— Подожди, это она подарила тебе собаку? — спросил Лиам.

— Ага.

Его друг поморщился.

— Так это её лифчик я видел?

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?

— Нет. Нет, не хочу. Итак, что же дальше? Потому что я должен сказать тебе, что семейные ужины будут очень неловкими, пока она злится, а ты влюблен, но ты, наверное, знаешь это.

— Да, — хмуро сказал Сэм. — Я думал, что если мы покончим с этим достаточно быстро, никто не пострадает, и все пойдет своим чередом, но...

— Но...?

— Я не знаю, как я смогу смотреть ей в глаза. Не как парень, потому что я утратил это право, и, что ещё хуже, не как друг, потому что с этим у меня тоже всё плохо.

Лиам отпил из своего стакана и сделал задумчивое лицо.

— Она важна для тебя?

— Да. Больше, чем...

Лиам поморщился.

— Ладно, не начинай с этим сопливым дерьмом.

— Просто подожди, пока это случится с тобой.

— Не случится. Я одинокий жеребец.

— Ага. Придерживайся этого.

Лиам свернул журнал и постучал им по ладони.

— Полагаю, у меня есть два варианта. Первый: вызвать тебя на дуэль.

— Эм, пас?

— Или второй: помочь вам, двум чудакам, снова быть вместе, чтобы я мог продолжать есть посредственную стряпню моей матери с моим лучшим другом и моей сестрой.

Сэм слегка воспрянул духом, но чувствовал себя далеко не обнадеженным. Он повторял её слова снова и снова: Лучше не иметь никакого романа, чем быть пойманной в плохом...

— Насколько радикально ты хочешь действовать? — спросил Лиам.

В голове Сэма промелькнули ключевые моменты нескольких предыдущих месяцев.

Райли и смелая надежда в её глазах, когда она дерзко предложила им переспать.

Их первый поцелуй в той тесной комнате, когда рождественская елка её матери уколола его в зад.

Выражение её лица, когда она выиграла игру в софтбол. Звуки, которые она издавала, когда он прикасался к ней посреди ночи.

Тот факт, что она купила ему собаку, которую он даже не подозревал, что хотел.

И самое болезненное воспоминание: она сказала ему, что любит его, даже когда он отталкивал её.

Он хотел все это вернуть. Отчаянно.

Но не было Райли с разбитым сердцем, ждущей у телефона, ни умоляющей статьи в журнале, просящей его передумать. Потребуется нечто большее, чем простое извинение.

— Я сделаю всё, — тихо сказал он.

Лиам кивнул.

— Хороший ответ. И ещё, я не хочу, чтобы на свадьбе у меня на лацкане красовались те вычурные цветочки.

У Сэма свело живот.

— Полегче. Никто ничего не говорил о свадьбе.

— Хочешь поспорить?

Сэм посмотрел вниз на протянутую руку Лиама.

Затем он представил себе белое платье. Её, идущую к нему с обещанием вечности на губах.

Он представил, как каждое утро просыпается от дерзких реплик Райли и беспорядочных тёмных волос.

— Снимешь, — он отмахнулся от руки друга.

Никакого спора.

Лиам усмехнулся.

— Я так и думал.

Глава 24

Райли стерла с подбородка капельку сливочного сыра, глядя на кипы писем, покрывающие её стол и стол Грейс, не говоря уже о меньших кипах на стульях Джули и Эммы.

— Почему я должна выбирать письмо в редакцию? — пробормотала она.

— Потому что твоя статья получила больше всего откликов, — резонно заметила Грейс, доставая из-под стопки конвертов один из своих батончиков для завтрака без сахара. — Это просто. Просто выбери две статьи для следующего номера и быстро напиши отклик.

— Но я не хочу отвечать, — сказала она доедая рогалик с корицей. — Это не касается никого, кроме меня.

— Тебя и Брюса Динкла, — пробормотала Эмма.

— Эй, — сказала Райли, подняв палец. — Камилла поставила крест на Сэмюэле Кондоне. Мне пришлось проявить изобретательность.

— Да, я уверена, что Сэм вооообще не понял, что ты имеешь в виду его.

Райли вскинула голову.

— Думаешь, он прочитал статью?

Её подруги отвели взгляд, и их молчание сказало всё. Если Сэм и читал статью, то, очевидно, ему было всё равно.

Потому что не было ничего. Ни слова. Ни за неделю, которую она дала ему, чтобы он разобрался со своим дерьмом. Ни за неделю между написанием статьи и её отправкой в печать. Ни с тех пор, как журнал появился в газетных киосках.

Даже её семья не знала, что происходит. Она не возражала, что они пытались поддерживать с ним связь — он нуждался в них. Но, насколько она знала, он не отвечал на телефонные звонки её сестер.

А мать Райли, будучи твердо на стороне дочери, послала парню картофельно-шоколадный торт в качестве жеста поддержки после выхода статьи Райли и получила на свой автоответчик не более чем скупую благодарность.

Хотя, Райли должна была признать, что это могло быть связано с тем, что картофельно-шоколадный торт её матери мог служить в качестве дверного ограничителя. Ей не хотелось думать о реакции мамы, если Сэм не появится на Рождество, которое было не за горами. Однозначно с фруктовым пирогом с картофельной начинкой.

Она не ожидала, что он останется в стороне. Не после того, как единственной причиной, по которой он бросил её, были его отношения с её семьей. Поэтому каждую среду вечером она готовилась к тому, что он может прийти.

Но с тех пор, как они расстались, вечер среды раз за разом проходил без Сэма Комптона. И каждый раз она пыталась сказать себе, что рада, даже когда ей приходилось надевать солнцезащитные очки, чтобы скрыть непрошеные слезы.

Единственным недостающим кусочком головоломки был Лиам, который больше отсутствовал в её жизни, чем присутствовал.

Конечно, он проделал всю братскую фигню, по типу «я рядом, если я тебе нужен». Но потом он спокойно и открыто попросил её не заставлять его выбирать сторону. Поэтому она не стала.

Равнодушно Райли вскрыла одно из писем. Оно было коротким, милым и немного пугающим.

Дорогая мисс МакКенна.

Спасибо, что публично заявили о том, что я всегда знала: Мужчины — дерьмо. Я встречалась с восемью своими Брюсами и надеюсь, что каждый из них умрет одиноким и несчастным. Если Вы когда-нибудь переедите в Джорджию, дайте мне знать. Я создала клуб. Сорок две гордых, мужененавистнических див. Подумайте об этом.

Горько, но счастливо,

Эшли

— Вот это да, — пробормотала Райли, отбрасывая письмо в сторону, чтобы начать собирать стопку отказов. — Вы, девочки, думаете, что я мужененавистница?

— Если ты имеешь в виду ненависть к одному мужчине? То да, — сказала Эмма, отбрасывая в сторону собственное письмо.

— Я не ненавижу Сэма, — тихо сказала Райли. — Хотя иногда мне хочется этого.

Джули осторожно сжала её колено.

— Что ты имеешь в виду?

Райли встретилась взглядом с глазами подруги.

— Я просто... скучаю по нему. Эта чертова статья должна была быть терапевтической. Но письменное заявление, что ты не можешь заставить кого-то полюбить тебя, только делает это осознание более окончательным.

Джули сочувственно кивнула, и голова Райли опустилась к подбородку, когда она выдала болезненное признание, которое не давало ей покоя уже несколько недель.

— Это больно.

— Я знаю, дорогая, — сказала Джули, её глаза слезились.

О нет. Не так давно Джули Грин никогда не плакала. Ни при просмотре Титаника или рекламы с собаками, ни когда в булочной не было шоколадных круассанов (ну ладно, может, только Райли плакала по этому поводу).

А потом Джули встретила Митчелла, и она стала практически бесполезной. Она плакала, если видела птицу в одиночестве, потому что думала, что у неё нет друзей. Она плакала, глядя на рекламу банка, на рекламу ювелирных изделий, если видела облако, которое ей нравилось. И особенно она плакала, когда её друзьям было плохо.

Райли услышала, как Грейс хныкнула у неё за спиной.