У нынешних турок есть за Каспием бедные родичи, которых называют туркменами. Между турками и туркменами большая разница: турки народ мирный, добрый; туркмены народ воинственный, склонный к грабежам и разбоям; турки давно уже живут как народ оседлый; между туркменами еще много кочевников, которые со своими стадами переходят с места на место, укрываясь от зноя и дождя в кибитках. Так называются круглые войлочные палатки. Лет 400 тому назад туркам посчастливилось занять богатейшие земли греческих царей, овладеть заветным Цареградом; туркмены же остались при той же Богом обиженной пустыне, которая тянется верст на 600 в длину, с востока на запад, да почти столько же в ширину — где немного шире, где уже. Туркмения, как и вся Закаспийская степь, служила некогда морским дном, на котором сливались воды Каспия и моря Аральского; теперешние каменные горы были тогда островами. Почва там больше песчаная или солончаковая; если попадается глина, то такая гладкая и твердая, точно укатанная; деревьев нет; растет, правда, чахлый саксаул, но его нельзя назвать ни деревом, ни кустом — без листьев, вместо коры твердая и толстая броня, как у черепахи; если рубить его топором, сыпятся искры. Наше дерево не может там расти. Жгучий ветер высушил бы его в неделю. Вообще растительность скудная. Вода добывается только из колодцев, но очень глубоких, до 30 саженей, а в мелких колодцах такая же горько-соленая вода, как и в озерах. По древнему руслу большой реки Аму, которая прежде впадала в Каспий, попадаются плесы соленой воды, камыш, можжевеловые кусты и сочные травы; тут водятся кабаны, гуси, утки: в зарослях камыша встречаются тигры, пантеры, барсуки; многочисленные стада туркмен откармливаются на Узбое. Так называется старое русло Аму. К северу от Узбоя кочевки туркмен доходят до Усть-Урта; к югу, т. е. со стороны Персии, Туркмению отделяют горы Копетдаг. С крутых и коротких отрогов Копетдага стекает множество речонок, благодаря чему у подножия гор осело племя ахал-теке. Длина оазиса 300 верст, ширина от 10 до 30 верст, лишь в одном месте 60 верст. Это самый благодатный уголок пустынной Туркмении; тут произрастают персики, абрикосы, виноград, орехи; пашни, орошаемые, как и везде в Туркестане, из арыков, дают обильные урожаи гороха, люцерны, бобов, табака, хлопчатника, ячменя, пшеницы и сорго. Селения текинцев непохожи на наши: глиняные заборы разгораживают пашни и дворы, а внутри дворов стоят войлочные юрты, окруженные высокими стенами, или же мазанки, вроде ящика, с низенькой дверью и такими же окнами. В каждом поселении есть несколько кал: это маленькая крепостца из толстых глиняных стен, с башнями и бойницами. Дальше, к востоку, по реке Мургабу, другой цветущий уголок Туркмении — Мервский оазис. Там существует поговорка: «От одного зерна пожни сто». Длина и ширина оазиса 60 верст. По глинистой равнине, подернутой песком, протекает река Мургаб; огромная плотина делит ее воды на две половины, которые, в свою очередь, дробятся на сотни канавок, равномерно орошающих весь оазис. Пространство между каналами разгорожено глиняными стенками и покрыто посевами или огородами с бесчисленным множеством арбузов, дынь, или же садами, виноградными и фруктовыми. Под защитой какой-нибудь башни не то калы ютится поселение мер- вцев, большей частью по 3–4 кибитки на участке. На берегах Теджента и Мургаба красовались некогда цветущие города, Мерв носил название «Владыки мира»: там царствовал знаменитый Альп-Арслан (Большой лев), которому, по преданию, поклонялись 1200 царей. В Мерве и теперь лежат останки повелителя царств и народов; говорят, в нем было тогда до миллиона жителей, более половины которых перебили монголы. Остальная Туркмения, т. е. все пространство между Узбоем, Амударьей, Афганистаном и Персией мало пригодно даже для кочевки: это пустыня, поросшая полынью, бурьяном и мелкими травами, которыми питаются овцы и верблюды. Лучшие места для кочевки там, где встречается песок; тут чаще попадается гребенщик, саксаул и почва рыхлее. Путник-новичок, попавши первый раз в пустыню, удивляется, как это вдруг в его глазах исчезают целые караваны, точно проваливаются сквозь землю; какой-нибудь бугорок вырастает в целую гору, крутой обрыв реки кажется утесом, орел — верблюдом, бурьян — лесом. Такой обман глаз повторяется на каждом шагу. Когда солнце поднимется высоко и накалит почву, нагретый воздух дрожит, переливается, будто над раскаленной печью; если же небо покроется тучами, поднимается ветер, нагоняющий горячий песок, и тогда все кругом кажется окутанным красной мглой. Зной в пустыне доходит до 50 градусов R. Зима там хотя и короткая, но страшная, потому что бураны бушуют по целым неделям. Песчаные бури и снежные бураны одинаково страшны для путника. Лучшее время — ранняя весна, когда угрюмую наготу заменяет зелень; только продолжается она не долго: под палящими лучами солнца степь принимает свой обычный вид — однообразный, пыльный, скучный. Однообразие пустыни нарушают только немногие ее обитатели: то проползет змея, пробежит скорпион или ящерица, проскочит мышка или зайчик; иногда в облаках пыли пронесется стадо диких ослов (куланов). Вот они остановились, втянули расширенными ноздрями пыльный воздух и снова поднялись в галоп, от которого гулкая земля точно звенит. В поисках за добычей рыскают волки, гиены, шакалы. Неприглядна в эту пору туркменская степь. Одинокий путник, конечно, не решится углубиться в пустыню; необходимость заставила людей соединяться в караваны, которые ходят издавна по Туркмении между побережьем Каспия, Персией, Афганистаном и Хивой. Караваны придерживаются колодцев и выпасов, кроме того, запасаются про случай и водой; топливом служат сухая трава или же кизяк[11]. Колодцы — это станции, по которым рассчитывают свои переходы и воинские отряды. С незапамятных времен их берегут как величайший дар Божий, без которого нельзя углубиться в пустыню даже на самое короткое время. Идут долго, особенно верблюжьи караваны; лошадиные караваны ходят скорее, но зато лошади скорее и устают, кроме того, требуют лучших кормов. От Александровского укрепления до Хивы верблюжий караван идет без малого месяц.
В оазисах туркмены живут более скученно; кочевники, или «чарва», наоборот, любят простор степи. Следует заметить, что оседлый туркмен (чомур), у которого много скота и лошадей, зачастую снимает свою кибитку и таким образом превращается в чарву. Кочевники живут богаче, чем оседлые, зато они менее воинственны. В войнах с нашими они почти не участвовали. Ближайшее к нам племя туркмен называется иомудами. С наступлением весны иомуды переходят реку Атрек и расходятся на летние кочевки — одна половина вдоль морского побережья, а другая по реке Сумбару. Огурджалинцы живут на островах и побережьях Каспия, где занимаются рыболовством, добычей соли, нефти. На острове Челекень насчитывается до 3 тыс. колодцев с нефтью; один такой колодец выбрасывает фонтан нефти до 10 саженей высотой и дает в сутки 10 тыс. ведер. Благодаря такой богатой добыче многие огурджалинцы разбогатели. Главный улов рыбы производится в устьях реки Атрека, где стоит аул Гассан-Кули, имеющий до 1,5 тыс. кибиток. Сотни лодок снуют по заливу, а дальше, на глубине, колышутся мачтовые суда: это армяне-скупщики наехали с Кавказа за рыбой. В заливе ловятся: сомы, осетры, карпы; сомы попадаются до 3 саженей длины. Прочие оседлые туркмены этого побережья занимаются хлебопашеством, причем самым выгодным продуктом считается сорго, дает урожай сам-200 и более. Текинское племя самое многочисленное, около 100 тыс. кибиток, и вместе с тем самое храброе; их военный крик «уран! уран!» всего чаще раздавался в Туркмении. Половина их, под названием ахалтекинцев, как уже сказано, расположена у подножия Копетдага, а другая половина, под названием мервцев, на реке Мургабу. По причине малоземелья текинцы привыкли жить за счет соседей, занимаясь грабежом и разбоем (аламанами). Между ними как и между всеми остальными туркменами, есть кочевники и оседлые. С наступлением лета кочевники покидают аулы и уходят со стадами на пастбища, а осенью, когда пройдут дожди и в оазисе зазеленеет травка, они снова возвращаются в аулы. Туркменские племена никогда не жили между собой в мире; достаточно было самого пустого предлога, чтобы одно племя разоряло, изгоняло из насиженного места другое. Так, лет 30 тому назад текинцы до того теснили иомудов, кочевавших по берегу Каспия, что те принуждены были передаться в подданство России; немало доставалось от них же сарыкам и салорам как ближайшим соседям. Хотя они все говорят одним языком, поклоняются единому Богу, причиной розни и вражды служит то, что пограничные туркмены от частой женитьбы на персиянках переродились сами, стали немного похожи на персиян. Вот почему каждый прославленный воин непременно должен иметь одну туркменку и дети ее считаются более благородного происхождения, чем дети от других жен. Вообще же туркмены резко отличаются от родственных им народов — киргизов, каракалпаков, узбеков, и главное отличие — гордая воинственная осанка, смелость в поступи и острые, как бы пронизывающие глаза; роста они высокого, смуглы, редкая черная борода, короткие густые волосы и широкие оттопыренные уши. Женщины также хорошо сложены, встречаются и красавицы, особенно в молодости. Одеваются как мужчины, так и женщины в красные шелковые рубахи, длиною до лодыжки; мужчины надевают сверху халат, в парадных случаях — парчовый или шелковый, с широким кушаком, за который засовывается кинжал или пистолет; вместо обуви они носят туфли, ходят и босые, на голове расшитая ермолка, поверх которой надвинута черная баранья шапка. Туркменки любят при случае принарядиться: поверх рубахи накидывают шелковый халат желтого цвета, шею украшает ожерелье, в ушах серьги, на ногах цветные сапожки; головной убор унизан монетами, разными цветными камешками, золотыми и серебряными побрякушками. Зажиточные текинки носят шаровары; поверх стянутых внизу шаровар — юбка и шелковый или суконный бешмет; на руках и ногах толстые серебряные браслеты. Женщины не прячут своих лиц под покрывало, как это принято в остальном Туркестане; это не рабыни своих мужей, а полноправные хозяйки, ни в чем не поступаются своим мужьям и даже могут подавать советы на маслахатах.
