— Ну конечно, — бью ладошкой по лбу и ковыляю на здоровой ноге к шкафу.

В пакет летят джинсы и несколько пар брюк, водолазки и блузка. Зачем закидываю в него туфли и платье, не понимаю, но чувствую, что и это пригодится. А еще несколько комплектов нижнего белья и новую зубную щетку. Щетка точно пригодится.

— Я готова, — произношу, стоя в коридоре и боясь заходить на кухню. С моего места и так прекрасно видна совсем не красочная картина. Брат прижимает к носу замороженную курицу, а мачеха стоит над ним и журит не понятно за что.

Антон кивает и молча подходит ко мне, забирает рюкзак и пакет с вещами. Молча ждет, пока я обуюсь, и ничего не говорит, когда я беру пару кроссовок и сандалии. В тишине мы покидаем квартиру и садимся в такси. Долгое время я молчу и не знаю, как на это все реагировать и что говорить.

— Все будет хорошо, — Антон берет мою руку, переплетает пальцы. Его тепло согревает, внушает надежду на счастливое будущее.

— Спасибо.

— Прости, у меня немного не убрано, — произносит виновато мой спаситель.

Кидаю на него мимолетный взгляд и расплываюсь в робкой улыбке. Никогда не думала, что настанет час и я воочию увижу, как этот наглый и самоуверенный парень будет топтаться на пороге своей квартиры и смущаться того, что поленился навести порядок.

Совсем не похож на того парня, с которым я знакома.

И это ужасно бесит.

Бр-р, как бесит.

— Все в порядке? — делает шаг ко мне и большим пальцем касается щеки, смотрит так, что я теряюсь. Моргаю, кончиком языка провожу по верхней губе и чуть ли не задыхаюсь от того, как темнеет радужка его глаз и расширяются зрачки. — Аля? — выдыхает, прикрывая веки и отступая к стене.

— Да, все хорошо, — делаю то же самое и упираюсь поясницей в комод, думая совершенно о другом.

На самом деле ничего не хорошо. Но скрепя сердце я молчу, потому что не представляю, как объяснить ему свой страх. Медленно оглядываюсь по сторонам в поисках спасательного круга, но не нахожу и его. Да и откуда ему взяться в квартире одинокого парня. Одинокого ведь, да? О Боже, Аля, о чем ты только думаешь? Сейчас нужно думать совершенно о других, куда более важных в жизни вещах. Заняться поиском квартиры и настроить себя на разговор с отцом, который по любому закончится крахом нервной системы, должно быть твоей первоочередной задачей, а ты… думаешь не о том.

Проехали, Аля, проехали.

Опускаю взгляд на пол, в глаза бросаются массивные берцы. Жмурюсь и заставляю себя думать о будущем, но мысли, как назло, разбегаются в разные стороны. Ну не хотят они собираться воедино и спасать свою хозяйку. Хоть головой о стену бейся — не хотят. И тем не менее мне удается уловить ниточку, притянуть к себе и поглядеть, что за мысль такая наглая решила смыться восвояси. Кто бы сомневался, что это касается проживания. Я понимаю, что тело давно все решило, его вполне устраивает и эта квартира, но разум! Он еще при мне. Ладно, остатки его при мне. И именно они подсказывают, что придется брать дополнительные смены на работе, чтобы снять небольшую комнату в коммуналке. Большее я не потяну.

— Проходи.

Кивнув, Антон быстро разувается и уносится комнату, не обронив ни слова больше. Пожимаю плечами и с любопытством, которое плещется во мне в троекратном размере, оглядываюсь по сторонам. Небольшой светлый коридор впечатляет. Маленький встроенный шкаф и зеркало с комодом — ничего лишнего. Чисто по-мужски. Просто, модно и со вкусом. Кидаю на пол ранец, разуваюсь и прохожу в единственную комнату, где горит свет.

Антона застаю за уборкой, если его дерганье и забрасывание вещей за кресло можно назвать уборкой, конечно. Смущенно улыбаясь, он спешно собирает разбросанные вещи с пола, отодвигает кресло и демонстративно достает барахло из-за него. Все швыряет в кресло. И носки, которые становятся последней каплей моего терпения. Прикрываю рот ладошкой и из последних сил стараюсь не рассмеяться в голос. Но стоит Антону взглянуть на меня и улыбнуться, как ноги подкашиваются, и я падаю на стул, что стоит около входа в гостиную, и начинаю похрюкивать от смеха.

— Ненавижу уборку, — пиная завалявшийся на полу носок, произносит смущенный до предела парень.

Не выдерживаю. Запрокидываю голову к потолку, делаю глубокий вдох в надежде утихомирить внутри себя бурю. Но смех так и рвется наружу.

Меня накрывает лавиной неудержимого хохота.

Удивленные глаза парня впиваются в меня, словно клещи, а мне все равно.

— Я просто не люблю убираться, что в этом такого? — продолжает оправдываться он. — Чего ты смеешься? По-твоему, это смешно? — разводит руки в стороны, на что я киваю, как болванчик.

Мне смешно. Я никогда не видела парней во время уборки. А такой, как эта, тем более не видела.

Я не отвечаю на его вопросы, слишком много их сыплется на мою порядком уставшую голову. Оглядываюсь по сторонам, с любопытством маленького ребенка изучаю комнату, в которой мне предстоит провести ночь. Небольшой шкаф, длинный узкий комод, а над ним нереально огромный по диагонали телевизор. Зачем такой? Неужели хочет ослепнуть, не дожив до тридцати? Ладно, не мое это дело. Потерпевшее крушение кресло и угловой диван — единственное спальное место в комнате. Прикусываю изнутри щеку и смотрю на это угловое чудо, мысленно пытаясь распилить его на две части. Не выходит. Вот совсем ничего не выходит.

Выдавив самую милую улыбку из своего арсенала, встаю и давай оглядываться по сторонам в поисках еще одной комнату. Вот только как бы я ни старалась, в какой бы угол ни засунула свой любопытный нос — комната так и не появилась. Зато под ногами почувствовалось тепло.

С интересом опускаю взгляд на пол, а там ковер. Мягкий, пушистый. Два года назад я видела такой в магазине, но мое финансовое положение оказалось слишком плачевным для такой роскоши. Уверена, сон на нем будет сладким-пресладким, надеюсь, Антон оценит мои старания. Он ведь джентльмен и позволит мне спать на диване, а сам ляжет на пол. Точнее, на ковер.

— Даже не думай об этом, — срезает на корню все мои планы парень.

Хм, нет. Не все так просто.

Смотрю на него с удивлением и непониманием во взгляде. Он же не серьезно, да?

— Я так тебя понимаю, сама ненавижу убираться, — падаю на диван, впиваясь глазами в потолок. Заговорить-заговорить-заговорить и показать, где его место сегодня. В конце концов я первая заняла диван. — Знаешь, я ведь тоже не люблю убираться. Просто ненавижу. Аллергия, знаешь ли. А началась она после того, как страшная женщина поселилась в моей квартире вместе со своим сынком-подонком. Ты только представь, мало того что я не любимая дочь, так в довесок еще и они на голову свалились. Я жила счастливо, когда мама была жива, — от воспоминаний в уголках глаз скапливаются слезы. Моргаю, позволяя паре слезинок скатиться по вискам. — Ее не стало, и отца словно подменили. Была бы его воля, он бы меня в детский дом отдал.

Антон забирается на диван, спиной откидывается на спинку и вытягивает ноги. Смотрю на него, слегка запрокинув голову назад. Лицо хмурое, задумчивое. Я такое видела, когда он случайно увидел ее… мачеху.

Он снова ушел в себя. Не нравится мне это, но диван требует жертв.

Ужас, Аля, какая ты дурында. О чем только думаешь?

— Почему ты думаешь именно так?

— Потому что знаю! Он сказал как-то по пьяни, что женился на маме по залету, что другую любил, — всхлипываю, закрывая ладонями лицо. Ну вот и сказала, что давно тяжелым грузом лежало на сердце.

Слишком больно переваривать все это снова. С того дня прошло несколько лет, а я до сих пор не смогла смириться с услышанным, не смогла принять как данное, естественное. Ну не хочет моя голова понимать, как такое может быть. Для нее данная информация чужеродная, инопланетная, и она напрочь отказывается ее воспринимать. И тем более мириться с ней.

— Я такая никчемная, — поворачиваюсь набок и скручиваюсь в комочек. — Есть одеяло-о-о?