— Подожди, — обрывать чужой рассказ было невежливо, но мое разгоревшееся любопытство не давало покоя, — что ты имеешь под «помнили всю правду»?

Олла, разочарованный тем, что я нагло его перебила, подарил мне многозначительный взгляд исподлобья. Ну, а чего я вообще хотела, Олла и сейчас не блистал уступчивостью.

— Давай эту часть своей биографии я расскажу попозже? — сквозь зубы предложил он, вновь скрещивая руки на груди. Я отделалась легким пожатием плеч, а Жрица расплылась в слабой вымученной улыбке, между делом опуская ладонь на бедро богу. То ли так и не оставила своих притязаний на Привратника, то ли пыталась ободрить, но мне это категорически не понравилось. В животе заворочалась душная ревность, я прикусила губу, чтобы не высказать вслух все, что я думаю о Сано. А мыслей было предостаточно.

Олла вежливо убрал руку Жрицы со своего бедра, снова откашлялся и вернулся к повествованию.

Джинн был обходителен, до отвращения вежлив и заинтересован в том, чтобы сразиться с Привратником в поединке. Он утверждал, что является самым искусным игроком в Городе Дверей, вот уже несколько десятилетий ему не было равных среди других игроков, но когда пришло осознание, что достойных противников не осталось, то он начал свое путешествие в поисках нового соперника. Он не сомневался, что Привратник сможет им стать.

И тот повелся, как мальчишка, согласившись на игру. Принять человеческий облик спустя столько лет оказалось непросто, но когда Олле это удалось, они с джинном расположились на самом высоком холме, откуда были видны врата Бездны. Они постоянно тряслись, над долиной тянулись душераздирающие стоны узников. Джинну было не по себе, он то и дело косился вниз и ежился.

Сначала играли не всерьез: джинн показал. как правильно тасовать колоду, раскладывать карты веером и собирать нужные комбинации. Олла был заинтригован и впечатлен. Игра казалась легкой, словно для детей, а удача сама бежала в руки, задрав хвост. И Олла потерял бдительность.

Джинн подбадривал бога, когда тот выкладывал верные комбинации, сетовал из-за своих проигрышей и все глубже и глубже утягивал соперника в игру. Азарт не стихал, напротив, с каждой партией полыхал все сильнее. Голова кружилась от успеха, Олла позволял себе восклицания «И это лучший игрок Города!» каждый раз, когда разбивал джинна в пух и прах. В ответ джинн только горестно качал кудрявой головой, дергал себя за бородку и проклинал неизвестных личностей на своем наречии.

— Нет, так не пойдет, — джинн помотал головой после очередного поражения, отшвыривая от себя карты. Растерявшись, Привратник нервно заерзал:

— Почему?

Игру прекращать не хотелось, он только-только вошел во вкус.

Джинн хмурился, маслянистыми глазками обшаривая долину внизу, и тянул паузу, будто задумавшись. А затем предложил:

— На интерес, конечно, играть здорово, но если на кону что-то стоит, то и удовольствие от игры усиливается! Но ты не согласишься, сиятельный!

Олла, снова заинтригованный, подался вперед, жадно внимая искусителю-джинну:

— Но у меня ничего нет!

Джинн оживился, глаза его алчно заблестели:

— Лучезарнейший, давай ты поставишь на кон одно из своих восхитительных крыльев! У тебя их все равно два!

Привратник задумался, крылья затрепетали на ветру, словно предупреждая о чем-то, но затуманенный хитроумным джинном разум не внял предупреждениям.

— Только если одно, — неуверенно произнес Олла, протягивая руку за картами.

Повисла пауза. Голос Оллы еще несколько секунд отталкивался от стен, отзываясь эхом. Мы молчали.

Первым не выдержал Мариус:

— И что дальше?

— Я проиграл, — глухо ответил Олла, пряча взгляд в пол. Руки его судорожно сжимались в кулаки от бессильной злости, но все стало и так понятно. Джинн обманул его, отвлекая внимания мнимыми проигрышами. Бог не может отказаться от данного им слова, а потому — остался без крыла. Ему никто не мог помешать отнять его обратно, но джинн увернулся от карающей длани Привратника, сбежал в Город, где и затерялся. А на прощание вонзил узкий клинок в глазницу разъяренному Привратнику, забрав с собой еще и его око. Лишенный половины своей божественной силы, Олла побрел в Город. Только там он мог отыскать то, что у него подлым образом украли и восстановить исконный порядок.

— Но кто охраняет Бездну сейчас?! — воскликнула я, вскакивая на ноги и возвышаясь над посрамленным богом. — Ты кинул врата на произвол судьбы?!

— Каин не сможет с ними ничего сделать, — покачал Олла головой, тоже поднимаясь на ноги, — мои крылья — ключ, вот для чего он меня ищет по всему Городу. У него только одна половина, для того, чтобы распахнуть врата и повергнуть Город Дверей в хаос, ему нужна и вторая.

А затем он обернулся к Жрице, сидевшей с блаженной улыбкой. Она чуть ли не закатывала глаза от наслаждения, и я снова взглянула на картину. Изображенная на ней девчушка буквально прилипла лицом к раме, стремясь вырваться. Глаза, намалеванные давным-давно на холсте, почти стерлись, а потому впечатление живая картина производила ужасающее. От нее веяло могильным холодом, и я сразу вспомнила Бездну.

— Скажи, что ты знаешь?

Сано подняла на нас глаза, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд:

— Он не отдал крыло Каину, не исполнил условия их сделки. Джинны алчные, а потому он припрятал крыло до лучших времен.

— Ты уверена, что именно Каин нанял джинна? — спросила я, обуреваемая сомнениями. В моем представлении, Каин скорее сам бы пошел и отобрал оба крыла. Но не стоило забывать, что он использовал Двухголового как приманку, чтобы заманить меня в ловушку.

Олла вздохнул, потирая лоб:

— Ну, конечно, это Каин. Все продумано до мелочей. Будь я в полной силе, он бы даже не смог ко мне подойти. Лиши меня одной части — он без труда разделается со мной. Где джинн?

— Подрабатывает в Несуществующей библиотеке, — пробормотала Жрица, снова клюя носом, — нарабатывает стаж, надеясь унести с собой парочку фолиантов в случае ухода в бессрочный отпуск.

Мариус ухмыльнулся:

— Типичный джинн, они все ворюги.

Я улыбнулась:

— Охрана там так себе. Даже у меня есть оттуда несколько книг, а я там даже не работаю.

Ну что ж, еще одна зацепка. Теперь наш путь лежал в Несуществующую библиотеку.

Жрица приподнялась на подушках, оцепенела, а затем начала раскачиваться из стороны в сторону. Голову она сжимала руками, еле слышно постанывая. Я опустилась на колени, протянула руку, чтобы коснуться волос.

— Уходите! Уходите сейчас же! — оттолкнув мою руку, завизжала Сано, опрокидываясь на спину. Ее хрупкое тело билось в конвульсиях, выгибаясь противоестественным образом. Ритуальные полосы на плечах и руках ожили, опутывая Жрицу как клубок змей. Девушка беспомощно всхлипывала, стараясь отвернуться от нас, спрятать лицо в ладонях.

Олла дернул меня за плечо назад:

— Уходим. Здесь что-то не так.

На моих глазах Сано с громким хрустом сложилась пополам, взвыв от боли, и заплакала:

— Уходите, она сказала, что мне не будет больно, если вы уйдете.

Слезы градом катились по ее лицу, превращая рисунки на лице в мешанину чернил и воды.

Как я могла ее ослушаться?

Глава 9

— Что, Бездна тебя возьми, там произошло?

Встрепанный Мариус мерил шагами землю перед храмом. Будь он в своей истинной форме, его бока горели бы от ссадин, оставленных стегающим туда-сюда хвостом. Олла сидел, подобрав колени, на спине каменного зверя, мифического Гоуля. Гривастое, широкомордое чудовище являлось защитником храма. Знали бы мои спутники, сколько времени мы со Жрицей убили на то, чтобы нарисовать существо, хотя бы отдаленно напоминающего грозного защитника верной невесты бога…

Я молчала, потому и сама не знала ответа на вопрос. Одно мне было известно точно — картина там оказалась не просто так, но если бы я рискнула задавать вопросы, демоническая картина убила бы Жрицу, как пить дать.