Оделся, вскочил на коня и полетел в королевский дворец. Там его приняли с распростертыми объятиями, отдали принцессу в жены и свадьбу сыграли. И сейчас они живут, коли не померли.

Было у одной бедной женщины три сына и дочурка-утеха. Мальчишки уже подросли, а девочка была еще совсем махонькая и ходить-то еще не умела, и говорить не научилась.

Мальчишки, как и положено, были бедовые, да настырные. Это б еще куда ни шло, кабы не их бесстыдное обжорство. Ох, и маялась же с ними бедняжка матушка!

Коли где кто нашкодит, набезобразничает — не иначе ее ребята; коли где-что стряслось, знает она — ее сыночки в том виноваты. А до́ма! Оставит что от обеда на ужин, а душа не на месте — ведь разнюхают и умнут! Даже мясо из горшка вытащат. Подкрадутся, достанут недоваренное — и нету его! Ума не приложит мать, что с ними дальше делать. И уговаривает, и просит, и наказывает… Да все напрасно! Лопнуло, наконец, ее терпение.

Собралась она как-то в церковь. Поставила обед на очаг и пригрозила сыновьям:

— Не вздумайте мясо таскать! Глядите, коли до него дотронетесь, я с вами такое сделаю, чего еще ни одна мать со своими детьми не делала.

А мальчишки ей в лицо хохочут, насмехаются. Разгневанная мать ушла в церковь, но только она через порог, а ребята шасть к очагу! Мясо из чугунка достали и тут же съели.

Вернулась мать из церкви в надежде, что сыновья испугались ее острастки. Подошла к очагу, заглянула в чугунок — а он пустёшенек! Распалилась она неслыханным гневом и воскликнула:

— Чтоб вам в воронов превратиться, чтоб вам воронами стать, чтоб вы один с другого мясо рвали!

Не успела последнее слово выкрикнуть, как обернулись ее дети тремя черными воронами, взвились со свирепым карканьем, взмахнули крыльями и улетели неизвестно куда!

Мать, не помня себя от ярости, крикнула им вдогонку:

— Летите, летите, злодеи ненасытные! До тех пор будете маяться, пока кто-нибудь из кровных родственников вас из беды не вызволит!

Но материнский гнев, как снег по весне, — быстро растаял. Опомнилась бедная женщина, сердце кровью облилось, стала она рыдать, руки ломать, горькую судьбу несчастных детей оплакивать, себя корить. С тех пор глаза ее не просыхали.

Прошли годы, от сыновей ни слуху, ни духу. Тем временем маленькая дочка превратилась в красивую девушку. Была она словно лебедь белая, словно роза алели ее щеки, никто окрест не мог сравниться с нею красотой. И весела-то она и мила, работяща, всюду поспевает, матери и в доме и в поле помогает.

Мать скрывала от нее свое горе и ни одним словечком не обмолвилась, что были у дочери когда-то братья.

Да только девушке самой все думалось и думалось, почему это нет у нее ни братца, ни сестрицы, у других, есть, да помногу. Она не раз спрашивала у матери, а мать, тяжело вздохнув, отвечала, что нет, и никогда никого не было.

Стала девушка у чужих людей допытываться, а те возьми да скажи ей, что были у нее три брата, но вдруг неизвестно куда исчезли, и никто про них ничего не знает.

Стала девушка опять матушку спрашивать:

— Матушка, моя родимая, люди поведали, что были у меня три брата. Скажите, не таите, куда они подевались?

— Доченька, доченька, улетели твои братцы в дальние края, — ответила ей мать и залилась слезами.

— Зачем? Да когда? Да куда? И больше не вернутся? Уж вы скажите, не таите, как дело было?

— Ах, дочка моя, вот как дело было!

И рассказала ей мать все без утайки, как прокляла их в гневе, как они в воронов превратились, и то сказала, что будут они до тех пор летать по свету, пока кто-нибудь из близкой родни их от проклятья не избавит!

— Не горюйте, матушка, не печальтесь! Ближе меня у них родни нету, мне и за дело браться! — отвечала девушка. — Я пойду, матушка, найду и спасу их! Чего бы мне это ни стоило!

— Ах, доченька моя, не ходи, их не спасешь и сама пропадешь, — плакала мать, — не найти их тебе. Где-то они теперь летают! Да и как ты оставишь меня одну на старости лет безо всякой поддержки?

— Не печальтесь, матушка, я вас не оставлю. Только мне на роду написано братьев освободить и я их высвобожу, даже если они за тридевять земель окажутся.

Сестра решилась, никаких уговоров не слушает. Наконец, и мать хоть и с трудом согласилась и через несколько дней собрала ее в дорогу.

Шла сестрица горами-долами, пустыми полями, долго-предолго, и на своем пути ни одной живой души не повстречала. Приходит она, наконец, к Месяцу ясному в дом. На пороге его матушка стоит.

— Дай бог счастья, хозяюшка! — поклонилась ей странница.

— И тебе того же, девушка, — отвечает хозяйка. — Ты откуда такая взялась? Ведь до нас даже птичка-невеличка не доберется, не то что человек.

— Нужда заставила, вот и добралась! Пришла я узнать, не слыхали ль вы чего про трех воронов, моих заколдованных братьев?

— Про трех воронов, твоих братьев, я, девушка, ничего не слыхала, дождись-ка лучше, пока мой сын домой вернется, я у него выведаю и тебе скажу. А ты спрячься под это корыто, да смотри, тихонько сиди, не шевелись, как бы он тебя не съел!

Спряталась девушка под корыто, сидит, ждет, что дальше будет. Вскоре и Месяц вернулся. Только порог перешагнул, как закричит:

— Мать! Здесь людским духом пахнет, давай сюда человека, я его съем!

— Что ты, сынок, откуда тут человеку взяться, — отвечает мать. — Сам знаешь, к нам никому не добраться. Садись ужинай, да спать ступай, умаялся поди!

Сел Месяц ужинать. Наелся вдосталь, угомонился и задремал, а мать ему волосы расчесывает. Только Месяц глаза закрыл, а она его, как дернет за чуб!

— Вы что это, мамаша, — вскочил Месяц, — меня за волосы таскаете?

А мать ему в ответ:

— Прости, сынок, я и сама ненароком задремала и вижу сон, будто кто-то меня спрашивает, не встречал ли ты трех братьев, в воронов заклятых?

— Нет, мама, не встречал. У Солнца глаза побыстрей, может оно кого заприметило?

— Вот и ладно, — стала мать сына успокаивать, — спи, сынок, спи!

Выспался Месяц, снова в путь отправился, а хозяйка говорит страннице-красавице:

— Слыхала, деточка? У нас ты ничего не узнаешь, ступай-ка лучше этой долиной, там найдешь Солнце, может его матушка, что присоветует.

Пошла девушка. Долго блуждала по горам, по долам, по голым полям, пока не пришла, наконец, к матушке Солнца.

— Счастья, тебе матушка! — поклонилась путница.

— И тебе счастья, девушка. Ты откуда здесь взялась? Ведь к нам сюда даже птичке-невеличке не добраться, не то, что человеку!

— Ах, дорогая хозяюшка, пришла я у вашего сына спросить про трех воронов, моих заколдованных братьев!

— Может, он знает про твоих заколдованных братьев, я спросить могу. Да только, как мне с тобой быть? Вернется мой сын домой и тебя съест!

— Ах, матушка дорогая, сжальтесь, скройте меня куда-нибудь, — стала просить девушка.

Спрятала ее хозяйка под корыто.

Только-только успела, а тут Солнце явилось, да как закричит:

— Мама, что-то у нас человеком пахнет — давай-ка сюда, я его съем!

— Что ты, сын мой, откуда у нас человеку появиться. Это тебе показалось, небось светишь ярко, да по всему небу ходишь, человеческий дух тебе и чудится. Садись, ужинай, да спать ложись, уморился поди?

Солнышко-сын наелся и задремал, а мать у него в волосах ищет. Сын совсем было уснул, а она как дернет его за вихор.

— Что это вы, мама, — вскочил он, — меня за волосы дерете?

— Да я, сынок, ненароком, — отвечает она, — я и сама задремала, да приснилось мне, будто кто-то спрашивает, не видал ли ты трех братьев-воронов?