Вернёмся снова к понятию "религия". Мы коснулись уже многих его сторон, но всё-таки заглянем в "Многотолковый словарь", чтобы ощутить разные грани этого слова.

РЕЛИГИЯ – это…

− бальзамированная идея. (Лайош Мештерхази)

− вера человека в то, что света больше, чем тьмы. (Алексей Бельмасов)

− дочь Надежды и Страха, разъясняющая Невежеству природу Непостижимого. (Амброз Бирс)

− не отдельный уголок индивидуальных переживаний, которыми каждый по-своему утешается, а реальное дело спасения человечества и мира, победы над смертью и небытием, утверждение личности в бытии абсолютном. (Бердяев)

− не что иное, как особый вид надежды. (Алексис Токвиль)

− попытка объяснить мир необъяснимыми средствами. (Андрей Соколов)

− практикующая вера. (Геннадий Малкин)

− прекрасная возвышенная поэзия. Поэзия Непостижимого, поэзия Надежды. (Ион Бэешу)

− связь человека с вечностью и связь людей, объединённых общим чувством вечности. (Григорий Померанц)

− странный сплав живого и рутинного, космического и стадного. (Александр Круглов)

− стяжание духа. (Юлий Шрейдер)

− та форма сознания, в которой истина доступна всем людям, какова бы ни была степень их образования. (Георг Гегель)

− только формула нравственности. (Фёдор Достоевский)

− цемент, укрепляющий веру. (Илья Шевелёв)

− воспитание свободы в поисках истины. (Джидду Кришнамурти)

− душевное состояние, в котором смешаны стыд и гордость человека за самого себя. (Генрих Гейне)

− звено между душой и телом, место полюбовной сходки неба с землёй. (Исраэл Дойч)

− институциализированное безумие. (Игорь Юганов)

− не правда, а первый шаг на долгом пути к правде настоящей. (Джон Киль)

− парадокс, возводящий в догму самоотречение и смирение вопреки всем чувствам человеческим. (Фенимор Купер)

− полное превращение души в то, во что она верит. (Свами Вивекананда)

− совершенная система подавления развращённых наклонностей человека. (Оноре де Бальзак)

− средство передачи. (Идрис Шах)

− тот образ, каким человек чувствует себя духовно связанным с миром или с не-миром. (Томас Карлейль)

− уважение наших обязанностей как заповедей Господних. (Иммануил Кант)

− упрощённая и обращённая к сердцу мудрость. (Лев Толстой)

− философия для народа. (Иосиф Левин)

− философия повседневной жизни. (Алексис Романов)

Вот ещё несколько определений, теперь во множественном числе:

РЕЛИГИИ – это…

− абсолютные истины, которым не позволяют стать относительными. (Владимир Голобородько)

− выражение постоянных усилий человечества открыть себе дорогу к Богу. (Мишель Малерб)

− застывшие ступени развития. (Вильгельм Швёбель)

− разные пути, встречающиеся в одной точке. (Мохандас Ганди)

− священные сосуды, в которых хранится истина, недоступная человечеству в чистом виде. (Артур Шопенгауэр)

− этические рабочие гипотезы человечества. (Ханс Лобергер)

В определениях, данных верующими и атеистами, поэтами и рационалистами, то и дело вспыхивает напряжение разных полюсов. Соединённость людей в религии – и разъединённость в религиях. Динамичное стремление к Высшему – и консерватизм традиций. Личная религиозность – и социально организованная вера.

По большому счёту, религия – это сумма наших знаний и незнаний о Высшем. Это связь людей в Главном. Но как достичь этого большого счёта? Как соединить преданность своей церкви (и тем ориентирам, подлинность которых она сохраняет для ищущих) – с жаждой духовного единства, поднимающего нас над любыми межчеловеческими перегородками?…

Для того, чтобы подумать об этом, обратимся к представлению о соборности, то есть о возможности соединения множества личных постижений в единое представление о главных вещах. Как и при обращении к понятию "экуменизм", мы будем пользоваться словом "соборность" расширительно, применяя его не столько к церковным традициям, сколько к духовным устремлениям личности. Мистический экуменизм устанавливает внеконфессиональную духовную связь личности с личностью, их признание друг другом. Мистическая соборность тоже внеконфессиональна. Она действует поверх границ вероисповеданий, не спрашивая разрешения у церковной иерархии.

Такой подход позволяет вернуть общий, нераздельный смысл понятию о религии. В этом смысле религия не сводится к большому набору многочисленных отдельных религий (каждая из которых заведомо кому-то нужна, раз она существует). Мы вспомним о единстве церквей в том отношении, что все они служат религиозной ориентации человека. Тогда мы сможем увидеть религию в её цельном виде.

Только соборность, поднявшаяся над межрелигиозными перегородками, способна воспринимать религию как общечеловеческое явление, а не только как СВОЁ пристанище веры. Только соборное мышление поможет нам обнаружить у религии общие задачи и общие области приложения духовных сил.

Когда-то, в самые что ни на есть стародавние времена, стоял посреди моря-океана остров. Большой остров, просторный. Часто туда заплывали мореходы: запастись водой да едой, а заодно подивиться на местных жителей.

Жили на этом острове клубочники. Так их называли. Люди как люди, очень симпатичные, только с хвостами. Хвосты у них были длинные-длинные, тонкие-тонкие, гибкие-гибкие, из затылка росли. Впрочем, у обычного человека такое тоже случается: у женщин почаще, у мужчин пореже. Хотя у клубочников другие хвосты были, не волосяные, а совсем особенные.

Клубочники совсем не стеснялись своих хвостов. Наоборот, даже гордились ими. А вот на иноземных мореходов удивлялись: как это они без хвостов живут, поодиночке. Ведь клубочников потому так и называли, что жили они общим клубком. И всё благодаря хвостам.

Хвосты у них были и в самом деле особенные. Очень чувствительные. Стоило двум клубочником сцепиться кончиками хвостов, как от одного к другому шли разные нервные сигналы. Безо всяких слов один клубочник понимал, что другой чувствует. И мыслями обменивались.

Так нравилось клубочникам вместе всё переживать и вместе обо всём думать, что они старались держаться рядом. Переплетутся хвостами, прижмутся боками – сразу видно, что клубочники. У них даже свои мастера были по хвостоплетению, которые общий клубок поддерживали в наилучшем порядке.

Жили клубочники не тужили, ни в ком, кроме своих, особенно не нуждались. Ну, приедут мореходы, запасутся водой да едой, свои товары продадут, местные товары купят, очень хорошо. Стоит ли с ними лишние разговоры вести? Всё равно ведь клубочных хвостов у них нет, сцепиться нечем. А мало ли что они могут словами наговорить!

Вот только появился в клубке один странный клубочник по имени Панго. Ему в голову приходили необычные мысли.

"Зря мы, клубочники, изо всех сил друг к другу жмёмся, – думал Панго. – Неужели хвосты у нас такие длинные только для того, чтобы выплетать из них замысловатые узлы? Вокруг столько интересного, такой остров у нас просторный. Да и с мореходами интересно пообщаться, узнать, как заморские люди живут. Может быть, и увидеть чужие страны когда-нибудь удастся".