С такими духоподъёмными мыслями офицер ЦРУ Райан Эдвардс встал с кресла и присоединился к аплодисментам устроенным хоккейной сборной СССР всеми любителями хоккея на виннипегской арене.

Вечером 1 января 1973 года, накануне решающей встречи со сборной ВХА в гостинице города Сент-Пола состоялся выездной «совет в Филях». В роли главнокомандующего Кутузова — Всеволод Бобров, Барклай-де-Толли — Борис Кулагин, а в качестве Беннигсена, Дохтурова, Ермолова, Раевского и кого-то там ещё — Мальцев, Харламов, Васильев, Михайлов и я со своей тучной фигурой. Вообще, Всеволод Михалыч любил, когда в чём-то сомневался, собирать самых авторитетных хоккеистов для принятия важнейших решений. Кстати, в этом и есть один из китов демократии — выработка конечной резолюции после всестороннего обсуждения, а не после бредней обезумившего царя.

Что же касается повестки, то вопрос решался только один — кто достоин, выйти в стартовом составе? После нашей победы 30-го декабря над сборной США — 9 : 3, и после разгрома 31-го декабря тех же американцев сборной канадцев их ВХА — 11 : 4, в завтрашней игре нас устраивала только победа. Потому что команду ЧССР мы одолели с одинаковым счётом 6 : 5 , у и Канады образовалось преимущество в разнице заброшенных шайб — восемь банок против наших семи.

— Я же говорил, что Штатам нужно было больше забрасывать, — проворчал второй тренер Борис Кулагин.

— Палыч, мы забросили столько, сколько смогли, — осадил коллегу старший тренер Всеволод Бобров. — Ты же видел, как сборная США в третьем периоде против Канады сыграла? После двух периодов счёт был ничейный — 4 : 4, бескомпромиссная борьба с драками, а в заключительном отрезке их вратарь семь шайб пропустил, как по заказу.

— Да, ясное дело, — завозмущался Саша Мальцев,— занесли чемодан денег куда надо.

— Не об этом сейчас речь! — Хлопнул ладонью по журнальному столику, вокруг которого мы все сидели, в своём номере Всеволод Михалыч. — Значит так, по защитникам изменений нет. Их у нас семь человек, вот всех и заявим. По нападающим: Михайлов — Петров — Харламов — это первая тройка. И вторая — Александров — Тафгаев — Мальцев, так или не так?

— Правильное решение, — буркнул капитан сборной Боря Михайлов.

— Какое правильное решение? Предлагаю вместо Александрова на левый край поставить Якушева, — высказался Кулагин. — Тогда третью тройку составят мои Лебедев — Анисин — Бодунов. Я с парнями поговорил, они всё осознали.

— Тоже годится, — согласился Михайлов.

— Чушь какая-то, — возразил я. — Якушев никогда на левом фланге не играл. В «Спартаке» — он правый нападающий, а в сборной он у нас часто выходит в центре. И потом наша тройка самая результативная, а ты, Палыч, её хочешь разбить? Нахрена?

— Ясное дело, — хмыкнул Мальцев, — свои «Крылышки» ближе к телу.

— Да уж, Борис Палыч, что-то ты загнул. — Усмехнулся Бобров. — Первую и вторую тройку не трогаем. Предлагаю третье звено собрать так: Капустин — Якушев — Балдерис. И два запасных нападающих: центральный Жлуктов и фланговый универсал Бодунов. Вдруг драться придётся.

— Вот с этим я точно согласен, — поддакнул Боря Михайлов.

— А я не согласен, — вновь возрази Кулагин. — Балдерис по такой игре слишком мягкий игрок. Давайте третью тройку сделаем такой: Лебедев — Якушев — Бодунов. Жлуктова и Капустина в запас.

— Балдерис — это самый быстрый хоккеист в команде, — сказал я. — И потом Лебедеву тоже жёсткости не хватает. В игре против Канады скорость важнее. Они с первых минут в атаку попрут, и тут рывки Хельмута нам как раз пригодятся. Лично я, за предложение Всеволода Михалыча, третья тройка Капустин — Якушев — Балдерис, и запасные Жлуктов и Бодунов.

— Ясное дело, так лучше, — поддержал меня Мальцев.

— Спелись, — пробубнил Борис Кулагин. — Кто здесь второй тренер? Я или Тафгаев?

— Ты, Палыч, ты. — Ухмыльнулся Всеволод Бобров. — Но по Балдерису Иван прав. И последний вопрос — кто встанет на ворота? С чехами играл Минеев, пропустил 5 штук, с американцами Третьяк — 3 штуки.

— Чехословаки против нас всегда играют на пределе, и уровень мастерства у них выше, чем у игроков сборной США. Вову надо на ворота ставить, — ответил я, так как уже хотелось на боковую. — Во-первых, Миней в той игре несколько раз выручил. Во-вторых, техника у него более современная, чем у Третьяка.

— Да с Минеем в защите поспокойней, — поддержал меня Валера Васильев.

— Мы и с Минеевым можем сыграть, — согласился Михайлов.

— Ты, Сева, какого хрена меня на совет пригласил? — Махнул рукой Кулагин, покосившись в мою сторону. — Пусть встает, кто хочет. Чуть что заменим.

— Я тоже за Минеева, — согласился Бобров. — Давайте мужики по номерам и спать. Завтра игра в час дня. Организаторы специально пораньше матч назначили, чтобы на Советский союз велась прямая трансляция. Кстати, а сколько в Москве будет времени?

— Двадцать один час, — ответил Кулагин. — Самое то для воскресного вечера. Лишь бы нам в этом прямом эфире не обделаться. Потом в Союзе так заклюют, что небо с овчинку покажется.

— Если выложимся по полной, сыграем так, как можем, проблем не будет, Борис Палыч. — Улыбнулся я. — Расколошматим ВХА, никуда они не денутся. При всём уважении, главная звезда этой сборной — Бобби Халл, нечета Филу Эспозито.

— Точно, нечета, — кивнул головой Борис Михайлов.

В воскресенье 2-го января вечером двое фрезеровщиков и один токарь из ремонтно-инструментального цеха Горьковского Автозавода напросились на вечернее дежурство, чтобы в свободной и непринуждённой обстановке посмотреть хоккейный матч из Миннеаполиса, где сборная СССР должна была встретиться со сборной Канады. По этому поводу 51-летний фрезеровщик Трофим Данилыч, который и подбил мужиков на эту затею, кроме закуски к домашней наливки, пронесённой через проходную под видом обычного морса, захватил с собой ещё свеженький номер газеты «Правда».

— Политинформацию нам устроишь Данилыч, перед хоккеем? — Хохотнул его друг и коллега Казимир Петрович.

— У нас в армии политинформация была обязательным пунктом культурно-просветительской программы, — засмеялся, разливая из трёхлитровой банки по стаканчикам наливку, Тимур Федосеев, новый токарь этого цеха.

Тимуру как молодожёну, как человеку перешедшему на заочное отделение Пединститута, сейчас как никогда требовалась лишняя копейка, и на дежурство он пожаловал не только чтобы посмотреть хоккей. Кстати, то, что сегодня будет играть Иван Тафгаев, бывший ухажёр его законной супруги Светланы он знал, и пока ещё за кого будет болеть, не решил.

— «Правда» — это орган центрального комитета КПСС, — зачитал шапку на титульном листе фрезеровщик Трофим Данилыч.

— Так, что там пишут ещё интересного? — Пробурчал Казимир, разрезая кусок копчёного сала.

— Мне твои подколы Казимрушка до фрезы, — отмахнулся Данилыч и, развернув газету, начал читать. — Статья называется «Наш человек в НХЛ». День 7 октября 1972 года по праву должен войти в историю отечественного хоккея. В этот день впервые на лёд в Торонто в игре против местной команды «Мипел лайф»… Непонятно напечатано. Вышел наш советский хоккеист, чемпион мира и Олимпийских игр, Иван Тафгаев. И в той игре он отметился тремя заброшенными шайбами, доказав силу Советского спора.

— Давайте за Советский спорт, — предложил Тимур Федосеев, протянув фрезеровщикам по стакану с лёгким алкогольным напитком. — И телек пора настраивать. Скоро матч.

— Да, потом почитаем, — согласился Казимир. — А я сразу тогда ещё сказал, что не мог нас Ванька предать.

— Сбежал по тайному заданию партии и правительства. — Выдохнул Трофим Данилыч, и опрокинул первый стопарик. — И правильно сделал. Эх, хорошо пошла. У нас в Кремле не дураки сидят. Всё заранее просчитали.

Тимур хотел было возразить, вспомнив как его Светлану, с которой они вместе учились в Пединституте, вызывали в разные кабинеты и допытывались о связях с заграницей, но не стал. В принципе официальная версия, что Тафгай сбежал не сам, а по заданию партии, всех устроила и разом закрывала множество неудобных вопросов. Самый главный из которых — как он вообще перешёл границу, которая должна быть на замке? Тем временем Казимир подключил к удлинителю телевизор, принесённый из «Красного уголка», и, воткнув вместо антенны кусок длинной проволоки, принялся его разматывать и тащить по проходу между станков.