– В этой коробочке, – сказал старик, – лежит семечко чуденезии. Одно-единственное. Разглядеть его не разглядишь, и не пытайся. Но вот когда найдёшь место, где хотел бы жить, раскрой коробочку и закопай её в землю. Не пожалеешь.
Позже Дисс встретил в одном большом городе своего друга детства, который стал учёным. Рассказал ему про чуденезию. Долго тот рассматривал внутренность коробочки под микроскопом, но ничего не высмотрел. Пожал плечами, вернул коробочку и говорит:
– Так я и думал. Сказки это всё и мифология.
Отправился Дисс дальше, но коробочку сохранил: а вдруг?
И вот пришёл он однажды в одну деревеньку. Она оказалась полузаброшенной, всего несколько домов жилых, но такая красота вокруг – глаз не оторвать.
– Вот здесь бы я жить остался, – сказал сам себе Дисс.
Взял да зарыл свою коробочку на краю деревни, возле лесной опушки. Полил как следует. Заночевал рядом, в заброшенном доме. Наутро пришёл, а чуденезия уже проросла. Да ещё как! Посредине кустик зеленеет, а от него толстые ветви расходятся. Лежат на земле аккуратными круглыми брёвнышками: только отпиливай да строй дом.
Дисс так и сделал. Стал себе дом строить, а чуденезия, знай, новые брёвна для него отращивает. Потом цветы появились, в коробочки превратились, коробочки вызрели, а в них – гвозди и шурупы, да прочие полезные для строительства вещи.
И сад с огородом чуденезия помогла Диссу завести. То и дело у неё какие-нибудь новые семена созреют. Дисс видит: вроде на свёкольные или на морковные похожи. Посадит в грядку – так и есть. Всё вырастает крупным, аппетитным. То какие-нибудь побеги у чуденезии сбоку отрастут, похожие на яблоню или сливу. Отсадит их Дисс – и точно, на следующий год уже яблоки или сливы пошли, самых отменных сортов.
Что там говорить: чуденезия даже книжки Диссу выращивала. Очень интересные книжки. Правда, если новую книжку Дисс не прочтёт за несколько дней, она увядать начинает, а потом и вовсе в пыль рассыпается. Но если прочтёт – уже насовсем остаётся.
Даже лампочку электрическую чуденезия могла вырастить, если старая перегорела, а новой в ближайшем магазине (за двадцать километров от деревни) не оказалось.
А уж какие цветы росли вокруг дома! И все они были побегами от чуденезии. Они так пахли замечательно, столько пчёл на них слеталось, что Дисс решил ульи поставить, своих пчёл завести. Мёд, который они собирали, оказался целебным: от всех болезней помогал. А рану смазать – рана заживёт.
Когда Дисс совсем обжился, позвал он в гости своего друга-учёного из большого города: отпуск летом провести. Другу очень всё понравилось, только про чуденезию он в первый же вечер сказал:
– Здесь у тебя, Дисс, замечательно, только ты мне больше не рассказывай, что это всё возникло из невидимого семечка, которое даже в микроскоп не разглядеть. Не верю я в сказки и мифологию. Покажешь мне завтра твоё растение, я тебе всё про него расскажу. В природе, знаешь ли, столько диковинок, что больше и придумать невозможно.
Наутро вышли они во двор, подвёл Дисс друга к тому месту, где чуденезия росла, а её и нету. Так, бугорок небольшой на земле, вот и всё. Правда, цветы все по-прежнему цветут, но совсем самостоятельно, без всякой чуденезии.
Стоит Дисс, глазам не верит, а друг ему говорит:
– Видишь, мало ли что вырасти могло. А потом ещё что-то, и ещё. Вот ты всё это за чуденезию и принял. И ещё что-нибудь вырастет. Но это всё природное. Между прочим, природное всегда интереснее, чем сказки и мифология.
Прошёл у друга отпуск, поправил он здоровье целебным мёдом и уехал в свой большой город. И надо же – на следующий день чуденезия уже снова зеленела, как ни в чём не бывало.
"Наверное, у неё тоже отпуск был, – подумал Дисс. – Интересно, где она его проводила?…"
Тайна свободы
Свобода выбора пути, выбора духовных ориентиров. Свобода определения своей позиции по отношению к Высшему. Свобода больших и малых поступков в своих житейских ситуациях… Всё это входит в основу личностного существования.
Чем полнее человек осуществляет эту свободу, тем ближе он к пониманию и осуществлению прообраза своей личности, прообраза своей судьбы. Можно видеть в этом парадокс. Можно видеть тайну – и уважать её.
Уважение к тайне человеческой свободы означает, кроме всего прочего, и признание права на свободу за Высшим. Тот, кто усердствует в толковании воли Высшего, или даже утверждает необходимость действовать так или иначе, пытается подменить Тайну своим разумением. Но это неравноценная подмена.
Свободу отрицает тот, кто не видит её или не замечает каких-то её сторон. А главное – плохо умеет ею пользоваться. Он отказывается признать тайну, войти в неё – и тем самым, действительно, остаётся отгороженным от собственной свободы.
Да, человек свободен занять и такую позицию. В итоге он будет прав, говоря о детерминированности своей жизни, о том, что судьба силой волочит его по назначенному пути. Более того: вся эта его правота пойдёт на укрепление перегородки, отделяющей от свободы. Подлинное религиозное ориентирование без свободы невозможно.
Свобода – это возможность творческого преображения жизни. Той самой жизни, по которой мы прокладываем свой путь. И сочетание реальности данной с реальностью творимой – ещё одно свойство тайны свободы. Чем меньше наш творческий вклад в собственную судьбу и в судьбу окружающего нас мира, тем стихийнее её характер, тем механичнее она взаимодействует с нами. В судьбе, которой не хватает творческой активности, труднее участвовать светлым силам, творческим по своей природе; в неё легче вторгаться силам тёмным, разрушительным по итогу своей деятельности.
Тайна свободы – это тайна нашей соединённости с Высшим. Мы свободны укреплять или разрушать эту соединённость, утверждать её или отрицать. Но величайшее наше достояние – уже в том, что мы такой свободой обладаем. Всемирная история религий на тысячу ладов рассказывает нам об этой свободе и о том, как по-разному обращаются с ней люди и народы.
Всего правильнее, может быть, рассматривать эту историю в ракурсе духовной свободы. Но это дело духовной философии, а не конкретного вероучения. И тем более не атеизма.
Свобода – это возможность не только ориентирования по отношению к Высшему, но и возможность любви к нему, то есть высшей степени соединённости, и это ещё одна сторона тайны. А как антитеза – возможность ненависти и противоборства, насмешки и полного отрицания.
Чем больше влечёт нас Высшее, тем яснее мы видим в нём полюс свободы. Оно как бы излучает свободу, наполняет нас ею. Если мы принимаем эту свободу, если нам удаётся освоить её, мы обретаем ту же природу, те же возможности применительно к своей личности. Насколько мы свободны, настолько мы равны Высшему, но – насколько мы способны быть свободными?…
Свобода соединяет нас с Высшим парадоксально. Ведь в свободу входит движение и к Высшему, и от него, жизнь по любой траектории. Свобода может стать и материалом отчуждения от Высшего. Как же иначе? Иначе это была бы лишь игра в свободу. Свобода усложняет наш выбор, усложняет нашу судьбу, она требует от нас постоянного бодрствования. Поэтому многие люди чураются её и не горят желанием воспользоваться этой тайной жизни, войти в неё, принять её как свою собственность. Что ж, и в этом они свободны. А несвобод, из которых можно выбрать себе товар по вкусу, вокруг хоть отбавляй.
Думать, что свобода – это всего лишь мысль о возможном выборе, – наивно. Свобода – это осуществляемый выбор.
Таинственна свобода и тем, что она далеко не во всём индивидуальна. Бесчисленные свободы людей связаны вместе узлами судьбы и теми узлами, которые мы вяжем сами. Это вновь подчёркивает роль творчества, творческой интуиции во всех наших поступках. Я могу стать среди других генератором свободы. Могу пользоваться свободой от случая к случаю. Могу оказаться и просто перекрёстком чужих воздействий, среди которых моя индивидуальность имеет чисто декоративное значение. Все эти варианты свидетельствуют не о том, свободен я в мире людей или нет, а о том, как я распоряжаюсь своей свободой, своей долей тайны.
