– Считаю, – переминался с ноги на ногу Паша.

– Ну, где же твоя решительность?

Не давали Шведы спокойно строить новый город на месте старых поселений, городков и своих древних имений. Пусть и спорными считались эти земли, не хотели упускать их из своих рук, видя, как стремительно на их глазах развивается противник.

И, вот уже первые кораблестроительные верфи заложил Пётр на маркизовой луже, в Кроншлоте. Понимал; следует идти на Выборг. Был этот город ему, как кость в горле. После неудачной осады, не имея представления о расположении города в 1706 году с суши, в 1710-ом, решился на осаду повторно ещё и со стороны залива, с помощью флота. Но, не столько массовостью желал сломить сопротивление этого города, что являлся морской базой для Шведа, мешающего ему планам на Балтике, сколько великой злостью и ненавистью к старому врагу.

Являясь одной из самых сильных крепостей Швеции, гарнизон которой насчитывал около четырёх тысяч человек, Выборг так же имел хорошую артиллерию, исчисляющуюся 141 пушкой, 8 мортирами, и 2 гаубицами.

4 (15) февраля в своём письме к послу в Дании Долгорукову попросил Пётр оповестить датчан о своём намерении начать блокаду Выборга зимой, дабы приступить к штурму весной.

Командование осадным корпусом решил возложил на генерал-адмирала Апраксина. Его помощниками назначил; Петербургского обер-коменданта, генерал-майора Романа Брюса, генерал-майора Беркгольца, и бригадира Чернышёва.

Осадный корпус состоял из 12 пехотных и 4 драгунных полков, общей численностью 13000 человек. Осадная артиллерия насчитывала 24, 12-ти фунтовые пушки, и 4 мортиры. Что было очень мало по сравнению с вооружением Выборгской крепости.

– С открытием навигации группу осадных войск можно пополнить. Пока же следует начать инженерные работы, одновременно обстреливая крепость, – уверял Апраксин.

Доверял ему больше всех остальных, так, как был Фёдор Матвеевич спокоен, уверен в себе и немногословен. Такие качества нравятся не только царям. К тому же глаза его будто видели наперёд все предстоящие сражения, предвидя потери, или победы. Всегда в них таилась некая грусть, что уживалась с искоркой иронии.

15 марта на Котлине произвел смотр войск, приготовленных для осады Выборга. На следующий день, обходя отряды Шведского генерала Либекера, что были в районе Карельского перешейка, корпус выступил в поход по льду Финского залива.

Переход был очень сложным. Сильные морозы, не позволяли передвигаться быстро. Только 21 марта оказались под Выборгом. Ради достижения эффекта внезапности Апраксин, обойдя Берёзовые острова, по северному берегу Выборгского залива вывел войска на дорогу из Выборга в Гельсингфорс, тем самым отрезав город с юго-запада.

В тот же день, пехотные и драгунский полк Чернышова подошли к предместьям города с северо-западной стороны. Теперь Выборг был отрезан от Финляндии. Но, завязался бой с двумя Шведскими полками. Не выдержав натиска русских, отступили в крепость.

Овладение посадом позволило подойти вплотную к городу со стороны крепостного моста и замка «Высокий Герман». Тут же Апраксин составил план размещения сил.

– Начинай рыть окопы на берегу пролива, перед Выборгским замком, до самого края косы. За ними, в тылу строй два шанца, для предотвращения нападения Шведов со стороны Финляндии, – приказал Апраксин генерал-майору Роману Брюсу, командование этим участком возложив на него.

План осады крепости тут же отправил Петру.

Безотлагательно ответил ему:

– Одобряю. И впредь держи меня в курсе всех стратегически важных планов.

Вскоре Апраксин принял решение; основные силы при осаде крепости сформировать со стороны западного направления, так, как именно там укрепления имели самый слабый вид. Так же согласовал с царём. Хоть и видел обстановку на месте лучше, старался держать в курсе всех стратегически важных планов, так, как знал; не меньше его переживает Пётр за исход осады города.

Не верили защитники, что русские, смогут взять их неприступную, как считали крепость. Именно в Выборге рассчитывали задержать их продвижение в Финляндию, упорно готовясь к обороне крепости и города.

Начав осаду с инженерных работ, Апраксин особо следил за сооружением траншей и артиллеристских позиций, частенько посещая Брюса. Со стороны пролива работы разбил на два участка; напротив, замка, и по протяжённости косы. Со стороны строящегося Петербурга так же производились в двух направлениях, вдоль бастиона «Европа» и напротив бастиона «Панцерлакс».

Но, перевес прицельных орудий оказался на стороне Шведов. За первые десять дней по крепости было сделано 966 выстрелов. Шведы ответили 3033. В дальнейшем данное несоответствие выросло со стороны противника.

Учёт собственных выстрелов, как и со стороны нападающих вёлся с высокой пунктуальностью. Делалось это для сравнения потерь, своих и противника, что сопоставлялось пропорционально разрушениям.

– Генерал-адмирал смею доложить, с нашей стороны по противнику сделано 2975 выстрелов из мортир и 1531 из пушек. Шведы же, выпустили по нам 399 из мортир и 7464 из пушек. Смею заметить; стрельба из наших пушек из-за малого калибра не приносит большого вреда противнику, – докладывал Апраксину Брюс. Его человек из числа бомбардиров вёл точный учёт всех залпов.

Подходил к концу первый этап осады. Все ждали, когда тронется лёд, и по морю придёт подмога. А, пока Апраксин писал царю; – «трудим бомбами сколько можем, а пушки нам мало помогают, понеже зело мало и легки; когда мы начнём стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет».

Шведские батареи на городской стене отстояли от Русских на расстоянии мушкетного выстрела. 2 апреля писал царю: – «неприятели, государь, противу нас сделали три батареи и стреляют по нашим батареям зело жестоко и цельно; одну пушку у нас разбили так, что стрелять не можно, а другая раздулась от многой стрельбы. Всего государь, у нас осталось на батареях 10 пушек».

8-го апреля Апраксин докладывал Петру; – «делаем последние батареи, и неприятели нам зело мешают».

– Практически нет никакого результата от нашей слабой артиллерии, да и быстрая убыль личного состава говорит только об одном – самое время идти на штурм, – предложил Брюс, вечером, за ужином, в одном из тёплых помещений свежеотстроенного шанца, где имелась простенькая, сваленная из гранитных камней печка.

Был сейчас без парика. Большой лоб, увеличенный ещё и за счёт растущей благородной залысины, что подчёркивали зачёсанные назад, вьющиеся волосы. Не маленький, заострённый нос. Старающиеся разглядеть самую суть глаза. Всё в его лице говорило; горит желанием быть полезным в осаде города. С нетерпением ждёт, и сделает всё возможное для того, чтоб стены его пали как можно скорее.

На огонёк зашёл Апраксин, самое время было озвучить давно созревшее, не только в его голове решение.

– Наши укрепления построены основательно. Это говорит врагу, что не собираемся уходить из-под стен осаждённого города, так как пришли за победой. Но, внезапность творит чудеса, – поддержал Брюса французский инженер, полковник Лапатриер.

– Надо застать их врасплох. Пусть и потеряем людей, но внезапность поможет взять город. Если наша артиллерия не в силах проломить стены, то их эскалация способна сотворить чудеса, – так же был заодно и генерал-майор Бергольц.

– Признаться, господа, одного мнения с вами. Но, не возьму на себя ответственность не уведомив об этом царя, – выслушав офицеров, категорично заявил командующий осадой Выборга, генерал-адмирал Апраксин.

Пётр, получив вскоре от него доклад о возможном штурме, остался при своём мнении, считая его применение слишком ранним.

Но, продовольствие стремительно кончалось. В случае не открытия навигации, осада города могла быть прекращена.

6 мая начался дрейф льдов у берёзовых островов. В надежде опередить Шведскую эскадру Пётр возглавил ледовую проводку в сторону Выборгского залива, ведя за собой эскадру, находился на корабле адмирала Крюйса. Рвался вперёд, хотел ещё до начала самого сражения ощутить, проникнуться вольным духом ожидающего его штурма города. Был уверен в своём решении; исконно Русские земли отвоёвывал у Шведа, всегда так и норовящего подобрать обронённое с Новгородского воза.