Спустилась княжна на корабль, перебирает нарядные ленты да платки. Совсем закопалась и не заметила, что гребцы гребут что есть мочи, и корабль уже к берегу приближается. Только тогда опомнилась, когда стала домой собираться…

Опечалилась заморская княжна:

— Знаю к кому меня везешь, — говорит она вещуну. — Но если сердце у тебя доброе, не оставляй меня у него. Отведи лучше к тому королю, кто Солнечному коню хозяин.

— Я и сам так думаю! Тот король тебе куда как лучше подходит. Быть по-твоему, коли выведаешь у этого чародея в чем его сила.

На том и порешили. И весело пристали к берегу. А недомерок-чародей уже дожидается. От радости сам не свой, что княжну заполучил. Скачет, в ладошки хлопает. А княжна вокруг него так и вьется, так и вьется, выведывает что да как. Он ей и открылся:

— Там, — говорит, — в глухом лесу, под замком, стоит высокое дерево, под тем деревом олень пасется, в том олене — утка, в той утке — золотое яичко. А в том яичке вся, душенька, моя сила. Только никому об этом ни словечка — там мое сердце. Заживем мы с тобой на славу и будем вместе скакать на Солнечном коне!

Да только не радует ее даже Солнечный конь. К чему ей этот коротышка? Едва уснул чародей, она к вещуну, и все ему рассказала. Не мешкая, отправился тот в темный лес, застрелил под высоким деревом оленя, вынул из него утку, из утки яйцо. Яйцо расколол и выпил — тут злой силе чародея конец пришел. Стал он слабым, как дитя, а вся сила перешла к вещуну. Вещун посадил княжну на Солнечного коня и повез к королю.

Добрались они к границе темного королевства, там слугу нашли. Неохота ему со света во тьму забираться, да и с пустыми руками боится пред королевские очи предстать. Обрадовался он княжне.

И тут от Солнечного коня брызнули светлые лучи во все стороны темного государства! Кинулись им навстречу люди. Сам король, как на крыльях, примчался. Не знает на кого раньше глядеть: то ли на Солнечного коня, то ли красавицей княжной любоваться. Все хорошо обошлось. Вещун и золотого коня привел, чтобы темный край освещать и статную невесту молодому королю.

То-то было радости! Нашего вещуна на руках носили, похвалами осыпали, не знали, как благодарить.

Король собрался было ему полкоролевства отказать, да вещун не принял.

— Мне бы, — сказал он, — только мою избушку да мою книгу. Все, что я в ней про тебя вычитал, я тебе отдал. Владей и будь счастлив!

Собрался и ушел.

У одного вдовца была дочка. И, как у молодых девиц водится, частенько ходила она к соседям — то просто так посидеть, то с какой-нибудь работой. Соседская дочка была ее лучшая подружка. Не обращала наша девушка внимания на то, что люди говорят, будто подружкина мать — ведьма. Та с ней всегда была приветлива и обходилась, как с родной дочерью. И дочь вдовца считала ее чуть ли не матушкой.

Приходит как-то наша девушка на посиделки, сели подружки за прялки, сидят, прядут. А ведьма, будто невзначай, глянула эдак на девушек и говорит:

— Хорошо бы вам вместе, детки мои, в одном доме жить, да всегда рядышком сидеть! Вы уже и сейчас будто две сестрицы! А ты, соседушка, — продолжала она, — могла бы отцу шепнуть, неплохо, мол, в дом помощницу взять. То-то вам вдвоем было бы хорошо. Лучше некуда!

Молодая соседка ничего не ответила, но про себя подумала: «Верно, неплохо бы».

Пришла домой и говорит отцу:

— Почему бы вам, батюшка, не жениться? У вас в доме помощница будет, а мне, сироте, — матушка. Я добрую женщину приглядела. Соседку нашу, она всегда ко мне ласкова!

— Ах, доченька, — отвечает отец, — про нее люди говорят, будто она ведьма. Какая же она тебе матушка?

— Мало ли что злые языки мелют! Возьмите ее, батюшка, в жены.

Уговорила отца и женился он на соседке.

И что из этого вышло? Еще свадьбу не отыграли, а мачеха уже себя показала! Так она подчерицу обижала, что и передать невозможно. Работу самую черную дает, целый день до поздней ночи спины бедняжка не разгибает. И не ест досыта. Из одной плошки с собакой ополоски хлебает, да лепешки-опекиши жует. Вместо платья обноски с мачехиной дочери надевает.

Зато свою доченьку мачеха наряжает на славу, масляными лепешками потчует да сладким гостинчиком карманы набивает.

Оказалась и дочка не лучше мамаши. Подойдет к бедняжке, когда та за работой надрывается, и похваляется:

— Погляди, какое платье на мне! А на тебе одно тряпье. У меня есть лепешечки сладкие, а тебе не дам — шиш тебе!

Не ожидала бедняжка-сиротинушка такого от своей лучшей подружки. Плачет-заливается, сердечко от горя ноет. Пойдет, бывало, к колодцу, там и наплачется вволю.

Сидит она как-то у колодца, а тут отец идет.

— Видишь, дочка, — говорит он, — сказывал я тебе, что не будет добра от мачехи. Да делать нечего. Терпи, пока жизнь к лучшему не изменится.

— Как вы хорошо говорите, батюшка! Вот я и дождалась вашего доброго слова, а не надеялась, — отвечала дочка. — Я уж как-нибудь сама со своей бедой справлюсь, пойду по белу-свету, поищу себе работы.

— Ну что ж ступай, может, так оно и лучше будет, — согласился отец.

Стала наша девушка в дорогу собираться. Просит мачеху проводить ее из дому, как у людей положено. Та на нее раскричалась: чего, мол, еще тебе надо! Разве платье нехорошо? Или рук у тебя нету саму себя обиходить! Так ничего и не дала, только сухих корок сунула. Пошла бедняжка куда глаза глядят. Шла она, шла, добралась до мостика, через ручей переброшенного.

— Здравствуй, мостик! — говорит.

— И тебе доброго здоровьица, — отвечает мостик. — Куда путь держишь?

— Иду работы искать.

— Ох, переверни меня на другой бок! — просит мостик. — Сколько лет по мне люди ходят и все по одной стороне и никто не догадается на другую перевернуть. Помоги мне, а я тебе добром отслужу!

Перевернула девушка мостик и дальше пошла. Идет, идет, видит — собачонка шелудивая.

— Здравствуй, собачка! — поздоровалась девушка.

— И тебе доброго здоровьица, — отвечает собачка. — Куда путь держишь?

— Работу ищу.

— Ох, вычеши меня, голубушка! Сколько людей мимо прошло, никто надо мной не сжалился. Я тебе добром отплачу! — просит собачка.

Вычесала девушка собачку и дальше пошла. Вскоре к старой груше подходит.

— Здравствуй, груша! — говорит она.

— И тебе доброго здоровья, красавица! Куда путь держишь?

— Иду по белу свету работы искать.

— Ах, обтряси мои плоды! Видишь, мне их удержать невмочь и никто не оборвет. Я тебе добром отслужу! — просит груша.

Путница обтрясла спелые плоды и сразу дереву стало легче. А сама дальше пустилась. Идет, идет и приходит на зеленый луг. А там бычок пасется.

— Здравствуй, бычок!

— И тебе доброго здоровьица, девонька! Далеко ли путь держишь?

— Иду работу искать.

— Выведи меня с этого луга!.. Я тут с незапамятных лет пасусь, и никто меня не выведет. Я тебе добром отплачу! — просит ее бычок.

Вывела она бычка с луга и дальше поспешила. Подходит к печке. А там неугасимый огонь пылает.

— Здравствуй, печка!

— И тебе доброго здоровья, девушка! Далеко ли идешь?

— Службу ищу.

— Ах, выгреби из меня жар! Столько лет он меня жжет, никто его не выгребет. Я тебе добром отплачу!

К печке кочерга приложена. Взяла наша путница кочергу и выгребла из печи жар. А сама дальше пошла. Идет, торопится, подзадержалась.

Идет она дремучими лесами, идет заброшенными дорогами. Кругом ни души. Наконец добралась до лесочка, а там одинокий домик стоит. Вошла. Никого в доме нет. Только старая женщина сидит. Да и та вылитая Баба-Яга!

— Здравствуй, хозяюшка! — говорит наша путница.