Его глаза вспыхнули, прежде чем он резко повернул голову и уставился в лобовое стекло.

— Ага! — пробормотала она, доставая ключи из сумки. — Конечно. Забирайся еще глубже в свою раковину, потому что сейчас тебе станет страшно. Видишь ли, я была наполовину влюблена в тебя с того самого дня, как встретила тебя, и я знаю, что ты смотрел на меня так же. Чувствовал то же, что и я. А тот день, когда ты поцеловал меня в доме моих родителей? Тогда я и влюбилась в тебя полностью и бесповоротно, и я думаю, что ты тоже влюбился в меня.

Он ничего не сказал.

— Но ты не хочешь этого признать, — сказала она более мягко. — Потому что каким-то образом ты вбил себе в голову, что ты недостоин любви, и ты слишком боишься всё испортить.

— Я всё порчу.

— Ох-плак-плак, — сказала она, притворяясь, что трет глаз, как капризный ребенок. — И что, что ты развелся. Так бывает. И у тебя не очень хорошие отношения с мамой. Она озлоблена, Сэм, и она не хочет твоей помощи. Это не на тебе, а на ней.

— Эй...

— И что, что ты бросил свою прибыльную работу, чтобы осуществить свою мечту. Это чертовски достойно восхищения. Ты можешь продать ROON и стать фермером страусов, и единственный человек, который будет думать о тебе хуже из-за этого — это ты сам.

— Тебе легче говорить...

— Нет, — она ткнула пальцем в его плечо. — Жизнь не легче ни для кого из нас. Лучшее, что мы можем сделать, это пройти через неё с правильными людьми.

Тяжело дыша, Райли сделала шаг назад.

— Я думала, что ты правильный человек, но, похоже, я ошибалась.

Впервые за этот вечер его глаза потеряли свой вызывающий, оборонительный взгляд, и что-то голое и уязвимое проступило на его лице.

— Райли, подожди. Я просто...

Она грустно улыбнулась.

— Я ждала десять лет, Сэм. У тебя есть ещё одна неделя.

Он нахмурился.

— Одна неделя для чего?

— Чтобы разобраться в своем дерьме.

— Почему неделя? — спросил он, когда она направилась к двери.

— Потому что через неделю должна выйти моя статья для Шпильки. Именно тогда я расскажу правдивую историю о женщине, которая скрывается за заголовком. А правдивая история заключает знаешь в чём? — тихо сказала она. — В том, что в ней определенно есть ты. И только от тебя зависит, как я её напишу.

Райли захлопнула дверь машины и ушла от единственного мужчины, которого она когда-либо любила.

Глава 22

Неделю спустя Райли получила свой ответ.

Сэм не вернётся.

Было ли больно? Не очень. Потому что Райли знала, что если она позволит себе хоть на пару секунд остановиться и подумать об этом, то умрет от боли. Поэтому вместо этого она сделала то, что каждая женщина старше тринадцати лет научилась делать в качестве механизма преодоления боли. Она пришла в ярость.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы мы напечатали это? — спросила Камилла тем голосом, который явно говорил тебе нужно пересмотреть своё решение.

Райли откинулась на стуле и рассматривала темно-серый маникюр, который она сделала во время обеда. Цвет был резким и немного сердитым. Очень похоже на неё в эти дни.

— Определенно, — сказала Райли. — Напечатайте это.

— Ну, по крайней мере, я думаю, мы должны замаскировать его имя, — сказала Камилла.

Райли нахмурилась.

— Я действительно замаскировала его имя. У меня есть честь журналиста.

Брови Камиллы поползли вверх, когда она надела очки для чтения и взглянула на черновик Райли.

— Сэмюэл Кондон? Это уж точно собьет твою семью со следа.

— Что? На самом деле настоящее имя Сэма — Сэм. Не Сэмюэл. А Кондон — это три буквы, отличные от Комптон.

— Ты права, — сказала Камилла, отбросив статью и нацепив очки. — Он практически как в программе защиты свидетелей.

Райли пожала плечами.

— Единственные люди, которые могли бы это понять, уже знают.

— Даже твоя семья?

— Да.

Глаза Камиллы выпучились.

— О боже.

— Я рассказала им вчера за ужином. На самом деле, все было не так уж плохо. Мои сестры даже не удивились, что мы сошлись. Мама сначала была в восторге, пока не поняла, что всё кончено и у меня не будет ребенка от Сэма. Папа спросил, не нужно ли ему взять ружье, но потом задремал...

— А твой брат?

Райли проигнорировала укол вины.

— Лиам не смог приехать на ужин вчера вечером.

— Вероятно, поэтому ты решила, что это было самое подходящее время рассказать всё?

Райли посмотрела на свои руки.

— Я не смогла так поступить с Сэмом. Я попросила всех остальных не упоминать об этом, пока у Сэма не будет возможности самому рассказать Лиаму.

— Ты имеешь в виду Сэмюэля.

Райли улыбнулась.

— Точно.

— Как ты думаешь, Сэм расскажет Лиаму?

Райли пожала плечами.

— У него не будет выбора. Или признаться сейчас, или рисковать тем, что Лиам сам догадается, когда прочитает мою статью.

— И что, по-твоему, сделает Лиам?

Райли посмотрела на своего босса.

— Вы что, хотите получить драматическое продолжение моей статьи?

— Эй, в этом году я отказалась от мыльных опер. Драма в реальной жизни — это моё спасение.

Райли вздохнула.

— Честно? Я понятия не имею, что сделает Лиам. Я могу предположить, что он немного обидеться. Поднимет шум «никто не обижает мою сестру», но он успокоится. Он ненавидит драмы.

— Знаешь, я должна сказать, что когда я сказала тебе рассказать ему о своих чувствах, я не думала, что ты будешь кричать об этом его маме в истерике.

Райли пожала плечами.

— Да, ну... Вы сказали, что хотите честности — правды стоящей за историей и всё такое. Моя правда — грязная.

Камилла секунду изучала её.

— Умница, — она похлопала по статье. — Это хороший материал. Действительно хороший.

— Спасибо, — сказала Райли, немного застигнутая врасплох похвалой начальницы.

Честно говоря, она думала, что это будет трудно продать. Шпилька была известна своими колонками советов, так что статья о том, что даже самый лучший совет не может решить все проблемы, была чем-то из ряда вон выходящим.

Не говоря уже о том, что её статья ставила под вопрос все её собственные прошлые статьи.

Как отметила Джули, статья Райли была — откровенно депрессивной, но очень крутой.

Она также была честной. И искренней.

И она не чувствовала ни малейшей вины. У Сэма была неделя, чтобы всё исправить.

Но когда наступил седьмой день и она не получила ни одного сообщения, маски были сняты. Не из мести, а потому что она должна была признать перед своими читателями и перед собой, что, как бы ты ни старалась, как бы много ни делала правильных вещей, иногда сказочный конец просто не наступает.

— Нам действительно нужно изменить его имя, — сказала Камилла своим редко используемым мягким голосом. Тот, который означал, что спорить нельзя.

Райли пожала плечами. Она догадывалась, что так и будет. И, вероятно, она сама изменила бы его перед окончательным редактированием, просто из приличия.

Сэм не мог — не должен был — злиться на неё за то, что она сказала правду, но он, вероятно, мог бы справедливо разозлиться за откровенную клевету.

— Используйте любое имя, какое хотите, — сказала Райли, слегка взмахнув рукой. — Могу я предложить Трус? Или Большой Ребёнок?

Её начальница улыбнулась.

— Я позволю девушкам из отдела маркетинга придумать что-нибудь универсальное, но дай нам знать, если придумаешь запасной вариант. Теперь нам нужно только придумать название, и ты сможешь оставить всё это дело позади.

Сердце Райли слегка дрогнуло. Неужели Камилла спятила? Это была просто стадия гнева Райли. Следующим этапом будет траур, и, по словам Эммы, чтобы забыть кого-то, нужно как минимум столько же времени, сколько прошло с момента знакомства.

Что было просто замечательно. Она должна была забыть Сэма Комптона как раз к своему сорокалетию.