— Для такой идеальной жены ты ужасно много лжешь. — Он наклонился ближе. Наши носы прижались друг к другу. Находясь так близко к нему, я едва могла набрать воздух в легкие... — Почему ты молчала по дороге домой, если не была расстроена?

— Я не расстроена, — пробормотала я.

Брови Алессандро поднялись: — Ты же знаешь, я всегда могу заставить тебя рассказать мне, — в глубине его глаз сверкнула темная эмоция. — Я могу быть очень убедительным, и тебя будет несложно сломить.

У меня пересохло во рту. Пытки. Он говорил о том, чтобы пытать меня. Я не жила, спрятав голову в песок, поэтому знала, что это обычная техника, используемая для получения информации от людей. Папа часто приходил домой весь в крови, и нетрудно было догадаться, чем он занимался.

— Ты собираешься причинить мне боль?

Он нахмурился. Затем он тяжело вздохнул: — Нет, София. Я не собираюсь причинять тебе боль, — я чуть не упала от облегчения. — Но я хочу знать, почему ты солгала своему отцу и почему ты расстроена.

Я сглотнула. Конечно, ничего плохого не было? Кэт была мертва, и папа не мог ее наказать. Возможно, Алессандро мог бы не рассказывать ему об этом: — Ты не можешь сказать папе.

— Хорошо, — он посмотрел на меня.

— В вещах Кэт, — он наклонился ближе, — я нашла диплом колледжа.

Алессандро нахмурился. Он выглядел озадаченным: — Что?

Слова вырвались наружу: — Она всегда хотела поступить в Чикагский университет, но папа сказал нет. Девушкам не нужен колледж, сказал он. Тем более что ей не разрешат работать, понимаешь? Но я нашла диплом, в котором было написано, что она получила степень бакалавра в области права, и он был из Калифорнийского университета...

— Почему это тебя расстроило? — спросил он.

— Потому что она мне не сказала.

— Что? — Алессандро выглядел уставшим от того, что просил меня объяснить, что я имею в виду.

Я споткнулся о слова: — У нас с Кэт никогда не было секретов друг от друга. Мы были неразлучны. Но она... она получила целую степень и не упомянула об этом? Это четыре года. Они ведь учатся четыре года? Степени?

— Да, — согласился он. Его темные глаза пробежались по мне. — Ты расстроилась, потому что твоя сестра не сказала тебе, что получила высшее образование? И все?

Я вздрогнула: — Это все, — тихо сказала я.

Алессандро уставился на меня на мгновение.

— Ты ведь не собираешься рассказывать моему отцу? — тихо спросила я.

— А разве это имеет значение? Твоя сестра уже мертва.

Я посмотрела на пол. — Я думаю, это повредит и без того застоявшейся ситуации. Моя сестра... не вернется. Нет смысла причинять боль моему отцу... тем, что Кэт предала его — Алессандро издал низкий горловой звук. Он выглядел почти разочарованным. Что он ожидал, что я найду? Наверное, он хотел, чтобы это было тело или что-то в этом роде.

— На этом все? — Я пыталась говорить спокойно, но это вышло как писк.

Он провел рукой по моей шее, отпустив волосы. Наш разговор за ужином вернулся ко мне.

Я бы предпочел съесть тебя.

Алессандро высокомерно улыбнулся, словно точно знал, о чем я думаю: — Ты чувствуешь себя исцеленной, жена?

Я не могла ответить.

Очень осторожно Алессандро развязал мой халат. Он упал на мои бока, обнажив мои пижамные шорты и топ. С нежностью, на которую я никогда не думала, что он способен, он задрал край моей рубашки и осмотрел рану.

От тепла его пальцев, от шершавости его мозолей я почувствовала невероятное головокружение.

Сама огнестрельная рана практически затянулась. Теперь я испытывал только фантомную боль от маленького розового шрама. Доктор Ли Фонти сказал, что шок от выстрела будет более серьезной проблемой, чем сама рана.

Алессандро легонько провел по розовому шраму: — Больно?

— Да.

Его темные глаза метнулись ко мне. Стало очень трудно дышать: — Опять лжешь, София? — Он насмешливо цокнул языком. — Дурная привычка.

Я была слишком напугана, чтобы ответить.

Алессандро выглядел слегка разочарованным. Он слегка надавил на шрам. Боли не было. Но ощущение его теплых пальцев, вдавливающихся в мою чувствительную кожу... Это было почти слишком. Его прикосновения возбуждали, и я не могла ничего сделать, кроме как реагировать. По коже поползли мурашки, а дыхание участилось.

— Тебе больно, София? — спросил он негромко.

Я втянула воздух. Очень медленно я покачала головой.

Его темные глаза сверкнули. Он надавил сильнее. — А теперь?

Давление его пальцев приковывало мое внимание гораздо больше, чем тупая боль. Я покачала головой.

Алессандро слегка отвел пальцы назад. Я напряглась, готовая к тому, что он вцепится в рану с полной силой. Но вместо этого он провел рукой по моей коже.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, жена, — он отрезал. — Перестань напрягаться.

— Я тебе не верю, — слова вырвались сами собой.

Алессандро нахмурился: — Я еще не причинил тебе вреда. Зачем мне начинать сейчас?

Возможно, он хотел убаюкать меня чувством безопасности. Уловка, вероятно, была более приятной, когда для этого приходилось работать.

— София? — повторил он. — Я уже сказал тебе, что не причиню тебе вреда. Хватит бояться.

Ему было легко говорить. Алессандро знал, как дать отпор, умел и нападать, и защищаться. Моим единственным умением было говорить до тех пор, пока из ушей не пойдет кровь. Если бы он напал на меня, у меня не было бы выбора, кроме как поддаться.

— Скажи что-нибудь, — рявкнул он.

Я приоткрыла губы: — Ты — Безбожник. Принц Чикаго. Мой муж. Я ем еду, за которую ты заплатил, и живу в доме, который принадлежит тебе. Моя одежда куплена тобой, кровать, на которой я сплю, куплена тобой. — я уставилась на него. — Я полностью в твоей власти. Почему бы тебе не причинить мне боль?

Алессандро уставился на меня расчетливым взглядом. Затем он отстранился от меня. Холодный воздух пробежал по тем местам, где он прикасался ко мне. Я почти потянулась к нему, но сдержала свои руки.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — сказал он. — Жестокое обращение в семье означает отсутствие контроля. И, как ты сама сказала, я очень даже контролирую эту семью. — Алессандро посмотрел на меня с сомнением. — Ты все еще не доверяешь моему слову?

— Ты тоже мне не доверяешь. — пробормотала я.

— Нет, полагаю, что нет. — Алессандро сделал еще один шаг от меня, давая понять, что разговор окончен. — На следующей неделе у Дона день рождения. Он ожидает, что мы присоединимся к нему и семье на ужин.

Перемена в разговоре произошла так неожиданно, что мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить его слова.

— Конечно, — сказала я, мои нервы зудели в горле. — Все, что он захочет.

Алессандро хмыкнув, ушел: — Не дай ему услышать, как ты это говоришь.

Глава 10

День рождения Дона Пьеро был ожидаемым событием в Наряде. Хотя для меня предвкушение было больше похоже на страх.

Даже Алессандро, казалось, был на взводе. Он был суровее, чем обычно, отстраненным и приходил домой каждый день в течение недели, предшествовавшей ужину, весь в крови и с запахом насилия. Я держалась подальше от него, не желая рисковать его гневом. Несмотря на его прежние заверения, что я в безопасности от него.

Однако в день ужина я стояла у его кабинета и нерешительно постучала. Я делала это много раз, чтобы спросить, хочет ли он ужинать, но никогда, когда он был в таком плохом настроении.

— Да? — услышала я его голос.

Я просунула голову внутрь. Алессандро сидел за своим столом, работая на компьютере и обложившись бумагами. На его лице застыло выражение гнева.

— Извини за беспокойство, — быстро проговорила я. — Но я принесла тебе галстук для сегодняшнего вечера.

Он уставился на меня на мгновение. Затем он указал на стол: — Оставь его там.