Из дома мы вышли, как только сумерки опустились на Город Дверей. Немного помедлили у выхода, а затем нырнули в соседний переулок. Там Олла придержал меня за локоть, и сделал ладонью движение, которое можно было истолковать как «У меня плохое предчувствие» и «Аккуратно!».

Олла теперь выглядел как стандартный обыватель Города Дверей. Взглянув на него, вы не смогли бы с абсолютной точностью сказать кто он: обротень-дракон, маг или оживший мертвец, вышедший на вечернюю прогулку с девушкой под ручку. Его внешним видом я была более чем довольна, все-таки — моя заслуга. Костюм-маскировка была идеальна и являлась предметом моей гордости: до этого мне еще никогда не удавалось магически соткать одежду. Какое-никакое, а достижение.

В переулке было зябко, температура падала быстрее, чем мое тело аккумулировало тепло: холод юркой змейкой заползал в рукава, кожа покрылась мурашками, а волоски на шее — встали дыбом. Даже ребенок-курпус знает, что самое главное — безопасность. Руководствуясь этим правилом, я прикрыла глаза, ощупывая пространство, накидывая сеть, как делала всегда в случаях, если знала, что меня может подкарауливать опасность. Перед глазами появилась призрачная карта двух близлежащих кварталов, на которой рыжим и желтым огнями горели фигурки — все живые существа, до которых моя сеть, совсем слабенькая, могла дотянуться.

Вот две четкие фигурки, горящие алым — мы с Оллой. В мусорном баке копошится мелкая точка — помойная крыса, выбравшаяся поживиться. Так, что у нас дальше. За углом обжималась парочка, их силуэты то и дело вспыхивали розовым и синим. Я смущенно отвела взгляд. Олла за спиной хмыкнул, но промолчал. Я инстинктивно, на уровне ощущений, знала, что он видит Сеть и карту не хуже меня, только не вмешивается.

Я ощупывала призрачную карту взглядом. Где-то здесь, совсем рядом. Чувства обострились до предела, я глубоко дышала носом, стараясь уловить хотя бы запах того, что не давало мне и моей интуиции покоя.

Олла протянул руку через мое плечо:

— Смотри сюда.

Я послушно вгляделась в скоплении маленьких фигурок у самого края покрытия Сети. Вроде бы ничего странного, группа вампиров дожидается открытия любимого бара, только слишком много у приятелей-кровососов спрятано под куртками оружия. Металл переливался на карте серебристым и голубым, не оставляя сомнений в истинных намереньях кровопийц.

Еще одна группа точек, увеличиваясь в размерах, подходила с юга, закрывая выход из переулка.

— Засада, — шепнула я Олле, схлопывая сеть, в которой отпала надобность. Из переулка нам было не выбраться. Триада знала, кого посылать, вампиры могут восстановиться даже из единой капли крови. Времени займет порядочно, зато они — почти бессмертны.

Наемники засуетились, опомнились, что жертвы слишком долго не появляются из переулка. Слышались крики, команды, топот множества ног. Нас загоняли, словно диких зверей, отрезая пути отхода и лишая надежды на бегство.

Вскинув голову, я глядела здание:

— Надо искать обход.

Первое здание было слишком ветхим, все балконы и подоконники выглядели настолько дряхло, что не было никакой возможности уцепиться на них и не свалиться в мусорный бак, стоящий внизу. Без вариантов. Второе — под стать первому, словно братья-близнецы от убогой архитектуры трущоб Города Дверей.

И тут я уловила тусклое свечение, такое слабое, что едва освещало грязную, обшарпанную стену. Дверь!

Пока я колебалась и раздумывала, стоит ли доверять незнакомой Двери, и нет ли здесь какой-либо ловушки, Олла решил все за двоих.

Вокруг талии обернулась твердая, сильная рука, и Олла, перекинув меня через плечо, в одно мгновение преодолел расстояние, разделяющее нас с Дверью.

В спину неслись чужие, разъяренные голоса, только подталкивая вперед. Вампиры, заводя себя и друг друга, с улюлюканьем неслись по переулку, надеясь перехватить беглецов раньше, чем мы ускользнем из их когтистых лап.

Я обшаривала Дверь. Она была темнее, чем ночь, окружавшая нас, и круглая латунная ручка ускользала из руки, стоило за нее ухватиться. Отчаяние появилось и в миг стало болезненно-острым, когда бегущий в авангарде кровосос с громким криком метнул в Оллу нож. Целился он, конечно, в единственный глаз, посчитав, что полностью слепой противник уже не будет опасен. Только Олла смотрел на летящую в его сторону сталь спокойно, ни капли не тревожась, а потом медленно поднял руку. Клинок, замерев в воздухе, возбужденно дрожа, но чужая сила удерживала его на месте.

— Надоел, — холодно проронил мой спутник, делая взмах ладонью. Клинок стремительно краснел, сталь накалялась, становясь белее снега в окружающей нас тьме. Металл таял, падал на землю дробным перестуком капель.

Я отвернулась, воюя с Дверью. Мне не страшно было довериться Олле, позволить ему прикрывать спину. Тем более что мне наконец-то удалось нашарить ручку и крепко сжать ее в ладони. Створка не поддавалась. Я в отчаянии царапала дерево, ломая ногти, собирая под кожу десятки заноз. И — о чудо! — с громким скрежетом несмазанных петель Дверь поддалась натиску. С возгласом «Бежим!», я дернула Оллу за рубашку, вынуждая последовать за мной. Нас окружила спасительная синева Задверья.

Мы совершили ошибку, которая могла стать фатальной, — Дверь оказалась односторонней. Я слышала про такие: шагнув в нее, ты никуда не попадешь. У этого входа нет конечной остановки. Будешь дрейфовать в Задверье, пока не найдешь другую, но на это могут уйти годы.

Привычные законы мира здесь не действуют. Даже зависнув вверх ногами, ты не ощутишь, как к твоей голове приливает кровь, как она шумит у тебя в ушах. Бесконечное пространство без времени, безмятежное и чуждое.

— Ну, и что же нам теперь делать? — Олла кувыркнулся через голову, смешно растопырив ноги, радостно озираясь вокруг. Уже не в первый раз замечала, что спутник жадно впитывает любую информацию, насыщается ей как губка. Наверное, караулить вход в Бездну сотни тысяч лет к ряду — не самое веселое занятие, вот теперь Олла развлекался, как мог.

— Надо подумать, — важно произнесла я, копируя его позу, но, ни единая мысль в моей дурной головушке не заблудилась. Выход был только один — двигаться вперед, в поисках новой Двери, и надеяться, что она не приведет нас сразу же к порогу Триад. Их Дворец — последнее место, где бы я хотела оказаться.

Синева, колышущаяся вокруг, умиротворяла. Все проблемы стали казаться несущественными, легкими как перышко, но подобное облегчение продлилось недолго. Правый рог снова кольнуло болью, и я поморщилась, стараясь незаметно сморгнуть выступившие слезы. Каин был в ярости, и мне стало страшно, стоило представить, в какую ловушку я сама себя загнала.

Мимо проплыла зеленая, как весенняя трава, Дверь, но она была слишком далеко, чтобы до нее дотянутся. Олла, закинув руки на голову, дрейфовал в темно-синем бархате Задверья, и, кажется, уже успел подремать.

В Задверье темно, так темно, как может быть только в самую темную ночь в году. Здесь вечная Ведьмина Ночь, но мы видели друг друга очень отчетливо, не смотря на тьму.

— Надо отсюда выбираться, — глубокомысленно проговорила я, скорее разговаривая сама с собой, чем обращаясь к Олле. Но тот все равно приоткрыл глаз, между красиво очерченных губ показался раздвоенный змеиный язык.

— Надо, — согласился Привратник, — но как?

Хороший вопрос. Я зашарила по карманам куртки. Здесь, я точно помнила, что он был здесь! В руку скользнуло что-то металлическое и холодное, как лед. Кожу обожгло морозом, рука онемела до локтя.

— Терпеть не могу подобные штучки, но сейчас оно пригодится нам, как нельзя кстати, — пояснила я, стараясь не глядеть в ехидно прищуренный глаз Оллы. Да, мне было стыдно. Использование артефактов, изготовленных по запрещенным технологиям клана темных эльфов, преследовалось по закону. Стоило вспомнить зловещие маски Чистильщиков, которые приходили за нарушителями закона и порядка, и кровь застывала в жилах. Я никогда не боялась оказаться вне закона, и так живу на самом краю, но нет смерти ужаснее, чем попасться в руки Чистильщиков. Уж лучше вернуться в Бездну!