- Куда вы везете Германа? - спросил Зак, его тон был резким и обвиняющим. Он держал свой дробовик с небрежным комфортом. Даже однодневные туристы на Сфинксе обычно были вооружены.

На краткий, решающий момент Лайрик вытаращила глаза. В этот момент Виллински отреагировал слишком остро.

- Что за черт? - сказал он, и в одной мускулистой руке его появилось большое огнестрельное оружие. Доктор Орджисон соображала быстро. Стефани должна была отдать ей должное за это.

- Мы ели прощальные закуски, - сказала она, - когда внезапно Герман потерял сознание. Мы везем его в Твин-Форкс к врачу.

Но с таким же успехом она могла бы поберечь дыхание. То, что Виллински вытащил свое огнестрельное оружие, заставило Квеска и Андервуда сделать то же самое. Они вряд ли выглядели как прощальная вечеринка. Вместо этого они выглядели именно так, как они и были - оплачиваемыми мускулами-головорезами.

Стефани, стоявшая позади Зака и частично прикрытая его телом, вытащила свой собственный пистолет и сняла его с предохранителя, хотя и старалась держать его вне поля зрения. Они надеялись, что тот факт, что все они были вооружены, удержит бандитов от угрозы реального насилия, пока Карл не займет позицию, но, похоже, в конце концов, из этого ничего не вышло.

Мак, спускавшийся по тропинке с другого конца комплекса вместе с Корделией, Джессикой и Андерсом, сделал все возможное, чтобы разрядить обстановку.

- Нет проблем. Джессика - опытный врач скорой помощи, - сказал он, слегка преувеличивая полномочия Джессики. - Дайте ей взглянуть на Германа, затем она сможет провести телеконференцию непосредственно с больницей в Твин-Форкс.

Доктор Орджисон могла бы исправить ситуацию, но ее приспешники, видя, что их шанс покинуть планету, несомненно, исчез бы, как только в организме Германа будут обнаружены нокаутирующие препараты, отреагировали.

- Бросьте оружие! - крикнул Виллински, направляя пистолет на Корделию. Квеск направил свое оружие на Стефани, Андервуд - на Зака. Группа Стефани была вооружена, и она сомневалась, что головорезы Орджисон имели хоть малейшее представление о решимости - или меткости - 'детей", которым они угрожали. Она была холодно уверена, что вместе с друзьями сможет справиться с ними, но никто из остальных не был сотрудником закона. Даже она была всего лишь рейнджером на "испытательном сроке", и вероятность того, что один из них пострадает, если начнется стрельба, была слишком велика. Кроме того, у нас есть подкрепление.

- Хорошо, - сказала она. - Мы кладем оружие.

Она наклонилась и осторожно положила пистолет на землю. (Как объяснил ей Фрэнк Леттбридж, когда учил ее технике безопасности с оружием: "Только идиоты в действительно плохих голодрамах на самом деле бросают заряженное оружие. Слишком велика вероятность случайного разряда!") Минуту спустя остальные последовали ее примеру, и она снова выпрямилась.

Она знала, что Карл обходил группу Орджисон сзади, а Фрэнк и Эйнсли взлетели в воздух - хотя они все еще были незаметны - в тот момент, когда Герман неожиданно почти упал на стол. Ситуация была под контролем, что бы ни думали головорезы. Все, что им нужно было сделать, это задержаться еще на минуту или две, и... Но рычание неприкрытой ярости разорвало внезапную тишину, и призрак в сером и кремовом цветах слетел с ветвей дерева, ударился о крышу фургона и быстрее, чем мог уследить взгляд, прыгнул туда, где Виллински наставил пистолет на Корделию.

Старый, опытный, Оживший Камень был похож на котенка, чьи глаза только что открылись, когда он пытался понять действия Формирующей Жизнь и ее друзей. Сначала они с большой осторожностью отправились в Богатую Грунтовую рощу, но они не разговаривали с Плесенью. Вместо этого они преследовали его, занимая позиции, на которых они были хорошо скрыты, даже сверху. Из этого он сделал вывод, что они прятались не только от Плесени.

Очень хорошо, он понимал, что они скрываются, даже если он не понимал, почему они прятались, и почему они так долго сохраняли бдительность. Он хотел бы спросить Лазающего Быстро или кого-нибудь из народа, на случай, если это была какая-то игра, в которую двуногие обычно играли. Однако, пока ментальное сияние Формирующей Жизнь оставалось таким, каким оно было: сосредоточенным, немного нервным, но не испуганным, Оживший Камень был доволен тем, что ждал, наблюдал и учился.

Когда прилетела большая летающая тварь и извергла неприятного двуногого, с которым он столкнулся той ночью возле кучи грязи, Оживший Камень понял: двуногие Формирующей Жизнь преследовали этих других, очень неприятных двуногих. Он напрягся, готовый присоединиться к охоте, когда придет момент.

Но даже после того, как добыча прибыла, не было ни выпрыгивания, ни нападения. Несмотря на то, что мыслесвет Лазающего Быстро оставался спокойным, Оживший Камень мог сказать, что Остроглазая и Любитель Растений больше полагались на то, что им говорил Лазающий Быстро, чем на то, что они понимали о развивающейся ситуации. Это не совсем успокоило Ожившего Камня. Он любил Лазающего Быстро. За эти долгие дни, в течение которых они стали друзьями, он научился ценить здравые суждения и дальновидность разведчика. Тем не менее, Оживший Камень не мог избавиться от воспоминаний о талантливом молодом разведчике, которого, несмотря на его вызывающее восхищение мастерство, часто ругали за неоправданный риск.

Оживший Камень знал, на чем лежит его ответственность, и сосредоточился на Формирующей Жизнь, ожидая любого знака, каким бы незначительным он ни был, что она нуждается в нем. Он ощутил странную смесь возбуждения и страха в ее сознании - сияние испортилось, превратившись в напряженное осознание, а затем в тревогу. Когда Плесень упал вперед, его разум был затуманен чем-то иным, кроме естественного сна, Оживший Камень почувствовал, как мыслесвет Формирующей Жизнь снова изменился, яркий от готовности что-то сделать, даже когда она оставалась на своем месте.

Только когда пара охотящихся двуногих подняла Плесень и понесла его к большой летающей твари, Формирующая Жизнь незаметно вышла из укрытия. Она застыла на месте, когда Низкая, лидер вражеской банды, прошлась по строениям гнезда Плесени, гремя отверстиями и раздраженно фыркая, когда ни одно из них не поддалось ей. Когда Низкая двинулась, чтобы присоединиться к своей группе рядом с летающей тварью, Формирующая Жизнь снова начала выходить вперед, присоединившись к нескольким другим членам своего клана, когда они быстро - хотя и с опозданием, согласно взглядам Ожившего Камня - направились туда, где Плесень был упакован в летающую тварь.

Но поскольку Формирующая Жизнь не позвала его, а остальные три из народа сохранили свои позиции в ветвях, Оживший Камень также остался на месте. Потом случилось это. После обмена ругательствами между Низкой и Чинящим Вещи мыслесвет самого большого и подлого из последователей Низкой - Кикера - наполнился опасной смесью ярости и паники. Кикер взревел, и внезапно в его руке появился громовая штука. Это была не самая большая громовая штука, которую видел Оживший Камень, но он видел, как гораздо меньшие предметы такого рода превращали тренировочные мишени в щепки.

На крик своего стадного быка двое других самцов появились снова, держа в руках громовые штуки. Это было плохо, но еще хуже стало, когда Кикер указал своей громовой штукой на Формирующую Жизнь. Хотя она сохраняла внешнее спокойствие, абсолютный ужас ее прорвался через их связь, и она упала на землю в мольбе. Сердце Ожившего Камня достаточно натерпелось. Он потерял Золотоглазую, и этот неистовый двуногий бык угрожал той, кто вернул ему душу.

С пронзительным криком ярости Оживший Камень спрыгнул со своего древесного насеста на плоскую вершину летающей штуковины. Оттуда он оттолкнулся так, что смог врезаться в громовую штуку в руке Кикера, сбив ее с его стартовой позиции. Затем, своими настоящими руками, Оживший Камень ухватился за плечи Кикера, уравновешивая себя своими настоящими ногами и хвостом. Даже в этот момент крайнего страха за свою возлюбленную Оживший Камень сумел втянуть свои когти, кроме самых их кончиков, хотя ему очень хотелось загрести руками и настоящими ногами, выпотрошив свою добычу. Вместо этого он вытянул когти ровно настолько, чтобы обеспечить свою хватку. Затем он ухватился руками-ногами за обнаженную кожу руки, в которой Кикер держал громовую штуку, слишком хорошо зная, что, хотя он оттолкнул ее сердитую пасть от Формирующей Жизнь, она может теперь быть прижата к его собственному животу.