Скомканный листок бумаги, который вручил мне Каин, нашелся в заднем кармане. Я аккуратно расправила его на столе. На листовке был изображен мужчина, не старше тридцати, и если хорошенько припомнить, я могла сказать только одно — я его никогда не встречала.

Из отличительных признаков, перечисленных мелким шрифтом в самом низу, у незнакомца на фотографии была повязка на глазу и волосы апельсинового цвета. Нет, я вовсе не шучу, в листовке именно так и было написало. Я прыснула в чашку с кофе, не в силах сдержать хохот, разрывающий мне грудь. Кажется, в Синдикате затесался непризнанный поэт!

Колокольчик над входной дверью тренькнул и смолк, когда в бар вошел Мариус. Оглядевшись, он, тяжело ступая, направился в сторону моего стола, на ходу приветственно поднимая ладонь.

Я едва успела запихнуть листовку в карман и сделать выражение лица как можно более равнодушным. Мой информатор был человеком проницательным, хотя иногда я сомневалась, было это плюсом или минусом, но тем не менее…

— Знаешь, почерк у тебя все хуже и хуже. Я, право, и послание не с первого раза прочитал. То ли ты желала встречи, то ли речи, а возможно еще кое-чего, что я сам вслух произнести стесняюсь, — поприветствовал меня Мариус, я в ответ показала ему трехпальцевую комбинацию, которая емко выразила мои эмоции. Она на семи языках означала многое, самое приличное из значений было «закрой рот».

— Опять проблемы?

Вальяжно развалившись, мужчина достал из кармана пиджака тонкую курительную трубку. Я смотрела, как Мариус набивает ее темным порошком, и подозрительно принюхивалась. Вроде ничего незаконного, обычные травы, которые легко можно купить в любой аптеке или лавке, торгующей подобными товарами. Навскидку смогла различить дурман-колосок, нирвень и полох, своеобразную диковинку, в наших краях не часто встретишь. Остальные же травы мне были незнакомы.

Официант, проплывавший мимо, без интереса кинул на нас взгляд и поспешил дальше, не обращая больше внимания на курящийся над столиком сизый дымок.

— Лекарственные, не хмурься так. Доктор прописал, сердечко в последнее время пошаливает, — хитро усмехнулся Мариус, подмигивая возмутительно-красному знаку «Не курить!», висящему прямо за баром. Знак остался к заигрыванию совершенно равнодушным.

Пружина в груди, болезненно напряженная после встречи с Каином, начала постепенно расслабляться, позволяя глотнуть воздуха. Если кто и мог мне сейчас помочь, так это Мариус.

Мы никогда не были друзьями, даже приятелями нас назвать сложно. Никогда не ходили друг к другу в гости, скорее всего, я бы даже, не задумываясь, прикончила его, если бы Мариусу хватило наглости появиться у меня на пороге. Наемные убийцы редко приносят тортик к чаю, если стучатся в дверь к своему заказу.

Отношения были простыми как две копейки: я помогаю тебе, а взамен ты поможешь мне. Как видите, сугубо расчетливое и взаимовыгодное сотрудничество, нежели дружба. Мариус всегда хвастался тем, что он одиночка и не вовлечен ни в какие эмоциональные связи. Он имел дурную славу, дурную даже по меркам Города, не пропускал ни одной юбки, и я всегда могла рассчитывать на него. Например, в такие моменты, как сейчас.

— Каин в Городе.

Теперь, когда я, наконец, произнесла, это вслух, реальность опустилась мне на шею каменным ярмом. Пришло осознание, что все это действительно происходит, и спасения нет, я не смогу убежать, скрыться, сквозь землю провалиться. Каин найдет меня везде.

Мариус посерьезнел, отогнал ладонью дымок и со свистом выдохнул:

— Скажи мне что-то, чего я не знаю. Второй день Город на ушах.

Я вздохнула. Все подозрения оправдались. Появление такой личности как Каин, не может пройти незамеченным.

— Зачем он явился в этот раз? Темные делишки Синдиката?

Собеседник выпустил дым в сторону, задумчиво покачивая головой. Коротко остриженные волосы топорщились у него на затылке, не закрывая, а, наоборот, подчеркивая татуировку, окольцовывающую шею и спускающуюся вниз, за воротник кожаной куртки.

— Не знаю, малышка. Может, хочет все-таки жениться на тебе, а?

Мне отчаянно захотелось съездить кулаком по этой узкой похабной улыбочке, но я сдержалась. Слишком дорогой была та информация, которую можно было получить только у Мариуса. Тот прекрасно знал о собственной ценности и теперь издевательски шевелил бровями, надеясь меня спровоцировать. В его глазах я была на крючке, давно и надолго, без единого шанса соскочить.

Рога неожиданно кольнуло болью. Я ойкнула и сжалась вся, надеясь, что тогда приступ быстрее пройдет, но боль не утихала. Она раскаленной спицей пронзила правый рог и теперь пульсировала в самом центре, обдавая голову изнутри жаром. Не в силах больше терпеть, я сжала голову руками и застонала. На глазах выступили слезы, смазывая тушь.

Мариус наблюдал все это несколько минут, равнодушно и холодно, не предпринимая попыток вмешаться и как-то помочь. Наконец, ему это надоело, и Мариус, перегнувшись через стол, наотмашь ударил меня ладонью по щеке. Хлесткий звук пощечины раздался над баром унизительным колоколом, и еще долго его гулкое эхо гуляло между столиков. Я замерла, пораженная внезапным унижением на глазах у толпы, как громом. Наемник же, усмехаясь, выдыхал сиреневый дым и наслаждался произведенным эффектом.

— Я убью тебя, — выдохнула я сквозь зубы, ощерив их. Челюсть с громким хрустом ломалась, деформируясь. Глазные зубы выдвинулись вперед, искажая прикус. Не хотела бы я посмотреть в зеркало во время промежуточной трансформации. Все равно, что смотреть фильм ужасов, только ты в главной роли.

Раздался противный скрежет, от которого заныли уши, — отросшие когти скребли по полированной поверхности стола, оставляя глубокие борозды.

Но бывалого наемника мое представление не испугало. На саму угрозу Мариус пожал плечами, а за демонстрацию второй сущности он еще спасибо скажет, редкое же зрелище. Обычно курпусов в таком виде наблюдают только те, кому жить осталось меньше минуты.

— Никаких обид, малышка, — проворковал Мариус, показывая мне ладонь. В самой ее середине, где кожу прорезают линии судьбы и смерти, образуя треугольник, кожа была розовая и блестящая. Ожог.

Приступ ярости потух так же внезапно, как и разгорелся. Я прикрыла рот рукой, внезапно застыдившись. Ненавижу самую суть своего рода. Всегда буду ненавидеть. Быть курпусом все равно, что сидеть на бочке с порохом и держать в руке оголенный провод, плюющийся искрами. Рано или поздно бахнет. И вы же понимаете, что в данной истории бочка с порохом — это я?

— Так, — Мариус ударил рукой по столу, — хватит тянуть змеегрива за нос. Ты видела его?

Я ограничилась кивком. Зачем вдаваться в подробности? Конечно, я видела Каина. Следы нашей теплой встречи еще горели огнем, стоило мне неаккуратно коснуться ссадин, скрытых под кофтой от посторонних глаз.

— Чего он от тебя хотел?

— Кто знает, — пожала я плечами, отодвигая от себя кружку с совершенно остывшим кофе, — вообще-то, здесь именно я пришла за информацией, но допрос устраиваешь ты.

Мариус резко подался вперед, оказываясь так близко, что я ощущала его дыхание. Шрам у правого глаза стал еще заметнее, так же как и серая, подернутая синим, муть, которая в этом глазу плескалась.

— Хочешь информации? Тогда говорю один раз, повторять не стану, — отрывисто ни то прошептал, ни то прошипел Мариус, притягивая меня за воротник ближе, — в Городе что-то затевается, и это не твои детские игры «он меня обидел, я мщу, и мстя моя страшна», Даная. В это раз играют по-крупному, и не дай Бездна тебе оказаться у Каина на пути. Он тебя в порошок сотрет и вряд ли даже поморщится.

Я закашлялась, — он слишком сильно сдавил руку. Еще минуту мужчина смотрел мне в глаза, а потом тяжело опустился на стул. Грудь неровно вздымалась, на мелового цвета щеках вспыхнули два ярких пятна, как от лихорадки.

В это время я торопливо прикидывала ситуацию. Тот человек, чье лицо было изображено на той листовке, тот, кого так отчаянно ищет Каин, тот, кого я должна найти, если хочу остаться живой. Я отдавала себе отчет, что даже деньги, которые я трусливо сбыла с рук, не позволят мне ускользнуть от заказа. Каин был похож на Пожирателя, существо, обитающее на Низменных землях. Если оно почует добычу, отвлечь его невозможно. Пожиратель будет следовать за ней, не зная ни сна, ни отдыха, до тех пор, пока не загонит. Ну, или пока сам не издохнет, смотря, что случится раньше.