Итак, итоги проведенных выше наблюдений свидетельствуют, что формально-типологическую классификацию древнерусских городищ нельзя механически совместить с реально существовавшими социально-историческими видами поселений. Те или иные плановые схемы оборонительных линий, особенности их расположения на местности являлись общими для всех хронологических периодов и всех областей Руси. Сходными приемами укреплялись и поселки площадью в сотни или несколько тысяч квадратных километров и гигантские селения, раскинувшиеся на десятках гектаров. Некоторые частные отличия, преобладание какого-либо типа-варианта укрепленных поселений говорят лишь о местных традициях оборонного зодчества (Раппопорт П.А., 1967б, с. 194–203).
Очевидно, что для обоснованного суждения о социальном облике конкретного поселения нужны дополнительные данные. Ими являются материалы стационарных археологических раскопок. Однако, прежде чем обратиться к ним, необходимо более детально разобраться в вопросе о социальном членении древнерусских поселении вообще, и укрепленных в частности. При этом следует учитывать, что социальная типология поселений, построенная на базе современных научных представлений, не обязательно соответствует исторически сложившимсяадминистративно-хозяйственным типам средневековых поселений.
Типы укрепленных поселений по данным письменных источников. Процесс феодализации Руси, постепенно изживавший и видоизменявший старые родо-племенные порядки, порождал на местах сложное переплетение общественных отношений и динамичную, пеструю мозаику не однородных по социальной структуре поселений, переходивших в своем развитии из одной категории в другую (Пашуто В.Т., 1966, с. 98). Письменные источники, как правило, не акцентируют внимание на этих различиях. Городами назывались все укрепленные поселения и даже временные, полевые укрепления. Конечно, летописцы и их современники хорошо знали разницу в общественно-политическом и экономическом статусе Киева, Чернигова, Новгорода, Галича, Суздаля, Смоленска и десятков мелких городков, разбросанных по всей Руси, хотя и не всегда фиксировали ее в специальных терминах.
Впервые четкое противопоставление старших городов (столиц земель-княжений) младшим обнаруживается в известиях второй половины XII в. Зависимое положение вторых определяется термином «пригород» и вытекает из их обязанности «по правде» подчиняться решению веча столичных городов. Таким образом, в указанное время получает правовое оформление возникшее ранее подразделение древнерусских городских центров на старшие города и пригороды. Судя по уже упоминавшимся грамотам Смоленской епископии, считались пригородами и несли особые «городские» повинности далеко не все укрепленные поселения, даже не все центры судебно-податных округов-волостей.
Летописи знают и частновладельческие «города»: укрепленные селища, принадлежавшие на основе вотчинного права духовным и светским феодалам. Таковы Гороховец на Клязьме — город Владимирской епископии; город Чурная (Чурнаев) с острогом и двором в Поросье; Деревич, Губин, Кобуд, Кудин, Божский, Дядьков — города «Волховских князей». Сохранились сведения о владельческих селах с укрепленными дворами-усадьбами («Игорево сельцо» под Новгородом-Северским). Наконец, из летописных рассказов о княжеских усобицах и борьбе с половецкими набегами на Русь можно заключить, что по рубежам княжеств на стратегически опасных направлениях строились сторожевые города-крепости, населенные военными гарнизонами. Примером здесь служат цепочки укрепленных пунктов (Ромен, Синец, Кснятин, Лубен, Спинород, Желни, Воинь, Товаров, Дверен, Корсунь, Богуслав, Юрьев) но берегам рек Сулы и Роси.
Следовательно, летописи и актовые материалы XII–XIII вв. хотя и именуют городами почти все укрепленные поселения, но иногда выделяют среди них «старшие города» — столицы самостоятельных земель-княжений, «младшие города» — пригороды, сторожевые города крепости, частновладельческие города, укрепленные центры рядовых волостей и погостов, феодальные усадьбы-замки. Налицо иерархия поселений разных социальных категорий, объединенных системой феодальных отношений административно-хозяйственного подчинения. В каждом княжестве имелся одни крупнейший центр — столица, окруженный менее значительными центрами-пригородами, в округу которых входили еще более мелкие волостные центры. Рядом с ними существовали частновладельческие города и усадьбы-замки — центры феодальных вотчин. Порубежные сторожевые крепости дополняют общую картину, но, помимо военных обязанностей, им, по-видимому, принадлежали и определенные административно-хозяйственные функции.
Однако 70 % древнерусских укрепленных поселений вообще не упомянуты в письменных источниках, а о многих других, попавших на страницы летописей, не известно ничего, кроме названия. Поэтому лишь детальный анализ археологических данных из раскопок самых различных памятников (как летописных, так и «безымянных») с последующим сравнением полученных результатов может выяснить объективные критерии — признаки, характерные для близких по социальному облику поселений.
На пути подобного исследования стоят определенные трудности. Вопрос заключается в принципах отбора исторически значимых, существенных признаков из массы общих случайных и второстепенных материалов. Необходимо, хотя бы в предварительном порядке, установить: какие из археологических характеристик отражают социально-экономические особенности изучаемых поселений? Сделать это нельзя, не раскрыв содержания таких понятий, как город, волостной центр, феодальная усадьба-замок. Особенно важно уточнить представления о древнерусском городе — социально наиболее сложном типе поселений.
Содержание понятия «древнерусский город». В современной исторической науке русский средневековый город рассматривается как торгово-ремесленное поселение с оформившейся или формирующейся городской (посадской) общиной (Водарский Я.Е., 1971; Карлов В.В., 1980). Однако на практике понятие «древнерусский город X–XIII вв.» и «центр развитого ремесла и торговли» превратились почти в синонимы, так как обнаружить сколько-нибудь явственные следы существования особых городских общин не позволяет состояние источников. По материалам раскопок и сведениям летописей утвердилось представление о типичной для древнерусских городов социально-топографической структуре: княжеско-дружинный детинец и примыкающий к нему торгово-ремесленный посад (окольный город). Сложная планировка поселений (детинец плюс укрепленный посад) рассматривается как его важный «городской» признак.
Поискам следов ремесленной деятельности для подтверждения городского характера исследуемых памятников уделяется много внимания. Но опыт длительных раскопок в различных местах показывает, что вероятность обнаружить на исследованных площадях внушительное число производственных комплексов невелика. Даже в Новгороде, где вскрыта площадь более 2 га, а культурный слой (мощность свыше 6 м) обладает исключительными консервирующими свойствами, зафиксировано около 125 мастерских X XV вв. (Янин В.Л., Колчин Б.А., 1978, с. 27). В Киеве за все годы работ их найдено около 30 (Толочко П.П., 1970, с. 151). И это в крупнейших городах Руси, где существование собственного высокоразвитого ремесла не вызывает никаких сомнений. Для большинства ныне изученных памятников, претендующих на роль городских центров, количество исследованных мастерских не превышает трех-пяти на несколько столетий. Поэтому аргументированно ответить на вопрос: сколько и какие виды ремесла типичны для города и отличают его от феодальной усадьбы, военной крепости или погоста, трудно. Значит, служить основным, а тем более единственным критерием городского характера поселения археологически уловимые следы ремесленной деятельности не могут.
Определенная узость подхода к древнерусскому городу только как к центру развитого ремесла и торговли вполне очевидна. Сосредоточив внимание именно на экономической, торгово-ремесленной функции городов, Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин, А.М. Сахаров, П.Г. Рындзюнский и другие исследователи не отрицали у них наличия иных весьма существенных функций: военно-политических, административно-хозяйственных, культурно-идеологических. Комплексный подход к городам Руси эпохи раннего феодализма и перехода к развитому феодальному строю как к особому многофункциональному социально-экономическому явлению представляется весьма перспективным.
