Но их главный редактор, как всегда, сделала все возможное. Камилла забронировала один из частных залов в верхней части нового шикарного отеля в центре города, с открытым баром, угощениями и фонтаном шампанского.

И выпивка была ключевым моментом, потому что где-то там должны были произнести речь на тему пятидесятилетнего выпуска.

Кошмар.

Райли любила Шпильку — она любила команду, читателей, сами страницы журнала.

Но она никак не могла понять, чем этот юбилейный номер отличался от других. По словам Камиллы, каждый номер был «революционным», но, по мнению Райли, каждый номер был просто больше похож на прежний.

Если только они не собирались выпустить этот юбилейный выпуск с презервативами или шоколадом, она не могла себе представить, как они собирались выделить его.

— Где Митчелл? — спросила Райли, запоздало заметив, что жених Джули не пристроился рядом с ней, как обычно.

— Разговаривает с Алексом, — ответила Джули, помахав рукой. — Я услышала слово «футбол» и ушла.

— А, ну, если Алекс здесь, то Эмма должна быть...

— Активно пьет в баре, — раздался хриплый голос позади них.

Они повернулись и поприветствовали четвертого члена их маленького клуба «Любовь и Отношения». Как всегда, Эмма Синклер выглядела безупречно. И у нее, и у Грейс была эта классная, идеальная черта, но если Грейс была больше похожа на принцессу восточного побережья, то Эмма была совершенством с южным акцентом. Хотя и не в клишированном виде, как в фильме для телевидения. Не было ни пышных волос, ни постоянных разговоров о жареной курице. И не было ни одного «будьте благословенны», которое можно было бы услышать от Эммы. Но аккуратные, гладкие локоны ее светло-каштановых волос, никогда не осыпающаяся тушь и бесконечное количество безупречных белых рубашек на пуговицах были не просто показухой. Подобное ухоженное совершенство было укоренено в Эмме до самых костей.

Райли занималась с ней пилатесом и иногда устраивала импровизированные вечеринки после восторженных посиделок, и она могла поручиться, что Эмма всегда выглядела именно так.

Она сомневалась, что у Эммы Синклер когда-либо были прыщи.

— Что случилось, сладкая? — сказала Райли, взявшись за руки с более низкой девушкой. — Не хочешь побеседовать тет-а-тет со своим бывшим женихом?

Эмма слегка нахмурила брови.

— Не в трезвом виде. И я думала, мы договорились никогда не говорить об этом.

— Нет, — радостно сказала Джули, делая глоток своего красного вина. — Ты проинструктировала нас никогда не говорить об этом. Мы все кивнули и скрестили пальцы за спиной.

Эмма была самым новым членом группы «Любовь и Отношения» и прекрасно скрывала тот факт, что когда-то она была помолвлена с очень привлекательным, очень сексуальным главным редактором братского журнала Шпильки.

Оксфорд был для мужчин тем же, чем Шпилька был для женщин, а после того, как Алекс Кэссиди недавно возглавил журнал, его читательская аудитория резко возросла.

Если бы не тот факт, что Митчелл Форбс больше слушал, чем говорил (бонус, учитывая, что он планировал жениться на Джули), они бы никогда не узнали, что у идеальной Эммы было не совсем идеальное прошлое. Но благодаря непреднамеренному шпионажу Митчелла, они недавно узнали, что в шкафу Эммы не обошлось без скелетов.

Однако, несмотря на то, что несостоявшаяся помолвка — самый лучший повод для девичьих разговоров, им было чертовски трудно заставить Эмму обсудить это.

Но они это сделают. Потому что «что было то прошло», не считалось ответом.

Не тогда, когда речь шла о друзьях.

Или о восхитительном Алекс Кэссиди.

Раздалось неловкое постукивание микрофона, и, обменявшись взглядами, три девушки медленно повернулись лицом к той части зала, где их начальница забралась на какой-то ящик и опасно покачивалась.

— Понеслась, — сказала Грейс, появляясь рядом с ними и дополняя их четверку. — Как вы думаете, с чем мы имеем дело? Думаете, она собирается напечатать весь номер на бумаге с золотыми листами? Или, может быть, каждый заголовок будет содержать слово «пятьдесят». «Пятьдесят Лучших Косметических Продуктов Всех Времен». «Пятьдесят Вещей, Которые Нужно Сделать До Пятидесяти Лет». «Пятьдесят Туфель, Которые Никогда Не Выйдут Из Моды»...

— Пятьдесят Сексуальных Поз, О Которых Вы Никогда Не Слышали, — дополнила Райли.

Грейс сделала паузу.

— Пятьдесят? Правда?

Райли бросила на нее знающий взгляд. Такой, который говорил: «Я знаю о сексе то, что смертные даже не могут себе представить». Этот взгляд она усовершенствовала в начале своей карьеры в Шпильке, когда пыталась заявить о себе так, чтобы стать незаменимой для журнала.

Ей это удалось.

Райли не всегда была «девушкой пишущей о сексе». Когда-то она была просто еще одной девушкой из разряда «палочка-выручалочка», которая подменяла везде, где это было необходимо. «Познания о SPF», «Работа с капризными коллегами», «Освоение горячей йоги»...

А потом муж Робин Кесслер получил работу в Хьюстоне, и в отделе Отношений появилось очень важное место. К тому времени Джули и Райли быстро подружились, и поскольку Джули работала над эксклюзивным материалом «Секс и Любовь», Райли получила право первой занять вакантное место для статьи: «Десять Вещей, О Которых Он Действительно Думает В Постели».

Это оказалось проще, чем она могла себе представить.

Наличие двух братьев, близких по возрасту, дало Райли легкий доступ к массиву данных, и она дополнила свою собственную сеть мужчин кокетливыми интервью с незнакомцами в барах.

Она стала пользоваться успехом не только в одном, но и в нескольких отношениях.

В то время как статьи Робин о сексе основывались только на фактах и граничили с клиникой, Райли вносила откровенный элемент женского общения, который находил отклик у читателей. Поэтому она получила еще одну статью о сексе. А потом еще одну.

И когда все решили, что ее откровенность — это результат беззастенчивой сексуальной жизни, она, конечно же, не стала их поправлять.

В этом случае ложь была намного проще правды.

В течение трех месяцев Райли прошла путь от новичка до постоянного обозревателя журнала в разделе «Любовь и Отношения» вместе с Джули. Вскоре к ним присоединилась Грейс, и в течение года они стали не только золотыми девушками журнала, но и светскими львицами города.

С тех пор репутация Райли как «сексуальной» участницы группы расширилась. Увы, ее реальный опыт — нет.

До сих пор то, что она была лгуньей, ее не беспокоило. Не сильно. Но в последние месяцы что-то изменилось. Отчасти это было связано с тем, что Джули и Грейс недавно обнажили себя ради статьи — и ради любви.

Но другая часть была немного более... физической. Сексуальное влечение Райли, казалось, стряхивало с себя паутину неиспользования. И теперь оно требовало внимания.

Как будто мало того, что ее чресла предавали ее, она еще и начинала чувствовать вину за все это. Виноватой в том, что ввела в заблуждение своих читателей, конечно, хотя она не была обязана им ничем, кроме хороших советов по сексу, и именно это они и получили.

Но гораздо хуже то, что она была виновата в том, что солгала своим подругам, и Райли только что придумала, как оправдать это.

Она слегка вздрогнула, когда все вокруг зааплодировали, и сама вежливо похлопала в ладоши, чтобы скрыть тот факт, что она замечталась и пропустила большую часть речи Камиллы.

Райли заставила себя настроиться на бредни своей начальницы.

— ...как я уверена, большинство из вас знает, — продолжала Камилла, — последний год был интересным для журналистов Шпильки. Во-первых, благодаря Джули Грин, чье публичное признание в любви к Митчеллу стало бестселлером нашего номера....

Толпа разразилась восторженными аплодисментами, Джули мило покраснела, а рука Митчелла скользнула вокруг ее талии, хотя часть его, казалось, была готова убежать. Райли присоединилась к аплодисментам и издала возглас, когда пальцы Джули нашли лацкан костюма Митчелла и притянули его к себе, чтобы поцеловать.