Райли наблюдала в первом ряду за эпической историей любви Джули и Митчелла, и это не переставало вызывать у нее теплые и приятные чувства. Джули, как известно, решила использовать Митчелла для статьи (идея Райли), так же как Митчелл решил использовать Джули, чтобы выиграть пари. Это могло бы стать завязкой дрянного эпизода ток-шоу, но поскольку они неожиданно идеально подошли друг другу, все обошлось без безвкусицы и сразу перешло к сладкому.

Камилла выступила вперед, обратив внимание на другую свою звездную пару.

— ...а совсем недавно мы наслаждались настоящим зрелищем — историей любви Джейка и Грейс, за которой наблюдал весь мир. Их очень публичная битва полов...

— ...которую я выиграл, — прокричал Джейк, игнорируя удар локтем от Грейс.

Камилла улыбнулась и продолжила.

— Их публичная битва превратилась из того, что должно было стать обычной серией из пяти выпусков, в спонтанный блог ОнСказалОнаСказала, который, в свою очередь, стал нашей самой успешной цифровой программой на сегодняшний день.

Джейк, самый известный мужской обозреватель журнала Оксфорд, всегда готовый играть на публику, очень целенаправленно ущипнул Грейс за попу, чем вызвал резкий визг, который он заглушил поцелуем.

Очевидно, что все эти выходки были показушными, но взгляд, которым они обменялись, таковым не был. Возможно, их роман начался как добродушное соревнование, в котором секс лучше отражался на друг друге, но, как Джули и Митчелл, Грейс и Джейк были настоящими.

Райли почувствовала старое знакомое сжатие в груди, когда прочитала по губам Джейка, прижавшиеся к уху Грейс: Я люблю тебя.

— Я никогда не знаю, обнять их или ударить, — тихо пробормотала Эмма рядом с Райли.

— Серьезно, — прошептала Райли в ответ. — Здесь как в безостановочной романтической комедии.

Тем не менее, она была немного удивлена признанием Эммы. Когда дело касалось мужчин и отношений, от Эммы всегда исходила такая легкомысленная атмосфера, будто они ей не нужны. Но в ее тоне слышался лишь малейший намек на тоску, и Райли задалась вопросом, не была ли она единственной, кто начинал чувствовать себя немного одиноко в своей роли сексуальной холостячки.

— И именно этот успех наших собственных звездочек Шпильки послужил основой для темы нашего юбилейного номера, посвященного пятидесятилетию, — говорила Камилла.

Внимание Райли снова переключилось на ее начальницу, страх подкрадывался к краям ее скуки.

По большей части, у Райли были хорошие отношения с главным редактором. Конечно, каждую неделю они спорили, не слишком ли рискованны статьи Райли, но в конце концов Камилла Бишоп безошибочно улавливала, чего хотят читатели Шпильки. И что еще более важно, Камилла относилась к своей команде как к семье. Возможно, семья, которая бросалась едой на обеденным столом, но под ее неподвижными рыжими волосами, склонностью к ботоксу и громким криком, который напугал бы Роберта Э. Ли, Камилла была немного наседкой. И это было очень мило.

Однако это не означало, что Райли нравилось направление ее длинной речи. Она слышала ужасно много слов, которые вызывали в ее мозгу тревогу.

Личное, сокровенное, разоблачение...

— Надеюсь она не клонит к тому, о чем я думаю... — сказала Райли Эмме уголком рта.

— Ага, — сказала Эмма, делая большой глоток вина. — Наверное, нам всем стоит вложить деньги в розовые пушистые дневники, как у нас были в десять лет, потому что это дерьмо становится личным.

— Когда мне было десять, у моего дневника был замок, — прорычала Райли.

Камилла продолжала неустрашимо, не зная, что два ее лучших обозревателя не в восторге от направления, в котором она движется.

— ...теперь вы все можете догадаться, что я предлагаю...

Пожалуйста, нет, пожалуйста, нет.

— Темой декабрьского выпуска журнала Шпильки, посвященного пятидесятилетней годовщине, будет «Истинная Шпилька: Правда, Скрывающаяся За Заголовками».

Вот дерьмо.

— Броско, — сказала Грейс, заслужив фырканье Джули.

Но Райли была слишком поражена ужасом, чтобы присоединиться даже к мысли о шутке, особенно когда она услышала, как Камилла развивает эту тему.

— ...каждый из наших обозревателей напишет статью для номера от первого лица. Своего рода реальный отчет о том, как они живут по советам Шпильки в своей собственной жизни.

— По советам Шпильки? — спросила Эмма. — Это что, такая штука? То есть, я знаю, что я здесь новенькая, но...

Райли не ответила. Вместо этого она подтолкнула свой бокал с коктейлем к удивленной Джули и направилась в уборную, где ее, вполне возможно, стошнит.

Правда, скрывающаяся за заголовками.

Правда.

Она всегда знала, что наступит переломный момент. Время, когда ей придется либо признаться, либо переспать с кем-то.

Проблема была в том, что она не знала, как признаться, не потеряв свою гордость. И что еще хуже, она совсем не была уверена, что сможет переспать, не потеряв свое сердце.

Ведь если Райли была честна с собой, она соблюдала целибат не из-за отсутствия возможностей или потому, что парни вроде Стивена Мура носили наручники в задних карманах.

Когда дошло до дела, для Райли Энн Маккенна был только один мужчина, и она в значительной степени сделала карьеру, убеждая себя, что он ей не интересен.

Но если она собиралась рассказать личную историю — если она собиралась рассказать правду — сначала она должна была выяснить самую важную правду, раз и навсегда.

Пришло время выяснить, хочет ли Сэм Комптон вернуть ее.

Глава 4

— Эм, мам? Папа знает, что у нас на ужин тако?

— Нет, не знает. И никто из вас не скажет об этом, пока не станет слишком поздно, чтобы он не начал кричать о наших корнях. Как по мне, это упрямый, негибкий менталитет.

Райли обменялась взглядом со своей младшей сестрой Кейт, и обе они благоразумно решили не упоминать о кусках картофеля, лежавших вместе с мясом на плите. Вероятно, ее мать даже сознательно не включила их в блюдо. Для нее картофель был как соль. Никогда не подавался к столу, но всегда был негласной частью трапезы.

Эрин и Джошуа Маккенна родились и выросли в Корке, Ирландия, но у них были разные подходы к кухне своей родины. Отец Райли был пуристом, и ему редко удавалось закончить трапезу, не пробормотав: — Если бы моя мама застала меня за поеданием этой иностранной гадости, она бы снова умерла.

Эрин, с другой стороны, считала себя немного поваром-фьюжн.

Отсюда и тако с картофелем. На прошлой неделе это была паста карбонара. С картофелем. На позапрошлой неделе она добавила солонину в жаркое.

— Всегда целое приключение, — пробормотала Кейт себе под нос, взяла пиво и убежала в гостиную, где парни смотрели футбол.

— Мне нравятся новые шкафы, — сказала Райли, указывая на мебель из темного дерева, которую ее мать наконец убедила отца установить. Это была одна из немногих вещей, которые изменились в доме на Парк-Слоуп, в котором Райли родилась и выросла, и ей это нравилось. Ей нравилось, что у каждого был любимый стул за кухонным столом, который идеально подходил для их задницы. Нравилось, что все они знали, что на кухне нельзя ходить в носках без обуви, потому что доски становились шершавыми и имели тенденцию зацеплять их. Ей даже нравилось пристрастие матери к дешевым акварелям и то, как плаксивые пейзажи покрывали все возможные стены.

Это не было модно. Но это был дом.

— Как работа? — спросила мама, аккуратно накладывая в миску сметану из упаковки. Мать Райли не была выше удобства, но она подвела черту, не ставить пластиковую упаковку на обеденный стол. Все, что покупалось в магазине, тут же перекладывалось в «настоящую посуду».

— Работа? — спросила Райли, чувствуя, как ее брови подползают к линии волос. Ее мать редко спрашивала о работе Райли.

Наверное, потому что она ненавидела работу Райли.