурного алкоголика с красным носом из журнала «Крокодил». Вчера он опять, будучи пьяным, проспав свою станцию «Бескудниково», прокатился до «Петушков». С ним такое часто случается.

После работы заехал в магазин «Минск» искал общую тетрадь. Там её не нашёл. Купил сразу две в ЦУМе. Приехав домой, успел на концовку фильма «Служили два товарища». Расстроила передача «Добрый вечер, Москва». В начале передачи А. Розенбаум спел песню «Покажите мне Москву, москвичи». Всю передачу лили воду и под финал пустили ещё одну песню Розенбаума.

Вечером звонил Женька, я рассказал о своём походе с Витькой в Новодевичий монастырь: «В церкви было интересно, старушки крестились. Шёл настоящий спектакль. Правда, что до главных актёров, попов, то они играли плохо, совсем как зарвавшиеся провинциальные бездари, возомнившие себя гениями. Один из них, глядя на нас с Витькой, даже поперхнулся». Услышав, что я браню священников, отец вышел из себя, стал ругаться со мной. Кричал: «Твоё кривляние и хула на церковь, не что иное, как поиски Бога. А окружающие тебя люди считают тебя верующим потому, что видят в тебе то, чего ты пока сам в себе не замечаешь. Придёт время и тебе будет стыдно за то, что ты сейчас говоришь». Разговор с Женькой пришлось прекратить.

Писал стихи в новую тетрадь, стараясь казаться умней, чем есть на самом деле.

По дороге на работу встретил молодого студийца, ходившего на занятия в группу к Севе Хабарову. Очень органичный, жаль, что бросил студию. Он рассказал, что у них из школы украли ЭВМ и что Петровка ищет жуликов. Поговорили о пустяках и каждый пошёл своей дорогой. Сегодня вторник, но я сбился со счёта своим рабочим дням. Казалось, или понедельник или пятница. День вышел насыщенный событиями и эмоциями.

До обеда оставшись в мастерской один, я позвонил Тане на работу. Долго и хорошо с ней поговорили. В обед, разбавив спирт газированной водой, стали бражничать. Я сначала отказывался, но потом попробовал. Удивительно хорошо, как лекарство, пошёл сегодня разбавленный спирт. Не до пьяного состояния, в меру. Всё по уму. Кто-то пожаловался на Колю и сегодня снова приходил Николай Иванович ругался. Стуканул кто-то из наших. Коля в бешенстве рвал и метал. Начальники уговорили меня поехать к Коле в гости, и я не проявил характера, поддался на их уговоры.

Прямо от «Гохрана» взяли такси и к Коле. Зашли к нему в квартиру и устроились на кухне. Зачем он повёз нас к себе домой? С женой у него натянутые отношения. Но то ли Коля был слишком пьян, то ли понадеялся на то, что жена посовестится ругать его при начальнике. Хотя и начальник наш Толя, был пьян и по природе, будучи человеком робким в пьяном виде, как выяснилось, готов совершать неслыханные по своей дерзости поступки. Перед тем, как идти к Коле, мы зашли в продуктовый магазин и Толя украл там кусок сыра грамм на четыреста.

Повторяю, пьяный муж, с которым жена «на ножах», приходит с работы в стельку пьяный, да к тому же не один, а с двумя такими же пьяными собутыльниками. Для чего? Для того, чтобы усевшись на кухне, продолжить пьянку. Естественно, Колина супруга закатила скандал. Она при нас выгоняла Колю из дома и, наверное, выгнала. Я, не став дожидаться финала, обулся, оделся и поехал домой.

Домашние мои болеют, мама и сестра температурят. Звонил Лене Феклистовой, у них в Народном театре завтра премьера спектакля, я обещал прийти. Вечером поработал. Переписал из блокнотов в рабочую тетрадь всё, что там было.

С утра в «Кулинарии» купил себе на завтрак печенье курабье. Позавтракав, вдвоём с Колей заменили перегоревшую лампу в кабине лифта. После этого я переоделся в цивильное, и мы с Таисией Яковлевной отправились в город, искать Толе подарок.

Съездили на Калининский проспект, прошлись по магазинам, затем отправились в «Молодёжный». Там и купили нашему начальнику сумку за двадцать четыре рубля. Возвращаясь на работу, зашли к Таисии Яковлевне домой и у неё пообедали. Кормила меня, как на убой. В углу, на кухне, у неё горит лампадка и стоят четыре маленькие иконки. Видел фотографию её сына, который сидит в тюрьме и картонного зайца с надписью: «Юрастику». Надпись сделала дочь Таисии Яковлевны, она младше брата.