В 1822 г. на Старорязанском городище был найден знаменитый клад золотых украшений, сразу привлекший внимание к памятнику. В 1838 г. здесь были начаты Д. Тихомировым раскопки, увенчавшиеся открытием фундаментов Борисоглебского собора. В конце XIX — начале XX в. исследования были продолжены по поручению Рязанской Ученой архивной комиссии А.В. Селивановым, А.И. Черепниным и В. Крейтоном. Были обнаружены остатки второго собора — Спасского и траншеями вскрыты участки Южного городища между двумя храмами. В 1928 г. в Старой Рязани работал В.А. Городцов. Ему принадлежит честь открытия рязанских жилищ.

С 1945 г. археологическое изучение города вела экспедиция под руководством А.Л. Монгайта (1955). В 1971 г. экспедицию возглавила В.П. Даркевич. Ей удалось найти фундаменты третьего, Успенского собора, изучить стратиграфию и хронологию памятника, исследовать различные типы жилищ и хозяйственных построек. Первоначально больше внимания уделялось более древнему Северному городищу. С 1966 г. исследования ведутся широкими площадями и на Южном городище (основная часть города) и на неукрепленном подоле у реки.

Благодаря длительным стационарным исследованиям ныне Рязань является одним из хорошо изученных древнерусских городов. В начале XI в. было основано Северное городище. От берегового плато глубоким рвом и валом отрезали северо-западную оконечность мыса (около 3 га). К середине XII в. уже сложилась уличная планировка. С утверждением в Рязани княжеского стола укреплениями обводится огромное Южное городище (около 40 га). Характерно, что на его месте до второй половины XII в. не было никаких поселений. На будущей территории города располагался могильник XI — начала XII в. Вместе с тем у берега Оки уже существовало обширное неукрепленное селище-посад. До самой гибели Рязани в 1237 г. Южное городище так и не было сплошь застроено. Жилые кварталы тяготели к берегу р. Оки, а остальная площадь поселения заселялась пятнами. Ее планировка только еще формировалась. Можно полагать, что осевой магистралью в Рязани была улица — дорога, пересекавшая весь город с юга на север. Другие улицы подходили перпендикулярно к ней из ворот в восточном валу окольного города. Как и в других городах, застройка Рязани осуществлялась усадьбами. Одна из таких богатых усадеб начала XIII в. исследована экспедицией у западного края поселения. Большой владельческий наземный дом был окружен хозяйственными и производственными постройками, жилищами слуг. По границам усадьбы прослежены канавки от частокола. На усадьбе феодала и вблизи от нее найдено несколько кладов с великолепными серебряными украшениями.

Раскопки последних лет во многом изменили существовавшие о Рязани представления. Оказалось, что основным типом жилищ здесь были большие срубные наземные дома. Многие углубления, считавшиеся раньше полуземлянками, на самом деле являлись подпольными ямами. Среди огромной коллекции вещей выделяются прекрасные образцы произведений прикладного искусства из драгоценных металлов, предметы с надписями, привозные вещи. Обнаружены ремесленные мастерские: домница, гончарные горны, ювелирная, костерезная и пр. Найдены также братские могилы защитников города 1237 г.

Социологически замок — это владельческое феодальное поселение (резиденция), обычно укрепленное и являющееся центром вотчинных владений. Археологически замковый характер городища становится возможным определить только после вскрытия всей его площади, когда выявятся его отличия от погоста, монастыря или укрепленного села. Поэтому проблема русского средневекового замка может быть поставлена широко только в результате будущих значительных раскопочных работ; в настоящее время приходится ограничиться отдельными примерами.

Слово «замок» — очень позднее, вошедшее в современный русский литературный язык из наречий западных губерний России под воздействием польского «zamek».

Понятию замка в языке русских летописей X–XIV вв. частично соответствовали слова «градъ» и «дворъ».

«Град» — общее обозначение укрепленных городов, замков и всяких укреплений вообще, вплоть до временного прибежища во время осады — так у галичан в 1219 г. «бе град створен на церкви», а киевляне на последнем этапе штурма города Батыем в 1240 г. «создаша пакы другий град около святое Богородице (Десятинной)» (ПСРЛ, т. II, с. 785).

Более полно нашему понятию замка отвечает летописный термин «двор», которым обозначались и загородные замки («не имея себе двора близ княжа двора…» Даниил Заточник) и городские дворы князей, бояр и простых горожан.

Дворы-усадьбы простых горожан не имеют отношения к теме замка, но вкрапленные в городскую среду дворы феодалов с этой темой связаны, так как все большие русские города средневековья представляли собой как бы коллективный замок земельных магнатов всего княжества, что сочеталось с наличием у этих феодалов загородных замков на периферии княжества. Так боярин Чудин, один из авторов Русской Правды, был, по всей вероятности, владельцем замка-городка Чучина, расположенного на Днепре, а городище XI–XII веков на Иван-Горе убедительно связывают с именем крупнейшего киевского боярина (ум. в 1106 г.) Яна (Ивана) Вышатича.

В таком огромном городе, как Киев, были дворы великого князя, сочетавшие функции резиденции государя и жилого дворца, были и загородные «красные дворы» в окрестностях столицы (у Всеволода Ярославича на Выдубичах, у его внука Юрия Долгорукого — за Днепром). В Киеве находились дворы почти всех княжеских династий Руси: Изяславичей в Михайловской части Киевской Горы, Святославичей на Подоле («Чурилов двор», воспетый былинами), дворы Мономашичей и даже полоцкой династии (Брячиславль двор, упомянутый в связи с событиями 1068 г.). В срединной части столицы находились дворы крупнейших бояр, служившие топографическими ориентирами: Гордятин двор, Бориславль двор, Коснячков двор (владелец его — один из авторов Русской Правды). В столице были дворы тысяцких и даже сотских (1113 г.), которые к этому времени уже выделились, очевидно, из общей княжеской гридницы. Такими же городскими замками по существу были и дворы новгородских бояр, хорошо изученные Новгородской экспедицией. Все эти городские дворы-замки по своей экономической и социальной сущности вполне отвечали понятию феодального замка, но они настолько связаны с жизнью города, что их нельзя изъять из рассмотрения самого города и, кроме того, они не являлись непосредственно центрами вотчин, микростолицами вотчинных микрогосударств, т. е. были лишены одного из основных признаков феодального замка.

Переплетенность и взаимосвязанность темы замка с темой города подтверждается еще и тем, что многие замки X–XI вв. еще на протяжении существования Киевской Руси превращались в городки и в настоящие города, обрастали посадом, ремесленными участками, новыми концентрами укреплений. Таков, например, упомянутый выше Чучин, таковы Любеч, Мстиславль, Вщиж и многие десятки других русских «малых городов» XI–XIII вв., выросших из небольших замков. Во всех случаях, когда название городу дано от имени князя и имеет притяжательную форму, мы вправе считать, что город образовался из княжеского двора, замка (который, может быть, даже не всегда был постоянной резиденцией). Таковы, например, Ярославль (подразумевается «Ярославль город» — город Ярослава), Володимерь, Изяславль, Ростиславль, Ольгов, Малин, Борисов, Михайлов, Глебль и т. п.

При перерастании замка в город его первоначальная основа превращается в «детинец», в главную, аристократическую по своему составу, часть города, снабженную самостоятельным кольцом укреплений (позднее — «кром» или «кремль»).

Первичная фаза развития периферийных вотчинных замков известна нам плохо. Некоторые сведения дают раскопки на Волыни и в Прикарпатье (Ю.В. Кухаренко, И.П. Русанова. Б.А. Тимощук). Возможно, что прообразом раннего замка является небольшое городище Хотомель (близ устья Горыни), датируемое VIII в. (Седов В.В., 1982, с. 90–91, 197).