Это помогало не сойти с ума, утихомирить биение сердца и срывающееся дыхание от того, как его большая рука скользила по её спине, как будто стараясь этой нежностью залечить раны и окончательно убрать оттуда боль.

Когда музыка стихла, Лиля очень быстро высвободилась из рук Глеба, будто её кипятком ошпарили, и спешно выбежала из зала на балкон ресторана подышать недостающим воздухом.

— Лилька, тебе плохо стало? — муж тут же догнал её.

— Нет. Душно там. — стараясь взять эмоции под контроль и выкинуть из головы этот их танец, ответила она.

— Я поговорить хотел. О нас. — он подошёл и стал рядом.

— Нет больше нас, Глеб. Уже давно. — твёрдо произнесла Пантелеева.

— Лиль, я не прошу тебя, чтобы всё было как раньше, но дай мне хоть один шанс.

— Уже давала. Сто один.

— Ещё один. Ты не пожалеешь.

— Глеб, я возвращаюсь в Москву и выхожу на работу. Остаюсь жить в квартире Инги. К тебе я вернуться не могу. И да, давай разведёмся. — огласила своё решение Лиля.

— Хорошо, я ни на чём не настаиваю, пусть будет так. Просто разреши мне быть рядом. И с разводом давай повременим, прошу. Подумай об этом, Лилька. — продолжал упрашивать Глеб.

— Как хочешь. — пожала плечами она. — Всё равно это мало, что меняет. Мы не будем вместе.

Прошло два месяца.

Инга предложила подруге встретиться, так как девушки не виделись с её свадьбы, утонув каждая в своих хлопотах.

— Я смотрю, ты так уже неплохо наладила быт. — усмехнулась шатенка, взявшая фамилию второго мужа и теперь ставшая Красновой.

— Ну а как иначе. Конечно. — улыбнулась Лиля и поставила на стол тарелку с пирожными.

— Ой, это же твои фирменные, с вишней. — расплылась в блаженной улыбке подруга.

— Угощайся. Как там Аким?

— Неплохо. Сегодня у него важный разговор с Глебом.

— Это какой же? — девушка налила чай.

— Лиль, мы с Акимом решили переехать в Питер. Навсегда.

— Вот это новости… — Пантелеева поставила на стол чайник и сидела ошеломлённая.

— Ты же знаешь, мне хоть и пришлось привыкать к Москве из-за Ипатова, но моё сердце всегда там, в родном городе. И я всегда хотела жить там, а не здесь. Аким знал о том, что я тоскую и предложил переехать. Говорит, что очень хочет, чтобы мне было хорошо. А ему будет хорошо везде, где я буду рядом. — улыбнулась Краснова.

— Узнаю Акима… А как же твой Миляев? Отпустит тебя?

— Я уволилась уже. Знаешь, устала от этих богемных тусовок, от торгов и оценок. Ты была права, это не настоящее искусство. Хочу работать в музее. Хоть Эрмитаж меня больше не позовёт, они такие предложения дважды не делают, но в Питере полно других музеев. Куда то, да примут. С Кимом, знаешь, и жизни другой хочется. Так с ним хорошо, спокойно.

— Надо же, подруга, как ты изменилась. — улыбнулась Лиля.

— Любовь меня изменила. — подтвердила Инга.

— А Аким? Решил уйти из компании?

— Нет. Есть у него идея, открыть филиал в Питере. Вот, будут обсуждать. Не думаю, что Глеб готов терять так много и делить компанию. Да и зачем, выход то есть.

— Я тоже думаю, что он согласится создать филиал.

— А как ваши отношения? — осторожно осведомилась шатенка.

— Никак. Он встречает меня с работы, отвозит на работу, регулярно зовёт на прогулки и ужины, пытается чем-то помогать… Я уже не раз говорила ему, что не стоит этого делать, но он будто оглох. Прет как танк.

— Лиль, может передумаешь? Ну ты столько лет ему верила, спасала этот брак, давала шансы, вы столько пережили и теперь ты отказываешься от возможности счастья.

— Я боюсь, Гуся. Очень боюсь, что сейчас соглашусь, он потухнет, добившись своего и всё будет как прежде. Не хочу снова обжечься. Я этого не перенесу. И вообще, мне бы побыть одной, разобраться в себе.

— Сложно всё у вас… Но я на твоей стороне. Как тебе лучше, пусть так и будет.

Прошло ещё четыре месяца.

Стояла осень. В начале лета Глеб улетел в длительную командировку, откуда часто звонил Лиле и присылал сообщения. Не так давно он вернулся и вновь, как на боевом дежурстве, встречал её с работы и отвозил туда почти всегда. За редким исключением, девушке удавалось выбраться пораньше из дома или из музея и уехать самой. Мужчина не заговаривал об их отношениях, но неизменно был рядом.

В тот день Лилю вызвала в кабинет начальница и сказала о том, что в их музей, сотрудничавший с римской галереей Боргезе, поступило предложение об обмене опытом. И на роль сотрудницы, которая может поработать в Италии, начальница решила выдвинуть кандидатуру Лили, что была одобрена. Пантелеева с радостью согласилась уехать, давно желая сменить обстановку.

Трамвай ехал мимо аллеи осеннего парка. Девушка освободилась с работы раньше и добиралась сама, радуясь этому случаю. Хотелось подумать. Она прислонила голову к стеклу и смотрела на город. Листва, осыпающаяся с клёнов, стелилась красивым жёлтым ковром. Осень разукрасила деревья, и даже сероватое, хмурое небо не могло испортить впечатляющей картины, которую создавали разноцветные отголоски прекрасной, пушкинской поры.

Лиля смотрела в окно и вспоминала их с Глебом свадьбу, которая тоже была сыграна вот такой, красивой осенью. Тогда тоже кружилась вокруг подстрекаемая ветром листва, по небу гуляли тучи, но девушка была счастлива и полна надежд на то, что её брак, всё-таки, будет счастливым, ведь она так любила этого мужчину! Так любила…

Пантелеева по прежнему осознавала, что и сейчас любит мужа. Ну конечно, конечно этим сильнейшим чувствам никуда не деться, а её болезнь вопреки ожиданиям не только не разрушила их, а очень укрепила. Глеб переменился, и с наступлением болезни стал таким внимательным, заботливым, нежным и буквально вытащил её с того света, практически против лилиной воли. Она не узнавала его: куда-то, вдруг, делся этот холодный, отстранённый мужчина, которому Лилия и вовсе давно была не нужна. Да и после её выздоровления, уж сколько прошло времени, а он неустанно находился рядом. Вроде и молчал, но в его глазах всё время читалась просьба о новом шансе. Во взгляде постоянно отражались нежность, забота, надежда и любовь… Но любовь ли это? Этот вопрос мучал Лилю всё время. А может просто жалость или проснувшаяся, невыраженная за все годы признательность? Как понять? Как не ошибиться снова? Ведь, однажды, ошибка уже стоила ей совсем загубленной жизни…

Что было в её судьбе? Одна большая любовь, держащаяся «на честном слове» и её чувствах, порывах, мольбах и бесконечных попытках начать сначала, а в остальном: немыслимо много боли, страданий — её, Акима, самого Глеба, его матери, разрушенных надежд, подорванной, динамитом предательств, веры, нежелание жить, мучения, слёзы, страх… Словом, плохого, мрачного, грустного, было в разы больше, чем хорошего.

Девочка из детдома, рано потерявшая трагически погибших родителей, сама пробивавшая себе путь в лучшую жизнь… Что она видела по итогу? Мужа, который её никогда не любил, боль, страдания, несчастного, вечно преданного ей Акима, которого, на свою беду, так и не смогла полюбить она, и, который, слава Богу стал счастлив, и разрушевшиеся впоследствии мечты о собственном счастье? Болезнь и близость смерти, хватающей за руку? Только на краю пропасти Лиля смогла получить от Глеба хоть немного заботы и ласки, о которой так мечтала всегда… Но стоит ли верить теперь?

Девушка понимала, что по прежнему боится.

Трамвай остановился и она сошла, быстро начав идти в сторону дома.

— Лилька! — знакомый голос за спиной.

«И когда он успел сюда по пробкам?» — подумалось ей. Пантелеева обернулась.

— Лилька, а я приехал в музей, мне сказали, ты ушла. — Глеб подошёл ближе и протянул ей букет цветов.

Была пятница. За всё это время он будто снова возродил ту самую традицию и каждую пятницу привозил Лиле цветы.

— Ушла. Сегодня ушла раньше. — она взяла букет. — Спасибо.

— Может поужинаем вместе? Пятница же. — с надеждой в глазах спросил Пантелеев.

— Глеб, я уезжаю скоро. Работать и жить в другую страну. — решилась сказать девушка.