Обширный, в несколько сотен дворов, кишлак Уч-Курган растянулся на 2,5 версты в глубокой лощине, вдоль горной речки. В дальнем его конце стояла урда, где расположился на ночлег Фулат-бек. Хотя отряд сделал в этот день 90 верст, без пищи и без отдыха, однако Меллер-Закомельский решился сейчас же произвести нападение. Спешенные стрелки и сотни сибирских казаков, под начальством капитана Куропаткина[10], спустились с обрыва в кишлак и быстро двинулись к урде; их вел недавно усмиренный Исфандияр; остальной отряд, разделенный еще на две части, занял оба пути, которыми Фулат-бек мог проскочить на Алай.

В безмолвии ночи отрядец Куропаткина быстро двигался вдоль кишлака, но вот стали раздаваться выстрелы, появились одиночные всадники, наконец и пешие сарбазы прямо бросаются на колонну. Пришлось пустить в ход оружие; несколько конных партий удалось даже обратить в бегство дружными залпами. Пробиваясь все дальше и дальше, колонна приблизилась к деревянному мосту, перекинутому через речку: на другом ее берегу, у подножия горы, стояла урда, где и ночевал Фулат-бек со свитой. По пятам бегущих колонна ворвалась в ворота урды; защитники ее, обезумев от страха, заспанные, в ночной темноте, метались во все стороны, куда бы выскочить. Кто не успел спастись бегством, был приколот. Оставив тут часть стрелков, Куропаткин с казаками и остальными стрелками бросился по извилистой крутой тропинке наверх. Там, на высоте, помещался сарбазский двор и возле него стояли 5 пушек, которые могли обстреливать лежащий у подножия кишлак. Встреченные уже огнем, наши не сделали ни одного выстрела и, не останавливаясь ни на секунду, вскочили на завал: впереди сам Куропаткин, с ним стрелки Сикидин, Шнуков и горнист Карабанов. После горячего штыкового боя все защитники батареи остались на месте, у своих орудий; сарбазы кидались с обрыва.

По занятии урды из кишлака выносились толпы всадников, искавших спасения на Маргелан или в горы, но их всюду встречали залпами из орудий, не то ружейным огнем: все пути бегства были искусно перехвачены. Много их тогда погибло, остальные рассеялись, сам Фулат-бек едва спасся с десятком джигитов, позабыв второпях даже свой костыль, без которого не мог двигаться. Кроме пяти медных орудий было захвачено более 100 фальконетов, множество разного рода оружия, пороху, снарядов и все имущество Фулат-бека, в том числе его бунчук, щиты, 200 верблюдов. Только опытные туркестанские войска могли беззаветно штурмовать урду, ночью, на совершенно незнакомой и к тому же пересеченной местности. Затем, если вспомнить, что на другой день в 11 часов ночи они уже были в Асаке, т. е. в 1,5 суток сделали 150 верст, то нельзя не удивляться их изумительной выносливости.

Оставляя край, Кауфман поручил начальство над войсками Скобелеву. Его смелые походы, всегдашняя готовность броситься навстречу опасности, затем — штурмы городов, разорение и пожоги мятежных аулов, наконец лихое уч-курганское дело явно показали безнадежность дальнейшего сопротивления. К тому же население городов и кишлаков было утомлено безначалием и смутой; оно жаждало отдыха, возвращения к мирному труду, от которого чаще всего его отрывали силой под угрозой ножа. И вот, со всех концов ханства стали являться в Андижан одни за другими депутаты, на этот раз искренно заявляя безусловную покорность; маргеланский бек привез и сдал Скобелеву 17 пушек и ханские экипажи; явился последний из ярых вождей хазавата — Турсункул, со всеми почетными жителями города Маргелана. Тогда Скобелев спешно двинул свой отряд к Кокану. По пути, во время ночных переходов, жители освещали дорогу кострами, а за 15 верст от столицы были высланы 29 пушек. Отдельные небольшие отряды, разбросанные в долине Ферганы, также спешили со всех сторон на соединение с главным. В Кокане было найдено еще 62 орудия, большие запасы пороха и снарядов. Когда приехал временно командующий войсками Г. А. Колпаковский, то скоро убедился, что население не желает иной власти, кроме Белого Царя. 19 февраля 1876 года состоялось высочайшее повеление о присоединении всего Коканского ханства к русским владениям под названием Ферганской области. Военным губернатором этой области был назначен Скобелев.

Хан Наср-Эдин, Абдурахман автобачи и несколько других главарей были высланы из края; прочие получили прощение, кроме Фулат-бека.

Последний подвиг Скобелева в Фергане уже рассказан: это поражение скопища Абдул-бека в ущелье Янги-арык, за 25 верст от Гульчи. Абдул-бек с братьями Махмудом и Хасаном бежал в горы, по направлению к Памиру, ловко увертываясь от преследующих его казаков под начальством князя Витгенштейна. Наш летучий отряд чуть было не погиб тогда около озера Кара-Кул во время страшной метели, оставшись без провианта и фуража. На обратном пути казаки встретили мать Абдул-бека, в сопровождении четвертого ее сына Канчи-бека и племянника Мирча-Паяса, в поспешном их бегстве на плохих киргизских лошаденках. Во время коканского ханства это была законная царица Алая; такой ее признавали и коканский хан, и бухарский эмир, присылавшие ежегодно правительнице Алая богатые подарки. Ее звали Курбан-джан-датха. Однажды жадный Худояр-хан сделал попытку обложить податью алайских кочевников; но датха не только не допустила до этого, но еще принудила хана подписать льготную грамоту. Она управляла Алаем очень долго и прославилась своей мудростью. Ее сыновья, которые уже названы, были верными помощниками; каждый из них заведовал особым участком. Имена этих беков, как батырей и лучших джигитов, были известны далеко за пределами Алая. После окончательного усмирения Ферганы, когда заволновалось горное население Алая, то, конечно, не без ведома датхи, раздался со снежных высот призывный клич Абдул-бека, под бунчуки которого и собрались все узбеки, киргизы, уцелевшие от погромов в Андижане, под Асаке, в Уч-Кургане. Судьба этого скопища также рассказана (стр. 219).

Особый конвой под начальством офицера должен был доставить датху и ее батырей к Скобелеву. После поражения скопища Абдул-бека он в ту пору подвигался с отрядом к Алаю. Когда датхе объявили эту весть, она сказала: «Я теперь раба русских; они могут делать со мной, что им угодно, — такова воля Аллаха!» Это была хотя и не молодая, но красивая женщина, небольшого роста; одета в парчовый халат, отороченный мехом, и в такой же шапочке. Когда она говорила, крупные слезы блестели в узких прорезах ее глаз. Датха бодро проехала весь путь верхом на казачьей лошадке. Когда пленники предстали перед Скобелевым, оба батыря отвесили ему низкий кулдук (поклон), а царица, опустив голову, стояла неподвижно. Скобелев подошел к ней и протянул руку. Датха сначала растерялась от неожиданного приветствия, но сейчас же радостная улыбка осветила ее лицо, и она что-то сказала по- киргизски.

— Скажите датхе, — обратился Скобелев к переводчику, — что я рад ее видеть в добром здоровье. Я много слышал о ее мудром управлении и знаю, что она заслужила уважение от соседних ханов; уверен, что она поймет бесполезность вражды к русским и сумеет кочевое население Алая склонить к миру. Еще скажите: как мать, она может гордиться своими сыновьями; пусть она знает, что русские уважают храбрых врагов. Если она уговорит своих сыновей возвратиться на Алай, то я награжу их, как подобает награждать батырей, а теперь прошу датху принять дастархан.

По приказанию генерала принесли огромный поднос, на котором целой горой возвышались разные лакомства; после того Скобелев собственноручно надел на царицу парчовый халат.

Умная датха поняла, что времена изменились, и тут же дала обещание верно служить России; поручилась, что мир и тишина водворятся в долине Алая, пока она жива. Действительно, один из ее сыновей со многими батырями вернулся домой, но Абдул-бек не послушался матери, ушел в Мекку и по дороге туда умер. Остальные сыновья были назначены правителями волостей и под надзором матери усердно служили Белому Царю.