Упс! Я резко остановилась. Ой, как неприятно… Понимаю, что Его Светлость хозяин и ему положено всё знать, обо всём ему докладывают, но мои отношения с Иваном — это моя личная жизнь. Ну и кто меня «сдал»? Моро или Пэти?

— Вы хорошо информированы, Ваша Светлость, — сделала я комплимент графу. — Простите, но мне не хотелось бы говорить на эту тему.

— Поверьте, баронесса, я не люблю сплетен и не собираю слухи о людях, работающих на меня. Но ваш жених… — или не жених? — написал мне письмо с просьбой принять его в замке. С объяснением причины своего визита, — ответил граф, и я услышала в его тоне лёгкое раздражение. — Прежде чем отвечать месье Ружинскому, я решил спросить вас, мадемуазель Мария, как вы отнесётесь к его приезду.

Однако… какой граф тактичный. Вот нормальный же мужик. Холодный только, но не равнодушный. И чего я к нему цепляюсь?

— Простите, Ваша Светлость, я не хотела грубить. Просто вопрос был очень неожиданным, — постаралась я объяснить свой резкий ответ. — И я не знаю, жених ли мне Иван Фёдорович.

Мне вдруг захотелось озвучить свои мысли о неоднозначности наших отношений с Иваном. Конечно, можно «поплакаться» на кухне доброй мадам Полли, но вряд ли я получу разумный совет от влюблённой женщины. Ей бы самой с шевалье разобраться. Мадам Пэти к откровенности не располагает. И не с горничными же мне личную жизнь обсуждать… Вот и получилось, что вывалила свои переживания на графа.

— Я не влюбилась в него с первого взгляда. Хорошее отношение ко мне, не фантазируя лишнего, приняла за воспитанность и добросовестное выполнение своей работы, а не за симпатию. Тем более что Иван Фёдорович неоднократно повторял, что помогать землякам его прямая обязанность. Но приехав в замок, я время от времени невольно вспоминала о нём: этот саквояж он помогал мне купить, а когда я эти шпильки выбирала, он спокойно, без тягостных вздохов, ждал, оперевшись плечом о стену. А потом вдруг письмо. С одной стороны, сдержанное, а с другой, нежное и милое. Тронута была до слёз, в буквальном смысле, даже строчки письма кое-где растеклись. И ответ написала, описывая ту сложную ситуацию, в которую мы с детьми тогда попали. Надеялась, сейчас прискачет рыцарь на белом коне, Иван-царевич из сказки, и спасёт нас. Но нет… не прискакал. И в Тулон специально напросилась. Надеялась встретиться, разобраться в себе, в нём… может, слова оправдания услышать. А он бух на колени: «Маша, я ваш навеки». И кольцо протягивает. Магическое. Там такое в камне, что у меня мурашки по коже побежали. И, знаете, я испугалась. Правда-правда. Себя испугалась. Того, что до одури захотела сказать: «Да!». Только как сказать, если обида ещё не прошла? И ещё… я не верю ему, Ваша Светлость. Нравится, до слёз нравится, но не верю.

Ну вот. Высказалась. И последняя фраза для меня самой стала откровением.

Так вот оно чё, Михалыч… Вернее, Фёдорович.

«В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!»

А.П.Чехов «Смерть чиновника»

Да уж… неожиданности, они такие неожиданности. Ещё и всегда рядом.

От длинного монолога, неожиданного вывода, полуденной жары и пройденного расстояния хотелось поскорее оказаться в тени прохладных стен замка. И ещё очень сильно хотелось пить.

Но не доходя до моста, граф внезапно остановился. Пришлось остановиться и мне.

— Мадемуазель, я отвечу месье Ружинскому согласием — чтобы принять правильное решение, вам необходимо объясниться. Но необходимо объясниться и нам. — Граф сделал было шаг к мосту, но вновь остановился. Он был взволнован. Впервые вижу его таким. — Мне хотелось бы узнать подробности той сложной ситуации, в которую вы попали с детьми и о которой я почему-то не знаю.

Упс! Излагая свою историю, я случайно проболталась — пусть всего лишь намёком, но смогла сказать о нашем приключении. А почему?

Я посмотрела на замок, мост, дорогу, на которой стояла, и поняла. Похоже, власть Эймери не распространялась на эту сторону ущелья. Пока я не перейду мост, заклятие, запрещающее мне говорить о духе, не действует! От понимания этого я на эмоциях схватила графа за рукав, чтобы не дать ему пройти дальше.

— Ваша Светлость, ради бога, остановитесь! Там, в замке, я не смогу ответить на ваш вопрос, — с трудом пролепетала я, облизывая сухие губы. Хоть бы глоток воды…

Какая жалость, что до рюкзачков, которые в моём мире в моё время носят все от мала до велика, ещё не одно столетие должно пройти. У меня в заплечной сумке всегда бутылка с водой была. А здесь максимум карманная фляжка у мужчин, да и то с чем-то крепким, типа бренди. Этим жажду не утолишь.

— Что с вами, Мария? Вам плохо? — рука графа легла на мою талию. Надеюсь, этот жест исключительно для того, чтобы поддержать меня, а не показать мужское расположение.

Видя нашу заминку, подскочил управляющий, до того тактично, чтобы не мешать беседе, шедший на несколько шагов позади.

— Что случилось? Нужна помощь? Ваша Светлость, давайте помогу донести баронессу до замка, — немедленно начал он предлагать свою поддержку.

— Не надо меня никуда нести. Пожалуйста. Я и сама дойду. Но прежде… можно мне воды? — я умоляюще посмотрела на шевалье.

Ну не графа же за водой посылать.

Вопросительный взгляд на господина, кивок, дающий согласие, и вот месье Моро спешным шагом уже идёт через мост за помощью для меня.

Граф осмотрелся, заметил небольшое деревце, дающее жиденькую тень, и предложил пройти туда. Прошли. А дальше последовало невероятное. Хозяин снял сюртук, расстелил его на земле поближе к стволу и, не слушая моих слабых возражений, усадил на него.

— Лучше предотвратить обморок, чем потом хлопотать над бесчувственной дамой, — объяснил он свой поступок.

Вскоре послышался топот копыт. Шевалье, справедливо решив, что верхом будет быстрее, привёз корзинку с кувшином холодной воды и двумя стаканами.

— Спасибо, Арман. Можете быть свободны. Мадемуазель немного придёт в себя, и мы вернёмся, — отпустил граф управляющего, а мне объяснил: — Вам не о чём беспокоиться, мадемуазель. Хоть мы и остались вдвоём, но это место не уединённое. Его хорошо видно и со стен замка, и с дороги. К тому же, обещаю вам, что не подойду ближе чем на метр.

М-да… Приличия, репутация и всё такое, я-то об этом даже и не вспомнила. Меня больше волновало, как рассказать графу о наших приключениях, чтобы он меня безумной не счёл.

Напившись, я вцепилась в стакан, как в якорь реальности, и начала свой рассказ о мистике.

— Всё началось с того, что Гильом, уставший от внезапно свалившейся на него ответственности, в сердцах сказал: «Да лучше бы я жил в глухой деревне, в бедной лачуге…». Дух-хранитель замка сильно обиделся на слова, недостойные наследника Драгиньяна, и решил наказать…

— Подождите, Мария. Вы сказали «дух-хранитель», — граф прикрыл глаза и тряхнул головой, словно хотел прояснить мысли. — Вы что… его слышали?

И я поняла, что не с того начала, надо было с более ранних событий рассказывать.

— У Авелин мячик укатился в подвал… — бестолково объяснила я, свой поход в подвал. После этого граф меня не перебивал. — … а рассказать вам об этом, находясь в замке, мы не могли. Там запрет Эймери действует. Хорошо, что вы обратили внимание на мою оговорку. Здесь, — я обвела взглядом придорожную пустошь, поросшую кустарником и хилыми деревцами, — заклятие бессильно.

Граф, оглушённый новостями, молчал. Ещё бы, любой будет ошарашен: явление духа-хранителя, драконы в Долине, кровное обязательство перед родом. Это всё сильно смахивает на те сказки, что я рассказываю его детям на ночь. Только страшнее, потому что правда.

— Так и не понял, зачем он вас в деревню переносил, — наконец-то заговорил граф.

— Знаете, и я задаюсь тем же вопросом. Хотел показать разницу уровня жизни? Но это Гильом и так неплохо себе представляет… Он не чурается общения с простыми людьми и видит, как они живут. Наказать? Тоже невнятно как-то… Мне кажется, время даже на мыслительные способности духов действует. Не только на вашу матушку. Ой!