Проснулась первой. Смотрела на отца. Как тот спит. Не храпел. Да и не знала ещё, что это такое. Единственное чего ей хотелось сейчас – это подойти к окну и посмотреть на башню. Нет не который час интересовало её прежде всего, а то, скоро ли раздастся бой часов.

Тихо встала и подошла на цыпочках, стараясь, чтоб ни одна доска на полу не скрипнула.

Ещё несколько минут и часы начнут бить. Как ни старалась бабушка, не могла научить внучку определять время по часам. Только лишь счёт, да и то, всего лишь до десяти получался у неё. Но, Лера уже умела отличать минутную стрелку от часовой. И теперь видела; почти целых полчаса осталось до того момента, как часы начнут бить.

Ждала.

Но, вернувшись в постель, уснула опять.

Вздрогнув, проснулась от первого удара. Показалось; проспала ещё целую ночь, хоть и знала; всего полчаса прошло с того момента, как подходила к окну.

Загибала пальцы на руках, чтоб не сбиться.

Шесть.

Раскладушка заскрипела. Папа переворачивался на бок.

Семь,

Укрылся с головой.

Восемь,

Снял с головы одеяло. Посмотрел на дочь.

Она тут же спряталась под своим, сдерживая улыбку.

Часы больше не били.

– Сегодня я за тобой не буду заходить.

– Почему? – вынырнув из-под одеяла, испуганно спросила.

– Потому, что я уже тут, – улыбнулся отец.

– Ответная улыбка поползла по лицу дочери.

Всегда думала, почему родилась в России. Как только начала что-то понимать в жизни, задумалась почему создаёт свои игры таким образом, что подразумевают держаться от остальных в сторонке. Нет, не избегала других детей. Не понимала ещё почему, но, каждый раз, когда кто-то просился в её игры, видела, не только не принимают её замыслов, но и норовят разрушить все её песочные «города», выкорчевать «деревья», сделанные из цветочков кустарника, что рос на узкой полоске земли вдоль забора детского сада, находящегося в двухэтажном, с облупившейся штукатуркой, «стекающим» по склону бывшей скалы, а теперь улицы, дому.

Не догадывалась тогда, для того чтоб занять себя, в отличие от других детей ей ничего не требовалось, кроме того, что могла дать сама окружающая её природа. Круглые, омытые Балтийскими штормами камни, когда-то бывшие осколками гранита, остатки старого штакетника, коробок из-под спичек – всё это словно невзначай подбрасывал ей сам город, будто говоря; – Для того, чтоб создать что-то не требуется использовать уже созданное кем-то, достаточно всего лишь подобрать то, из чего и состоит мир, ведь у него так много составляющих. Гораздо больше, чем то что создали люди, живущие в нём.

После детского сада, по пятницам, стал иногда приводить Леру к бабушке. Да и он находился ближе к её чем к маминому дому. Там оставались до вечера субботы.

Нравилось ночевать в этом старом доме. Любила его больше чем тот, где жили всей семьёй.

У них была своя комната в квартире маминых родителей, приехавших из Киева. Как востребованные специалисты, они получили трёшку в новом доме. Это было слишком много в те времена для семьи из трёх человек. Степан Григорьевич был перспективным работником, и на север согласился ехать только убедившись в наличии третьей комнаты, которая, впрочем, так и осталась гостиной. Лера, не любила её, особенно из-за телевизора, что занимал самое лучшее место, организовывая вокруг себя всю мебель, с чем не могла согласиться.

Небольшого роста, коренастый, лысеющий спереди и от того с большим лбом казался уверенным в себе человеком, никогда не меняющим своих решений. На фоне этого врождённое немногословие придавало ему некую суровость.

Боялась своего деда, веря ещё в соответствие внешнего вида и, как правило скрываемых людьми истинных, внутренних качеств. Он же, в свою очередь, догадываясь об этом, ничего не мог сделать лучше, как иногда подарить внучке «билетик», как он говорил, протягивая ей аккуратно сложенную вдвое «трёшку», а, изредка даже и «пятёрку».

Мало тратил на свои нужды, старался откладывать на значимые покупки. «Волга», что была куплена им практически новой, у самого директора порта, всегда намытая и блестящая, хранилась в гаражах на заднем дворе, что остались ещё от снесённого, стоявшего на месте их дома старого здания, построенного до революции. Изредка возил всех на дачу, что пока ещё была просто участком, полученным от его работы.

Чуть выше его, на полголовы, Зинаида Матвеевна, любила своего мужа, а может просто боялась за строгость, что исходила от него. И, хоть на деле и понимала – это напускное; не искушала судьбу, не навязывая своё мнение по тому, или иному вопросу. Оставшись многословной, с годами многое переняв у своего мужа, стала не только понимать его умение кратко выражаться, но и в чём-то похожей на него, повторяя за ним жесты, взгляды. Если он с ней о чём-то разговаривал, то не фразами, а словами, так, как вряд ли мог слеплять из малого словарного запаса предложения. Научился с годами пользоваться словом так, что каждое можно было понимать во многих значениях и смыслах. Этим даром в наши дни уже не обладает никто, применяя много лишних, пустых, мало прибавляющих смысла к сказанному.

– Как там у вас, всё в порядке? – через приоткрытую дверь просунулось любопытное лицо Зинаида Матвеевны.

– В порядке, – унаследовав немногословие от отца, ответила дочь.

– Ну, и слава Богу. Инга зайди к отцу. Поговорить с тобой хочет, – дверь закрылась.

Насторожилась, посмотрела на Пашу.

– Что-то почувствовал наверно. Как насквозь человека видит.

– Не любишь ты моего отца Паша.

– С чего ты взяла?

– Он мне такое имя дал, что не нравится тебе.

– Мне всё нравится. Просто… просто я был неправ, когда сказал; оно южное. А отца твоего я уважаю. Он честный человек. Взяток не берёт. Специалист в своей области.

Молча ушла к отцу. Не особо прислушивалась к его словам, считая неудачником. Всего малости не хватило отцу при переводе из Киева, чтоб сразу устроится в Питере. Конечно – не Москва, но, в конце концов, чем не столица, пускай и северная, думала тогда. Пришлось осесть в Выборге. К тому времени, как уже заканчивала институт вновь появилась надежда на повышение и перевод в Ленинград. Но опять напрасно.

Этот брак, что произошёл скорее по залёту, чем по расчёту, был не то, чтоб не нужен ей. Первое время поверила, любит Павла. Выглядел умнее её сверстников. Красиво ухаживал. Не жалел денег. Это качество нравилось в нём, но, впрочем, как и само оно, верила так же разовьётся лихость в достижении цели.

Цель.

У каждого человека она есть. У кого-то невеликая, но глубокая, у кого наоборот. Но, разве важно насколько глубока она, главное, чтоб была. Ведь, если есть, то какая-то неземная сила, в которую верила больше чем в наличие Бога, обязательно поможет, разгадав в человеке его вектор, придав сил, предоставив случай, да и не один.

Кто знает, может совокупность всех этих качеств и послужила определяющей в принятие решения о свадьбе, о которой заговорила первой.

Тогда родители были поставлены ею перед фактом. Решала всё она. Отец, которого боялись на работе, и именно поэтому уважали сотрудники, не сказал и слова против. Не зная Павла, то ли доверял во всём дочери, то ли давно уже понял – в него пошла характером.

Как мать, Зинаида Матвеевна не навязывала своего мнения Инге, не только понимая, но и беспрекословно следуя за супругом по жизни, принимая все его решения будто свои собственные.

И, сейчас, когда позвал её отец для разговора, не просто догадывалась, знала; будет о чём-то очень важном. Уж не о том ли, что видит; не складываются у молодых отношения и хочет помочь чем-то. Но, чем? Чем может помочь ей, если сама достаточно сильна и своенравна, для того, чтоб справиться самостоятельно.

Нет, всё же следовало им снять квартиру. Пусть это и дорого для молодой семьи, у которой всё только лишь начинается и хочется развлечений, путешествий, житейских радостей. Того, что приходит, как назло уже потом, когда человек не так решителен, как в молодости в достижении такого важного, вышеперечисленного.