– Татьяна, ты поднимаешь очень сложные для меня темы, очень интимные, мне нужно собраться для такого разговора.

– И вы сможете поговорить со мной о смерти? Мне даже страшно думать о ней. Я не знаю, как побороть этот страх? Труднее всего мне понять, что сейчас «я» есть, а потом не будет. Будет кто-то другой, не «я». Мне страшно, что это буду не «я». А может и хорошо, что это буду не «я». Тот другой может быть преступником, подлецом, мразью какою-нибудь, кем угодно. Я заметила, что даже явные дураки не догадываются о том, что они дураки. Даже последний негодяй находит себе оправдания. Не хочется рождаться и жить негодяйкой! И вообще, когда рождается человек, – это что, игра природы или теория вероятностей в чистом виде? А когда остынет солнце, что будет? И зачем Природе нужен человек, если все равно будет конец?

– Загрузила ты меня. Во-первых, не ты первая мучаешься, пытаясь понять законы мироздания. На каком-то этапе жизни, так или иначе, все задумываются о чем-то подобном. Все это терзало и меня. Давай-ка я тебе расскажу, как я думаю. Сначала очень коротко. Я поняла, чтобы не бояться смерти надо очень, очень любить жизнь и очень, очень хотеть жить. Как бы это парадоксально не звучало, и какие бы противоречия не вызывало. Я так чувствую. (Опять – таки, поняла чувством.)

Татьяна, разговор будет долог и труден, и не только о смерти. Хватит ли тебя для больших порций душевных откровений?

– Я очень постараюсь.

– Ну, вот и ладно. Для начала я прочитаю тебе свои записки из дневника шестилетней давности. («Долгая дорога в дюнах» – бегство от страха смерти.)

…сегодня ночью проснулась от своего крика: «Я не хочу умирать!» Опять этот беззащитный детский страх перед неизбежностью, непоправимостью, невозвратностью.

– Бабушка, а все люди умирают?

– да, все.

– а я не хочу умирать!

– когда время придет, тебе надоест жить.

Бабушка умерла в восемьдесят лет, и ей еще очень хотелось жить, а я сама сильнее боюсь за своих детей, чем за себя, но отчаянным криком донесся из моего детства мой страх. Я уже надеялась, что нашла от него защиту, а детский страх притупился, отошел на задний план, засел на горизонте моего

сознания. Но я боялась не только смерти. Я боялась жизни. Я и теперь еще боюсь жизни, и страх перед будущим отравляет мое настоящее…

А теперь, Татьяна, послушай мое посвящение в дневнике той, которая придет, возможно, за мной, если верна теория о том, что мы являемся на Землю не единожды. Это для той девочки, которая будет мною, но ты можешь считать, что это я написала и для тебя тоже. «Дело в том, что я не знаю, кем и когда приду на эту Землю снова. Но имеет ли это значение для того, что я хочу сделать? И нужно ли это делать? Говорят, что жизненный опыт накапливается, запоминается и передается при перевоплощениях, что моя душа тоже им обладает. Наверное, он в подсознании, и я смогу его использовать, если научусь работать со своим подсознанием. У меня есть чувство, что оно содержит много знания и опыта, но использовать их я не научилась. Я напоминаю себе человека в темноте. У него есть фонарик. Он может осветить некоторые места, выхватывая их из темноты. Он смутно понимает, куда светить и что искать, ему хочется сделать так много. Если бы ты, следующая, уже не тратила время на то, что мне известно! Если бы ты была более открыта миру, жизни. Если бы ты не замыкалась в скорлупу страха, если бы глаза твои были широко открыты, видели далеко и глубоко. Как хотела бы я, что бы сердце и голова твои работали в резонансе. Какие тайны мира ты смогла бы постичь!

Но если опыт накапливается и запоминается – зачем я тебе пишу это посвящение? Может, ты этого никогда не прочитаешь. Наверное, я пишу для того, что бы понять, отрефлексировать свои знания и в процессе писания узнать еще больше. И мне не нужен сюжет, мне не нужно выдумывать чужие жизни чужих людей. Что я за них могу решить? Весь мой сюжет, – это ты, которая еще только будешь и я, что была и пока есть. Я хочу быть всего лишь твоей ступенькой, на которую ты встанешь и пойдешь дальше. Куда тебе идти – твой выбор. Но ступенька тоже важна в жизни, она задает начальный уровень. От того, как я работаю сейчас, а ты после меня, будет зависеть эволюция нашей души. У меня есть обязанность, – быть твоей ступенькой.

Еще я пишу тебе, чтобы увеличить свою открытость миру. Замкнутые системы не прогрессируют, ты это знаешь из истории. А моя изначальная замкнутость привела к тому, что мир по ту сторону меня оказался как бы закрыт полупрозрачной пленкой. Образовался узкий и неяркий спектр чувств (опять сбиваюсь на физические аналогии). Оттого мне и нравился процесс перевода цветных картинок. Сначала они неяркие, затем убираешь верхний тоненький слой бумаги, и сочные краски проявляются, как маленькое чудо. Во мне всегда билось подспудно желание – снять пленку. Увидеть настоящее. Мне всегда хотелось и хочется увидеть, докопаться до самой сути.

Ну, а вообще, почему еще пишут? Хочется, видимо, чтобы жили хотя бы какие-то части тебя, – слова, мысли, фантазии, образы, – некоторые слепки исчезнувших матриц?

В этом смысле, наверное, фотография отпечаток, слабая попытка остановить прекрасное мгновение, которое и прекрасно отчасти потому, что этого сделать нельзя.

Вот стоит двухлетняя девочка с льняными кудряшками и трогательно прижимает к себе мягкую игрушку – зайца. Она смущенно улыбается, потому что ей сказали: «Ира, улыбнись!» Чтобы скрыть свое смущение, она подняла к лицу руку. На обратной стороне фотографии корявыми детскими буквами написано – Ира, это чтобы никто не перепутал, чтобы все знали и не забыли, – это я.

Глядя на некоторые фотографии, я даже могу вспомнить запахи, не говоря о том, что и кто меня тогда окружали. Я могу вспомнить предшествующие и последующие события, свое настроение и самочувствие. Я иногда ловлю себя на том, что, вспоминая что-либо или кого-либо, я вижу образ на фотографии. То ли фотография дает возможность лучше запомнить, то ли память, надеясь на фотографию, перестает выполнять свои функции в полном объеме? Почти у всех детей в возрасте 4-5 лет возникает страх смерти. Как это у других детей происходит? И как дети борются с этим страхом? И как они после стресса, связанного с осознанием необходимости смерти, выживают потом? Кем после этого становятся? Не является ли этот страх некоей отправной точкой в существовании и развитии человека? Не есть ли вся его последующая жизнь следствием разрешения этого вопроса? Монтень говорит, что философствовать – это, значит, учиться умирать. А не есть ли вся жизнь человека его учением о смерти? И не является ли одной из главных целей существования человека научиться достойно завершить свои дела и уйти? Видишь, сколько вопросов?

Никто из окружающих меня взрослых не помог мне победить этот страх. Хорошо, если бы мы рожали своих детей после решения вопроса о том, как их защитить от этого страха.

Сейчас, когда половина моей жизни (надеюсь на половину) позади, я уже понимаю, что страшна не сама смерть, не то, что не увидишь солнца, цветов, не услышишь пения птиц, не вдохнешь морозный воздух, не растворишься в синеве неба, не обнимешь звездную даль, не почувствуешь непрерывность природы и дискретность своего существования, а то, что ты с безжалостной ясностью можешь понять однажды, – приходил зря: не любил, не творил, не понял, не сказал, не сделал, не почувствовал, не дал. Так люби, дари, испытывай, думай, работай, твори, – трать себя, не жалей. Отдай все хорошее, исчерпайся до дна, реализуй, что заложено в тебе, – прояви картинку».

На этом кончается часть посвящения, где я пытаюсь проанализировать, интересующий нас вопрос. Мы обе устали. Продолжим в следующий раз.

***

– Татьяна, здравствуй. Ты меня еще терпишь? Мне хотелось теперь перейти к тому, до чего мне удалось додуматься недавно. Я сделала для себя сногсшибательное открытие – мое сознание не стареет (твое – тоже). Сейчас попробую объяснить, как я себе это понимаю. Сознание имеет свойство расширяться или сужаться. Охватывать мир более или менее полно (как будто зажигаются или гаснут лампочки). С возрастом открывается все больше каналов, посредствам которых мы воспринимаем мир. К старости некоторые каналы закрываются, но сознание не ветшает, не портится, не разрушается (если человек здоров), оно не детское и не взрослое. Оно просто есть. «Я» – есмь. И абсолютно не важно, когда вспыхнула первая лампочка, – осознание своего отдельного «я». Собственно, настоящее рождение происходит с открытием сознания миру. Не важно, когда погасла последняя лампочка, – перекрылся последний канал связи с жизнью. Сами по себе точки открытия и закрытия сознания не важны, разве что в историческом смысле: когда, в какую эпоху и где удостоилась ты чести стать зеркалом мира. Имеет значение плотность событий в жизни, плотность переживания жизни, интенсивность жизни. Причем событием является не только конкретное дело или взаимодействие с миром в самом широком смысле, а мысли, чувства, эмоции. Ты понимаешь, о чем я толкую, Татьяна? Не важно, когда закроется сознание, а важно, как ты проживаешь каждый миг. Начало и конец нашей жизни, открытие и закрытие нашего сознания, по большому счету, от нас не зависит. Стоит ли на этом зацикливаться? Не надо бояться неумолимости хода времени. Это только кажется, что время неумолимо. Ты замечала, как человек переживает чувство прекрасного, как он созерцает красоту, как он устремляется к ней в едином порыве, как он погружается и растворяется в ней. Тогда в мире нет ничего, кроме этой красоты, и мне кажется, в такие мгновения субъективное время останавливается. Не надо бояться хода времени и того, что ты не успеешь реализоваться. Ты все сделаешь вовремя. Верь в это и будет так. Радуйся и восхищайся, безоглядно вбирай мир в себя и растворяйся в нем. Тогда исчезнет щемящее чувство потери при созерцании прекрасного, поразительного в жизни. И, последнее. Ты сама натолкнула меня на это. Смерть – милосердие природы, поверь. Давай посмотрим на это глобально, на метагалактическом уровне. Даже вселенные смертны. Если рассмотреть более малый временной отрезок, то Земля бессмертна в своей непрерывной возобнавляемости. Человек так же возобновляем своими чувствами, эмоциями, даже мыслями, отражая мир в своем внутреннем «я». Вечно возобновляемые чувства, – это мир, который смотрится в душу человека, как в зеркало. Так что, мы – люди, – просто зеркала, отражающие мир, тела, преломляющие мир, резонирующие с миром и еще страстно его любящие. И так будет всегда. Мы будем приходить, уходить, любить. В этом и есть наша жизнь. И только наше сознание не хочет смириться с потерей собственного «я». Ну что с ним делать?!