И г о р ь. А что, если я вас попрошу о том же?
Л ю б а. Да перестаньте вы о себе! Вы — свободный человек. Мужчина. Приезжий. Уедете к себе в Москву, и все. Поминай как звали.
И г о р ь. Вы все наперед знаете?
Л ю б а. Не спорьте. И вообще не перебивайте. Ведь я вас ни о чем не спрашиваю. Дайте мне сказать. Про себя. А я — замужняя женщина. Вся в тенетах. В путах. С ног до головы. Муж. Дочь. Мои родные. Его… И мне тут оставаться после вас. Жить. Как мне жить дальше? Одной?
И г о р ь. Меня в расчет вы не принимаете?
Л ю б а. А кто вы мне? Знаете, я ведь вас даже вроде бы полюбила по письмам. Ну, как любят старшего брата или отца. И вдруг вы приехали и все перевернули. Абсолютно непохожий на свои письма.
И г о р ь. А почему я должен быть на них похож? Я похож на себя. Вам этого мало?
Л ю б а. Вот в том-то и беда, что как будто достаточно. (После паузы, вдруг.) Слушайте, а что вам от меня надо?
И г о р ь (растерянно). Вы не поверите… Первый раз в жизни — не знаю. Вот — хочу дотронуться… (Тянет к Любе руку.)
Люба отклоняется.
Ну, не буду, не буду… Хочу рассматривать ваше лицо, брови, губы… Да не отворачивайтесь, ведь я ни у кого ничего не отнимаю.
Л ю б а (повернувшись). Хорошо. Глядите. Насмотрелись?
И г о р ь. Нет. (После паузы.) Ну скажите что-нибудь?
Л ю б а. Зачем?
И г о р ь. Хочу слышать ваш голос.
Л ю б а. О господи! Все равно — надоест.
И г о р ь. Боюсь, что нет.
Л ю б а. Видите, уже боитесь. (Улыбнувшись.) Хотя это как раз не так уж плохо.
Игорь внезапно берет ее за плечи и несколько раз целует.
И это надоест. (Отталкивает его.) Когда вы уезжаете?
И г о р ь. Завтра. Но я вас сегодня никуда не отпущу. Не от-пу-щу. Слышите?
Л ю б а (тихо). Да слышу, слышу…
Они вместе уходят.
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Листает толстое дело. Останавливается.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Что-то долго от Любы никаких вестей. Говорят, Игорь уехал в Симферополь. Почему-то ничего мне не сказал. Уже все сроки прошли, не возвращается. Странно… (Уходит.)
Появляется И г о р ь.
И г о р ь (зрителям). Назавтра я не уехал. Я пробыл там еще несколько дней. И… Я приходил к ее дому. Поджидал на улице. Она прибегала ко мне в гостиницу. Мы встречались черт-те где и в любое время.
Появляется Л ю б а и бросается к нему.
Объятия.
Л ю б а. Та-ак… Ничего себе… Ты знаешь, мать и отчим уже в панике. (Смеется.)
И г о р ь. А как у тебя с работой?
Л ю б а (весело). Сказалась больной. Манкирую.
И г о р ь (весело). Умница!
Л ю б а. А твое дело?
И г о р ь. Провалил. Блистательнейшим образом! Так я не заваливался даже будучи стажером.
Оба хохочут.
Л ю б а (передохнув). А мужу мать сказала, что я в отъезде. Что они с отчимом врут Надюше — даже не представляю.
И г о р ь. У меня тоже будет хороший вид, когда я вернусь в Москву. Хочешь, представлю, как я приковыляю в консультацию?
Л ю б а. Нет. Мне не нужен твой другой вид. (Медленно подходит к нему и целует.)
И г о р ь. Ах, вот как…
Л ю б а. Теперь помолчи. Дай подумать.
И г о р ь. Вот увидишь. Как только вернусь — сразу же напишу тебе и…
Л ю б а. Ты же разлюбил писать.
И г о р ь. Позвоню… И мы все решим. Я решу. Я тебя вызову. Мы все устроим. Ты веришь мне? Нет, ты скажи — веришь?
Л ю б а. Да не волнуйся же так. Я верю, верю…
И г о р ь (зрителям). Но это уже мы говорили с нею на вокзале. Когда она провожала меня.
Они обнимаются и стоят неподвижно несколько секунд. Затем Люба медленно уходит, покачивая поднятой рукой.
(Зрителям.) А затем поезд тронулся, и я увидел, как она стоит, подняв на прощание свою тонкую руку. И я почувствовал тоску, точно в последний раз мимо меня проплыло нечто редкое и прекрасное. Но почему «в последний»? Разве уже что-то безвозвратно утрачено? И будто не от меня зависит все это продолжить? А потом ко мне вернулся вопрос, который я в эти дни как бы отталкивал: почему я так и не назвал ей своего подлинного имени? Почему не признался? Но ведь и тут не все потеряно, не правда ли? Неужели после всего, что было, это может иметь значение? Так я говорил себе, это успокаивало меня, и возникшее было чувство вины стало исчезать. Поезд шел, а я чувствовал все возрастающее облегчение, освобождение. Да, говорил я себе, я увлек молодую женщину. Да, я старше, опытнее ее. Но ведь можно взглянуть и по-иному. И она увлекла меня. Но потом я опять говорил себе: ты застал женщину врасплох. В состоянии душевного разброда. Как ты посмотришь ей в глаза когда-либо? И как взглянешь в глаза Дмитрию Николаевичу? А затем я подумал: все образуется. Так что, приехав в Москву, боялся только одного — встретиться с Дмитрием Николаевичем. Он не знал о моем приезде. А я не торопился ему позвонить. Я откладывал со дня на день письмо к Любе и объяснение с ним, хотя понимал, что этого не избежать. Как вдруг он неожиданно пришел ко мне домой.
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Извините, что без звонка.
И г о р ь. Это я виноват. Мне следовало по приезде вам сразу же…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я получил письмо от Любови Сергеевны. И ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста, что все это значит? (Протягивает ему письмо.)
И г о р ь (беря письмо). Это длинная история. Я обязательно вам все подробно расскажу. Но не сейчас. Меня ждут. А завтра же я вам позвоню и…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Прочтите письмо.
И г о р ь. Я же говорю: меня ждут. Опаздываю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я не уйду отсюда, пока не прочтете. И мне кажется, что изо всех ваших дел сейчас это — важнейшее. (Кладет письмо на стол.)
И г о р ь (берет письмо). Садитесь, пожалуйста.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Постою.
Справа появляется Л ю б а.
Л ю б а. Мой любимый! Ты уехал, а я словно перестала жить. Или, наоборот, очнулась. Впервые счастье обрушилось на мою бедную голову, и я вдруг стала богатой. И не верю, не верю, что все это было. Я с удивлением рассматриваю себя в зеркало и спрашиваю: это что же, действительно со мной было? Ты уехал, а мне не верится, что ты вообще есть на свете. Все понимающий. И самый прекрасный. Я перечитала твои письма, и мне кажется, что я уже знаю их наизусть. И это все — мне? За что? Кто я такая, в конце концов? Неудавшаяся жена. Не очень-то заботливая мать. И, наверное, неважная дочь. И вдруг — ты. Значит, сбываются сказочные концы в жизни? Значит, теперь я могу ждать, что ты снова станешь явью? И от тебя придет письмо? И я снова буду поражаться тому, какой ты разный. Спокойный и терпеливый — в письмах. И нетерпеливый, ни с чем не считающийся — наяву. Но не сумасшедшая же я и не привиделся ведь ты мне во сне? Вот они, твои письма, лежат передо мной. Значит, я буду ждать тебя, пока живу. Мой муж приходил несколько раз. Молит вернуться. Свекровь тоже заходила и долго беседовала с моей матерью. Но я даже не захотела к ней выйти. Потом опять приходил муж, просил пожалеть его и Надюшу, говорил, что все будет как когда-то. А я заявила ему, что не вернусь. Что люблю другого. Но он не верит. Однако выслеживает меня, чтобы увидеть своего соперника. И, разумеется, никого увидеть не может. Значит, тем более не верит. Вчера поджидал меня на работе. На него было больно смотреть. Он плачет. Но что я могу поделать? Ведь теперь я уже не своя. Правда, я тоже как-то не могу поверить, что у меня есть ты. Что же, подождем твоего письма. Я даже не знаю, с чем сравнить это странное мое ожидание. У меня никогда ничего подобного не было. Я вот написала тебе, что ты — мой, и испугалась. По одно я могу написать твердо, что я — твоя. Л. (Уходит.)
