Присмотревшись к карте, я удивилась тому, что почти идеально круглую долину охранным частоколом окружали горы.

— Очень похоже на жерло древнего гигантского вулкана, — пробормотала я, не в силах оторвать глаз от подробного изображения столь необычного географического объекта. — Как жаль, что нет возможности увидеть это с высоты птичьего полёта.

— Приходится довольствоваться старыми картами, — согласился с моим сожалением управляющий. — Но должен заметить, они невероятно точны.

Мы втроём стояли у стены, рассматривая рисунки ледников на вершинах гор, извилистых речушек, впадающих в небольшие озёра, дорог, петляющих между схематичными деревушками. Замок картограф изобразил мастерски. Глядя на рисунок, понимание, что эта крепость хранит мир и покой долины, возникало само собой, без дополнительных пояснений.

— Мне кажется, если здесь организовать место отдыха путешественников, — я ткнула пальцем в приглянувшееся место на карте, — то и вид на замок прекрасный будет, и кареты есть где поставить.

— Сегодня же возьму работников, всё там внимательно осмотрю и обмерю. Потом просчитаю, будет ли выгода. Непривычно всё же так торговать. Мы же бочками да возами купцам товары сдаём, — размышлял собеседник, не отрывая взгляда от карты.

— Оптовые цены всегда ниже розничных. А наценки кафеш… хм, трактирные и вовсе сверхприбыли дают. — Говоря это, я вспоминала уроки житейской экономики моей бабули, объяснявшей, что стакан лимонада в кафе дороже, чем поллитровая бутылка, купленная в магазине. — Вот вы по какой средней цене бочку вина продаёте?

— У нас, в основном, столитровые… и вино из дорогих, — словно оправдываясь за высокие цены, начал объяснять управляющий, но, заметив мою сдерживаемую улыбку, ответил конкретно: — От ста франков за бочку.

— Отлично! А сколько в бочке бокалов вина?

Виконт наморщил лоб, решив, что это условие задачи, которую мгновенно надо решить.

— Не трудись, — положила я ему руку на плечо. — Давай предположим, что в бокале двести граммов. Тогда получится, что бочку можно разлить в пятьсот бокалов вина. А каждый бокал, при должном старании продать… ээээ… хотя бы за один франк. Теперь можешь считать.

— Пятьсот франков? — удивляясь полученному результату, выдохнул Гильом.

— Именно так.

— Вот и всё бы хорошо… — задумчиво протянул месье Моро, внимательно слушавший нас. — Да только людей свободных нет. Пусть бригаду строителей я на стороне найму. Напишу Дюбуа, он найдёт. Но кто за всем этим действом присматривать будет? Тут свой человек нужен. На такое со стороны не возьмешь.

— Мадам Буке озаботить, — мгновенно предложила я. — Видно же, как она к власти рвётся. Вот пусть и реализует свои скрытые таланты.

— Думаете, у неё получится? Дело серьёзное, — пряча улыбку, спросил управляющий.

— Мне кажется, что узнаем, пока стройка будет идти. Пусть попробует свои силы.

— А дети? Сами справитесь?

— Девушку молодую да бойкую к ним приставить. Чтобы и в салки могла побегать, и за мячиком под кровать залезть. Найдётся такая?

— Найдётся, думаю, — как-то облегчённо выдохнул шевалье.

— А я займусь обучением и развитием этих замечательных детей.

«Я очень умная и осторожная. Я никогда не пойду в подвал под тревожную музыку». Из ЖЖ.

Так-то я тоже умная, но ты попробуй не пойти туда под рёв маленькой девочки, уронившей в этот треклятый подвал мячик.

Откуда-то донеслись приглушённые расстоянием звуки то ли колокола, то ли гонга, и Гильом, взвизгнув, что опаздывает, вылетел из кабинета.

— К капитану на занятие фехтованием побежал, — объяснил месье Моро с тёплой улыбой. — Хороший мальчик растёт. Верю, что достойным правителем будет.

— А вы этому поможете, — согласно покивала я.

— Мы поможем, — закончил разговор управляющий.

Проводив меня к выходу в сторону Детской башни, шевалье ушёл по своим делам, а я собралась было выйти во двор, но меня остановила мадам Полли. Она выглянула в коридор, всплеснула руками и отчитала так же, как это часто делала бабуля, поймав меня на выходе без шапки или в незастёгнутом пальто.

— Вот куда вы, мадемуазель, собрались в одном платье? Ни накидки, ни шляпки не надев. Не смотрите, что солнечно. Стены ещё не прогрелись, да и ветер с гор, бывает, налетит холодный — враз просквозит, и заболеете. Возьмите шаль, в обед вернёте. Заодно расскажете, какую кашу на завтрак готовить.

Кухарка сунула мне в руку объёмный кусок ткани и, не дожидаясь благодарности, удалилась.

Шаль? Этот плед она называет шалью?! Квадрат полтора на полтора метра явно соткан из шерсти местных коз, украшен кистями и вышит яркими розами. Мягкая ткань ласкала ладоньи даже на вид была тёплой. Набросив это произведение народного творчества на плечи и пообещав себе при случае купить такую же, я вышла во двор.

После сумрачного коридора солнечные лучи, отражённые от светлых стен, слегка ослепили. И я не сразу заметила сидящую на лавочке Авдотью и играющих в мяч девочек. И вот чего они в тесном дворе тусуются? Есть же здесь какой-то сад. Прогулка была бы приятнее и эстетичнее. Именно с этим вопросом я и подошла к няньке.

— Сад? Конечно, есть. Инес, покажи мадемуазель Марии наш садик, — позвала она виконтессу.

Девочка вприпрыжку подбежала ко мне, взяла за руку и повела в проход между зданиями. Буквально за углом башни располагался уютный зелёный уголок. Одну из стен плотным ковром оплетал плющ, вдоль другой распускали первые листики кусты роз. В центре — многоярусная конструкция непонятного предназначения.

— Инес, что это? — обошла я по кругу сооружение, напоминавшее сервировочную этажерку для фруктов.

— Это для птиц, мадемуазель, — охотно ответила виконтесса. — Видите, — она показала на верхний ярус под крышей, — здесь зимой мы насыпаем крошки и семечки, чтобы несчастные птички не остались голодными. Сюда, — детский пальчик скользнул по бортику широкого блюда, — летом каждый день наливаем свежую воду. И птички прилетают попить и искупаться. Они так смешно барахтаются, разбрызгивая воду во все стороны. Вы обязательно должны будете это увидеть, мадемуазель. А здесь мы высаживаем цветы…

О цветах Инес рассказать не успела. Из прохода, по которому мы пришли, раздался громкий плач Авелин. Одной рукой схватив девочку за руку, второй я подхватила длинные юбки и бросилась назад.

Младшая виконтесса, стоя у распахнутой двери, ведущей незнамо куда, самозабвенно ревела. Авдотья квохтала рядом, уговаривая девочку не то успокоиться, не то забыть причину расстройства.

— Что случилось? — едва дыша, спросила я. Всё же в длинных многослойных юбках бегать несподручно.

— Мячик! — захлёбывалась плачем Авелин. — Божечки с боженятками, мой мячик!

Что?! Эту дурацкую присказку няньки уже и дети повторяют? Нет чтобы хорошее в пример взяли, а то мусор словесный. Мне хватит того, что Гильома придётся отучать пожимать плечами, так ещё и это. Интересно, что за сюрприз Инес приготовила?

— Авелин, — я присела рядом с девочкой, — объясни, что случилось с твоим мячиком?

— Та чегось объяснять-то… В подвал он закатился и по ступеням вниз… Ну и вот, — вмешалась в разговор Авдотья. — Я б сходила, но колени… А дитё плачет.

Девочка, прислушиваясь к разговору, реветь перестала и только всхлипывала, размазывая по мордашке слёзы и сопли. Я достала из сумочки чистый платок и помогла виконтессе вернуть красоту. Интересно, почему нянька этого не сделала?

— Не плачь. Я сейчас спущусь в подвал и найду твой мячик, — пообещала я младшей виконтессе. — А вы ступайте к себе. У тебя уже ручки холодные. Авдотья Семёновна, отведите девочек наверх. Я сейчас тоже приду.

Нянька что-то пробурчала, но я не вслушивалась. Поправила шаль и шагнула в открытую дверь подвала.

Темно.

Сделала шаг в сторону, чтобы не заслонять солнечный свет и увидеть, где этот злосчастный мяч. Площадка за дверью хоть и немаленькая, но завалена всяким хламом так, что остался лишь узкий проход к лестнице. Ну и как я искать в темноте буду?