И, вот 3 октября разрешение было получено. Центральный комитет дал добро на возвращение в Питер.

Квартира не понравилась Якову Карловичу. Хоть и с эркером, но, слишком уж узка была гостиная. Боялся; супруга пожурит его за необдуманную покупку. Требовалось ей место для инструмента. Часто музицировала.

Впоследствии узнал; в этом доме поселился Рерих с семьёй. Был знаком с ним по Кексгольму, где тот в 1907 году, путешествуя по Финляндии снимал у них часть дома.

Долго не мог сопоставить эти глаза с теми, что видел теперь у лидера большевиков, на фотографиях в газетах, где те обрели смелость человека на деле доказавшего свою скрытую миссию. Какая-то непонятная ему сила, оттолкнула его тогда от этой квартиры. Буквально через неделю решился на покупку той, пусть и более дорогой из-за своего расположения, куда теперь собственно и стремился добраться.

Понимал теперь, не смог бы жить в доме, где скрывался этот неприятный человек.

Начал брать с собой сына в открытое море, ловить рыбу. Уходили далеко от берега, иногда доходя до Шведских шхер. Многому научился Яков у своего отца. Мог не только ставить паруса, но и управлять двухмачтовой шнявой.

Тридцать футов в длину, имела совсем небольшую осадку, что позволяло увести на ней большой улов. А, это уже зависело от опыта, и особого чутья отца, что не всегда приносило удачу. Но не расстраивало. Яков знал; лучше, чем отец, никто не чувствует Кадетринский пролив, что отделял материк от Дании. Да и правее, в сторону острова Борнхольм, море было исхожено вдоль и поперёк. Знал, где прячутся стаи Балтийской сельди.

Иногда, в прибрежных островных водах шёл в сети большой Борнхольмский лосось. Будто чувствовал отец под толщей воды стаи судака.

И, хоть шторма так же оставались опасны для их шнявы, уверенней ощущала себя на борту её команда.

У них в рыбацкой деревне издревле ходили слухи о Датских пиратах. Более того, всегда считалось; их предки, в каком поколении не указывалось, были пиратами, держа не только Кадетринский пролив, но и всё юго-восточное побережье Дании, вплоть до Швеции под контролем.

Это вовсе не говорило, что каждый ганзейский, крупный трёхмачтовый, торговый когг подвергался нападению. На всех пиратов не хватало. Именно этот факт и давал надежду на удачу. Крупные торговые корабли, как правило отбивались от нападений. Мелкие, отдавали товар добровольно. Но, сама торговля от этого не прекращалась. Те купцы, что были победней, исчезали из поля зрения, богатые же не унывая продолжали рискованную работу, понимая; не каждый раз жребий падёт на их собственное, или зафрахтованное судно.

Среди множества пиратских кораблей, иногда находились и кровожадные команды, не желающие оставлять свидетелей своих грабежей. А, расставаться наряду с деньгами ещё и с жизнью никому из купцов не хотелось. Поэтому казнь для пойманных морских разбойников была не только суровой, но и не позволяющей им больше никогда вернуться к своему любимому делу. Ведь без головы мало кому удавалось ещё хоть, что-то сделать. За исключением Штёртебекера, что умудрился пройти без неё какое-то расстояние.

Прежде исполнения приговора договорившись с бургомистром города о том, что тот помилует ровно столько человек его построенной в ряд пиратской команды, сколько сумеет пройти вдоль будучи лишён головы. Что и было проделано отважным при жизни, не менее решительным после смерти пиратом. И, если бы не выставленная ему палачом нога, прошёл бы гораздо больше, спася тем самым всю свою команду.

Но, не сдержал своего слова бургомистр, казнив всех. Слишком уж сильно досаждали пираты торговле, не давая наполняться городской казне.

Но, времена Витальеров давно уже прошли. И, те, что встречались торговыми коггами в море не были так коварны, как их предшественники, но, при этом наносили не меньше вреда морской торговле.

В этот солнечный, но, ветреный день, возвращались от берегов Борнхольма, полные жирного лосося. Богатый дал им в этот раз улов Господь. Благодарили Бога за его милость к ним.

Не ублажая больше себя выпивкой, Астор не гнался за богатством. Работал впрок. Мечтал теперь о двух шнявах. Но, не видя себя ещё на суше, подумывал; кто бы мог управлять второй. Хотелось иметь ему за штурвалом второго судна старшего сына, что сам бы правил своим кораблём. Но, не имел столько денег, да и побаивался доверить ещё отроку такую ответственную работу.

Присматривался к нему, стараясь, как можно больше дать знаний, многое поручал, но всегда при этом был рядом. Как же справится его Яков со всеми трудностями, если останется один на один со стихией? Побаивался ответа на поставленный самому себе вопрос, но, теперь, когда не пил, взял в команду братьев; Брунса, родного, со старшим сыном и Альфа двоюродного. Помогая тем самым семье, видел, как растут доходы. Грели его сердце, но тревожили душу. Чувствовал; стремится сын из дома. Ищет нечто большее, чем суровая участь Рюгенского рыбака.

Вдали прямо по их курсу виднелся торговый корабль, флаги которого с большого расстояния сложно было разглядеть. Такой роскоши, как подзорная труба у него отродясь не было, только мечтал приобрести.

Но, то ли показалось опытному взгляду моряка, то ли действительно, наперерез двигалась маленькая, еле различимая точка.

– Ну-ка Яков, глянь вон туда, – указал сыну рукой.

Невольно повернули голову в том направлении и другие члены команды.

– Похоже, тот корабль, что поменьше хочет догнать менее тихоходный, купеческий.

– Давненько не приходилось слышать, что-либо о пиратах в наших краях, – заметил Брунс. Он был старше на пару лет. Средний брат, родившийся до Астора, умер через месяц после появления на свет.

– Думаешь они? – хмуро произнёс Альф, взяв правее замеченных перед собой кораблей. Да и так ближе было до рыбацкой деревни.

– Сомнений нет.

– Не наше дело. Пойдём стороной, по ветру, – заключил Астор.

Никто не возражал. Теперь, когда у Астора дела пошли лучше, видать сам Господь помогал ему, указывая, где больше рыбы может взять из морских глубин, не желали противиться его удаче.

– Помню отец мой рассказывал …, – начал Альф.

– Силён на сказки Ганс, – перебил Брунс.

– Должен же быть в семье свой сказочник, так пусть будет им наш дядя, – лёгкая улыбка показалась на лице Астора.

– …Так вот, лет двадцать назад видел он пиратов в этих краях. И не это так страшно оказалось, а то, что стал невольным свидетелем их разбоя.

– Ты это на что намекаешь? – передал штурвал сыну Астор, подсев к двоюродному брату, раскуривая свою трубку.

Тут же к Якову подошёл его брат Конрад, и Гвидо, сын Брунса. Альф пока не брал своего сына из-за малого возраста.

– Дай мне править, – взялся рукой за штурвал Гвидо. Он был не менее высок чем Яков, такой же худой, с светло серыми глазами, что отдавали здесь, в открытом море голубым.

– Держи, – легко отдал управление шнявой двоюродному брату, зная; отец не будет ругать, видит; контролирую ситуацию, не отхожу далеко.

– Потом моя очередь, – заявил Конрад. Был младше на пару лет. Тянулся за отцом в море. Но, слишком маленьким считал Яков своего родного брата.

– Рановато тебе ещё, – разрушил надежды Яков.

Поймав на себе ещё и строгий взгляд отца, насупился, но не стал возражать, присев на шпангоут. Действительно был ещё совсем ребёнок. В отличие от Якова, полноватый, с зеленоватыми в маму глазами.

Достал и свою трубку, раскурил её Альф, затем продолжил:

– Я не намекаю. Просто говорил мне отец, что тогда прямо на них пошёл пиратский фрегат. И скорость у него была большая, не то, что у их старенькой шнявы. Даже не пытались уйти. Просто шли по ветру.

– И, что же сделали с ним пираты? – заинтересовался и Брунс.

– Ну, раз мы все наблюдаем Ганса в целости и сохранности, видать ничего плохого. – выпустил дым Альф.

– И всё же, – смотрел ему в глаза Астор. Чувствовал недоброе, хоть и поставил шняве курс, как можно правее.