Пожевав губу, я кинула на Мариуса взгляд. Можно ли ему доверять? Какова вероятность, что он не предаст меня?

— Что ты знаешь? — выстрел был в молоко. Мужчина погрозил мне пальцем и захихикал:

— Хитрая какая! Сначала расскажи, что знаешь ты.

Я покладисто согласилась, но пометку мысленно сделала. Кажется, Мариус только что лишился прибыльного контракта.

— Мы… встретились сегодня утром.

Мариус хмыкнул:

— Теплая, наверное, была встреча.

Я криво усмехнулась в ответ:

— Да, попили кофейку и прогулялись до парка.

Желание рассказать, вывалить на Мариуса целый ворох информации, было слишком соблазнительным, но я не могла забыть про осторожность.

Листок в кармане не давал мне покоя, сомнения грызли изнутри, не давая сосредоточиться. Кажется, я успела схватить паранойю, если начинает чудиться, что Мариус старательно не смотрит мне в глаза. Как ни пыталась, я не смогла поймать его взгляд. Мужчина прятался за дымом, отворачивался или делал вид, что увлечен рисунком просыпавшейся соли на столе.

— Скажи-ка, — я барабанила пальцами по столешнице, — ты ничего не хочешь мне сказать?

— О чем ты? — Мариус с видом оскорбленной невинности приподнял брови, все еще отводя глаза в сторону.

Вместо ответа я схватила мужчину за руку, задирая рукав куртки. На запястье алело клеймо Синдиката.

Тишина, повиснувшая над нашим столиком, лопнула как натянутый нерв. Мариус, затравленно оглянувшись по сторонам, поднялся на ноги, намереваясь уйти. Я не собиралась его задерживать. Мне не о чем было с ним говорить. Как я и ожидала, меня предали. Тайно, грязно предали.

— Сколько они тебе предложили? — остывший кофе горчил, гармонируя с моим собственным самоощущением. Мой вопрос толкнул уходящего Мариуса в спину. У самой двери мужчина затормозил и оглянулся:

— Больше, чем ты можешь себе вообразить.

А потом он ушел. Я злилась. То ли ярость, то ли обида больно обернулись вокруг горла. Я отшвырнула от себя кофейную чашку. Ее содержимое выплеснулось на стол, закапало на пол.

Больше всего сейчас хотелось разрыдаться, но большие девочки не плачут, даже оказавшись в западне. Даже, если их жизнь висит на волоске. Я встала, кинула на стол пару монет и вышла на солнечный шумный проспект.

Теперь можно было рассчитывать только на себя.

Из каждой ситуации, даже самой бедовой, есть выход, но не всегда он верный и простой.

Надо было бежать, сверкая пятками, так быстро и так далеко, как только можно. Но для начала я решила вернуться в свое логово, забрать несколько памятных безделушек и деньги, припрятанные на черный день. Если это не тот самый черный день, рассуждала я, распахивая Дверь, в этот раз темно-рыжую, в алый горох, то тогда я не знаю, когда он вообще наступит. Привязанность к собственному жилищу, в итоге, меня и подвела.

Никогда я еще не прокрадывалась в собственный дом, как вор. На каждой ступеньке, ведущей на мой этаж, я останавливалась, не дыша и прислушиваясь. Никого, но страх меня не отпускал.

В самом логове ждал сюрприз.

На ковре, почти незаметное на фоне черного ворса, лежало перо. Замерев, я ошалело рассматривала его, багряное и мерцающее в полутьме спальни, пытаясь понять, откуда оно здесь взялось. Окна были плотно закрыты, а дверь не была взломана. Напряжение прошило тело сотней раскаленных игл.

— Кажется, это мое, — чужой голос, мягкий и небрежный, вывел меня из состояния транса. У окна, прячась в плотной тьме, сидел человек. Или не человек, мысленно поправила себя я, нашаривая на стене выключатель. Свет ударил по глазам не хуже плети, на миг ослепив, но незнакомец и не думал исчезать или нападать. Он терпеливо ждал, пока я перестану тереть глаза и взгляну на него вновь.

Рыжие волосы, любопытный глаз, сложенные на груди руки. Я уже видела его ранее, но вот только где?

Я наклонилась, поднимая перо. По нему пробегали яркие искры, рыжие и непослушные. Оно вспыхнуло так внезапно, что я даже не успела разжать пальцы. Юркий огонь пробежал от одного края до другого, оборачивая перо в пепел. Он осыпался на пол и затерялся в черноте ковра.

— Никогда не смогу к этому привыкнуть, — пробормотал мужчина, передергивая плечами. А потом замолк, выжидающе глядя на меня.

В его взгляде, полном непонятного мне ожидания, пряталось что-то иное, что-то, чего я пока не могла расшифровать и не собиралась, в общем-то. Все было ясно как белый день.

— Кто ты такой? — с вызовом спросила я, вытаскивая из кармана нож. Если я не успела использовать его на Двухголовом, это не значит, что не смогу пригвоздить к стене нахала, пробравшегося в мой дом.

— Я, — незнакомец прижал руку к груди, — Олла. А ты — Даная, Ищейка. Мне нужно, чтобы ты помогла мне кое-что найти.

Расслабившись, я опустила руку с ножом. Всего лишь беспардонный клиент, но времени и так было в обрез, некогда учить его уму-разуму и хорошим манерам.

— Прости, красавчик, но у меня внеплановый отпуск. Так что, выметайся и дай мне собрать вещи.

Олла даже не обиделся, снисходительно смотрел, как я торопливо набираю походный рюкзак, вытащив его из-под кровати. Последний раз я так позорно сбегала, только когда не смогла выполнить заказ Ракша-сов, мрачного клана арахнидов. Это были не самые лучшие полгода в моей жизни, но точно самые насыщенные.

— А что, если я скажу, что тебе будет интересно мое предложение? — Олла подобрался слишком близко. От него пахло корицей и пожарищем, интересное сочетание.

И тут я вспомнила.

Отшатнувшись, я вытащила из кармана изрядно помятый, местами рваный листок, врученный мне Каином. Олла с любопытством изучал свой собственный портрет, заглянув мне через плечо.

— Не очень похож, — капризно протянул он, явно кого-то пародируя. Я бы не удивилась, если узнала, что он изображает Каина. — Не люблю, когда меня снимают в профиль.

И, правда, Олла отличался от своей фотографии. Я придирчиво разглядывала гостя в упор, не утруждая себя рамками приличий. Высокий и гибкий, словно танцор, но разве у танцоров могут быть такие сильные руки? Простая белая рубаха с затейливой шнуровкой у воротника не скрывала рельефного, тренированного тела, хотя с фотографии на меня смотрел хмурый сутулый задохлик. И да, он был возмутительно рыжий. Такого яркого цвета, что иногда было больно смотреть на эту шевелюру.

— Нравлюсь? — Олла даже специально покрутился вокруг своей оси, давая рассмотреть себя получше. Я покачала головой:

— Зря ты сюда явился.

Нож со свистом пересек комнату и вонзился в стену там, где еще мгновение стоял Олла, а затем и второй устремился за ним.

— За что?!

Я проигнорировала вопрос, с громким хлопком смыкая ладони. Сила, рвущаяся на свободу, обняла меня теплым, уютным коконом. Во все стороны брызнул свет, заплясал искрами по стенам. Мужчина с опаской покосился на меня, прячась за манекен. Тот беззвучно открывал рот, дергал руками-ногами, видимо, зарядился от силы, которая толчками выходила меня, электризуя все вокруг. Свет замигал, и лампочка взорвалась, обрызгав меня и Оллу мелкими осколками.

Мы оказались в полнейшей темноте.

— Может, поговорим? — примирительным тоном предложил Олла, выглядывая из импровизированного укрытия. Комнату залил мягкий, теплый свет, льющийся из-за его спины. Удивительной красоты крыло, насыщенного, багряного цвета, мерцало в темноте спальни. Сила, еще минуту назад бьющая фонтаном, перестала быть злой и колкой, снова свернулась тугой спиралью у меня под сердцем, словно новорожденный котенок. Я сжимала и разжимала кулаки, удивленная и слегка испуганная. А затем махнула рукой:

— Бездна с тобой. Давай поговорим.

***

Олла зажег толстую свечу, стоящую на столе, одним прикосновением. К потолку поднялся легкий дымок и растаял в темноте. Привратник аккуратно отогнул штору, кидая взгляд на пустую улицу. За окном было еще светло, но в комнате царил полумрак. Запасной лампочки у меня не было, поэтому пришлось довольствоваться неверным светом свечи. На колченогом столике, подвинув книги и прочий хлам, я поставила две чашки с чаем. Олла с довольной улыбкой потянулся к одной из книг, но, напоровшись на мой строгий взгляд, отложил ее в сторону.