Снизу раздались возмущенные восклицания, перемежающиеся увещеваниями Мариуса. Он отвлек внимание на себя, дав возможность проскользнуть в святая святых.

Время двигалось медленно, и я стала задыхаться. Воздуха категорически не хватало.

И тут — лестница запела! Испугавшись, я перегнулась через перила, обозревая читальный зал, раскинувшийся внизу. Никто из посетителей не поднял головы. Еще один робкий шаг — к переливу ветряных колокольчиков добавилось звяканье меди, словно горсть монет трясется в кошельке. Музыка был недоступна для остальных, лестница пела только для меня, нежно-нежно, как родная мать. Но моя мать никогда не пела мне колыбельных.

Влекомая чудесной музыкой, я задержалась у фрески исполинских размеров, украшающей очередной лестничной пролет. На ней была изображена Бездна — я узнала Врата, через которые в свое время смогла ускользнуть. Угольно-черные завитки колыхались под несуществующим ветром, притягивая взгляд, как магнит. Бездна звала блудную дочь вернуться в лоно семьи. Но музыка звала за собой, не давая ни минуты одуматься, и я, вдохновленная ее пируэтами, легко взбежала по последним ступенькам. И вот — я на месте. От сюда прозрачный купол Библиотеки был виден как на ладони, я могла разглядеть как с воздушного купола вились перила: при желании можно было поднять и туда, чтобы прогуляться по крыше Библиотеки и увидеть Город Дверей с самой максимальной высоты. Под куполом, то вылетая наружу, то рассаживаясь по перилам, порхали книжные феи. Маленькие существа, чьи короткие жизни были посвящены только заботе о книгах.

Но тут у противоположной стены мелькнула тень, вспугнув стайку фей. Те с возмущенным писком вспорхнули с насиженного места и умчались вверх, сквозь купол. Я прижалась к стене, затаив дыхание. Вторая лестница, черновая и не такая заметная, как главная, уже не была необитаемой. По ней, преодолевая множество ступеней стремительно и неумолимо, поднимался мужчина. Я прикусила губу, все сильнее вжимаясь в ледяной камень. Как бы мы не торопились, ведь счет шел на минуты, мы опоздали.

Каин уже был здесь.

Я наблюдала, как он деловито направляется к двери, к одной из череды совершенно одинаковых. За спиной Каина развевался золотистый плащ — по красному пятну на груди стало понятно, что хозяин плаща больше не хватится.

Паника подступила к горлу, ведь Каин мог в любой момент повернуть голову правее и обнаружить меня. Но бывший возлюбленный и ухом не повел, как ни в чем не бывало заходя в каморку и закрывая за собой дверь.

Внизу грянули крики, топот множества ног, а затем — звук взрыва, словно гигантская стеклянная сфера рухнула на каменные плиты и раскололась на миллиарды кусков. Вдалеке жалобно, тревожно, плакала женщина. Синдикат уже здесь.

В тот же миг заорали сигнальные колокола, и паника, нахлынувшая на Библиотеку, захлебнулась в собственной мощи. Каменные големы-охранники, расставленные по всему зданию, ожили и поспешили отразить атаку вторженцев. На их тяжелую поступить пол отзывался крупной дрожью.

Я отлипла от колонны, за которой пряталась, и крадучись, добралась до нужной двери. Сердце стучало как оголтелое, я слышала, как кровь шумит в ушах. Рога нагрелись, засвербели, вызывая мучительную боль. Она беспощадно вгрызлась в самую сердцевину головы, отключая любую способность мыслить. Перед глазами заколыхался сизый туман.

"Помоги!" — безотчетно взмолилась я, утирая катящиеся градом слезы. И Олла услышал меня. Не знаю, как ему удавалось дотягиваться через меня сквозь пространство и время, но от прикосновения ко лбу, легкого как пух, боль утихла. Ее выместила блаженная пустота, которую словно прибоем, сбивающим с ног, заполнила щемящая нежность. Прикосновение было похоже на целомудренный поцелуй, за которым скрывался шторм страсти. Страсти искрила, прорываясь через свой покров, и от ее силы становилось жарко.

"Жду" — пылинки в воздухе собрались в единственное слово, придавшее мне сил больше, чем любой, даже самый продолжительный отдых. Все, что нам осталось, так это опередить Каина, отыскав джинна раньше.

Я шла вдоль стены, легонько прикасаясь в каждой из них. Двери отвечали мне, кто громче, кто тише, но ни одна не осталась равнодушной.

Но джина там не было. Я попробовала снова обратить взгляд вовнутрь, увидеть образ джинна, но у меня ничего не вышло. Меня заблокировали. Крики стали громче и ближе, взрывы раздавались все чаще. Вверх поднимались объемные клубы дыма, пахло кровью и гарью. Синдикат не знает жалости, сострадание Триаде не ведомо. Волна ненависти поднялась изнутри, но я усилием воли подавила ее. Не время.

Завернув за угол, я остановилась — не было ничего кроме череды дверей с обеих сторон, уходящей вдаль. Я бы могла здесь бродить до бесконечности, если бы не счастливый случай. Чуть поодаль, за самой неприметной створкой, раздался знакомый голос, и я без промедления рванула туда.

Распахнула ее — и застыла на пороге.

Внутри бушевало пламя, вокруг валялись книги, разбросанные в пылу стычки. Олла, объятый огнем, теснил в угол ощерившегося джинна. На мое появление оба обернулись, и я не знала, что мне делать. То ли оставить все Олле, то ли бежать на помощь. Джинн довольно улыбнулся, приподнимая с пола один из самых ветхих фолиантов: книга шевелилась в его руках, трепетала страницами, и мне стало не по себе от дурного предчувствия.

— Даная, назад! — рявкнул Олла, пытаясь меня заслонить от неведомой еще опасности, но он опоздал. Книга медленно проплыла по воздуху, коснулась моего лица.

— Твою мать, — только и успела я произнести, прежде чем вновь наступила тьма.

Тепло. Уставшее, израненное тело утопало в пуховой перине как в облаке, а потом открывать глаза не хотелось. Хотелось продлить миг блаженства, хотя бы ненадолго. Но вопросы без ответов толпились в голове, будоражили и придавали бодрости: где я? Что со мной сотворил джинн? Жива ли я?

Столько вопросов, без единого ответа.

— Госпожа? — робкий девичий голос потревожил мою полудрему. Я напряглась под пуховым одеялом, стараясь нащупать на бедре нож, но удалось только гладкую кожу бедра и ворох кружев. Я что, снова попала в Бездну, где все страхи становятся реальностью?

— Госпожа? — в голосе прибавилось тревожных ноток, и чья-то рука коснулась моих волос. Я открыла глаза.

Белое, все вокруг ослепительно-белое. Белые стены, потолок, даже балдахин изысканной, до отвращения помпезной кровати, тоже белый.

— Вы проснулись, госпожа, — с заметным облегчением выдохнула молоденькая девица, прижимающая к себе пузатый кувшин. Я хмуро кивнула, усаживаясь в кровати и украдкой осматриваясь. Ну что ж, какие у нас входные данные?

Комната большая, светлая настолько, что мне, как дочери Бездны, не по себе. Сквозь громадное окно в комнату льется солнечный свет — но другой, не такой как в Городе. Я не веря своим глазам смотрела сквозь стекло на небо, но солнце здесь было ярко-оранжевое, слепящее, ничего общего с малиновым шаром, висевшим испокон веков над Городом.

— Я принесла воды, — пролепетала служанка, склоняясь передо мной в мудренном поклоне. Я поежилась — ситуация какая-то нездоровая, откровенно несимпатичная. Куда же меня занесло. Девочка, расстроенная моей молчаливостью, сжалась в комок, выставляя перед собой на вытянутых руках кувшин.

— Хорошо, — неловко пробормотала я, взмахивая рукой, — можешь быть свободна.

Кувшин остался на табуретке перед зеркалом в полный рост, а служанка со скоростью ветра скрылась за тяжелой деревянной дверью. Теперь было время поразмыслить над ситуацией.

Я спрыгнула с кровати, настолько высокой, что едва не переломала себе ноги. Чуть позже я увидела маленькую лесенку, прислоненную к ложу с другой стороны. Ну и на кой такая лежанка нужна? В случае внезапного нападения и скатиться толком не получится, не получив травмы!

Я подобралась поближе к зеркалу и взглянула на свое отражение, потеряв дар речи. Что за бесстыдные тряпки! Во что меня обрядили?! Сквозь полупрозрачную ткань отчетливо просвечивала грудь, ни один изгиб тела не прикрывалась этой кружевной пелериной с вышивкой! Возмущенная данным раскладом, я немедленно начала срывать с себя килограммы кружев, скользкой ткани, которая просачивалась сквозь пальцы как вода, но затем притормозила. Хоть какая-то одежда, всяко лучше чем разгуливать голышом.