— Так раздобудь её!

Я призадумался... Хорошую идею подкинул мне Владибор. А если подзаработать деньжат в Китае, да потом найти программистов, способных создать термоядерный чит в PeaceKraft, затем устроить лабораторию и провести эксперимент на полигоне где-нибудь в глухих Драконьих Горах. Сразу, с первого раза не получится, придётся перебрать буквально сотни ингредиентов, но я точно знаю, что для запала ядерной бомбы понадобится чешуя земноводной зеркальной пираньи, обитающей в Русалочьем озере, на Изумрудном острове и семенники самца гигантского колибри из экваториальных лесов Центрального Гвадаласкара, это мне известно из совершенно секретного отчёта, хранящегося в Центральном Императорском Архиве — все работы по ядерному проекту приостановлены, но материалы сохранены...

А если ещё создать танк с бронёй, не пропускающей радиацию? Тогда можно разбомбить Буреград и войти туда танковой колонной? Это гораздо веселее, чем средневековые церемонии, действительно суровая мужская игра.

— Атомная война это наверное самый экстремальный вид спорта...

— Я жестокие игры люблю, ведь это так по-русски. В ядерном постапокалипсисе шансы выжить больше всего у русских, ведь мы самой историей приучены к смертельным испытаниям. Что русскому хорошо, то немцу смерть. И наоборот, спокойная, комфортная, размеренная жизнь хороша для европейца, а русского человека она губит — без трудностей и лишений русский хиреет, мельчает, вырождается. То, что уже 75 лет нет большой войны это конечно очень хорошо, но то что Россия вымирает, это научно доказанный факт. Нас, русских, с каждым годом становится на сто тысяч меньше и к 2050 году мы полностью вымрем. К сожалению, единственная вещь, которая может замедлить гибель нашего народа это ядерная война. Только она способна сплотить народ, придать ипмульс развитию, возродить народное самосознание, оградить от чужеродного тлетворного влияния...

А знаешь, где лучше всего укрываться от ядерного взрыва? В танке! Он ослабляет уровень радиации в десять раз. Ты где служил?

— В радиотехнических войсках.

— А я танкистом. Эх, было времечко... Вот не поверишь, я из танковой пушки ворону на лету одним выстрелом сбивал! На расстоянии в один километр! Жаль, что в моё время танкового биатлона не было, а то бы я показал класс...

Ну а теперь я в Worlds of Tanks играю, моя самая любимая компьютерная игра. Я провёл 2500 боёв, у меня винрейт, процент побед 95%. Вот это настоящая игра для настоящих мужчин, не то что эти ваши придворные интриги, удары кинжалом в спину, фаворитки, арапы, карлики, отравления, церемонии, марлезонский балет. У вас в игре, говорят, можно и победу в рыцарском турнире купить за деньги?

— Ну да, если договориться, — признался я. — А что, у нас же рыночная экономика...

— Вот тебе мой совет — заработай по-честному, расплатись с долгами, стань свободным. И найди себе настоящую мужскую работу, а не это подхалимство. Не пробовал ничего другого найти?

— Пока ничего не подыскал. Сейчас ведь кризис, хорошую работу не найдёшь... А трудно устроиться на ту работу, где вы работаете?

Владибор расхохотался.

— Как известно, чем тяжелее работа, тем легче на неё устроиться. Так вот, на ту работу, где я сейчас работаю, устроиться проще простого. Ты не поверишь, насколько это просто.

— А что нужно? Рекомендации? Медкомиссия? Диплом, корочки, свидетельства? Что-то ещё?

— Да ничего не нужно, кроме паспорта. Садишься в чартерный самолёт корпорации «Суньдуй». Пока летишь до места работы, тебе и заявление распечатают, и визу сделают, медкомиссию пройдут, профессии обучат, спецодежду выдадут, в разговорном английском и китайском поднатаскают...

— Вообще-то я экономист.

— Ничего страшного, у нас и филологи работают, есть и те, которые после консерватории...

— Я бы хотел попробовать, но не знаю справлюсь ли...

— Значит, не уверен в своих силах?

— Всё-таки сомневаюсь...

— Так вот, скажу тебе с полной уверенностью, настоящая хорошая работа быстро и легко лечит всякого рода колебания, сомнения в себе, сплин, меланхолию, суицидальные мысли. Стоит тебе только отработать вахту и сразу почувствуешь себя намного уверенней. Сразу само собой найдётся наиболее быстрое и простое решение всех твоих проблем. Даже сам не поверишь, насколько жизнь проще станет после вахты.

— Я подумаю, — промямлил я.

— Подумай. На вот телефон, — Владибор сунул мне визитку. — Звони в любое время дня и ночи.

Всё, твёрдо решил я, расплачусь с долгами, создам финансовую подушку безопасности и сразу же после этого уволюсь из фирмы Мэттью, нет сил больше терпеть этого урода. Но перед этим ещё раз хорошенько обговорю все вопросы с Ксюшей, всё взвешу и просчитаю, учту мнение детей, посоветуюсь с юристом, некоторое время выжду, для надёжности, и только потом...

— Ну что? Собираешься? — позвонил мне Владибор. — Завтра в 12:00 вылет.

«А ну, была не была», подумал я, взял паспорт и отправился в Шереметьево...

Чартерный боинг компании «Суньдуньдавынь» весь полёт безбожно трясло и болтало, всё в нём звенело и вибрировало. Кресла были настолько крохотные, что сидеть получалось только сложившись как складной ножик, а проходы были настолько узкие, что идти приходилось боком. Кровь для анализов брали, не дезинфицируя место укола ваткой со спиртом и даже не снимая одежды — именно благодаря таким традициям китайской медицины китайцев стало больше, чем любого другого народа в мире. Через час полёта я как-то незаметно стал говорить по-китайски.

— Нихао! Ни хао ма! Хэн хао!

Правда, от излишнего усердия вывихнул челюсть, произнося своеобразные китайские звуки. Челюсть мне вправили, пользуясь методами традиционной китайской медицины, быстро и без всяких там рентгенов.

А английскому языку пришлось учиться заново. Здесь в ходу диалект «мандаринский английский» — в нём слова английские, но произносятся по-китайски и порядок слов в предложении своеобразный — задом наперёд.

Дуйгунский химико-биологический комбинат поразил меня своими масштабами — с самолёта на все четыре стороны света до самого горизонта и дальше видна одна сплошная строительная площадка.

Продукцией этого гигантского завода можно будет накормить полмира. На входе в него по трубам огромного диаметра поступают газ, нефть и вода, по железнодорожной ветке ввозятся вагоны серного колчедана, известняка и соли. Сырьё, пройдя многочисленые превращения в химических реакторах, протравленное серной кислотой и аммиаком под космическими температурами и давлениями, даст на выходе эшелоны биоматериала, которые по прибытии на место назначения насытятся красителями и консервантами и расфасуются в привычные нам «Маслице из села Маслёнкино», «Молочко с хутора Удоева», «Йогуртце из станицы Йогуртской» и прочие химически чистые продукты

Едва самолёт приземлился не успел даже как следует затормозить, как наша бригада стала выскакивать из дверей самолёта и бежать к своему рабочему месту.

— В Китае не идут на работу, а бегут туда, таков обычай, — пояснил Владибор. _ Такая тут трудовая этика.

— А что делать-то? — спросил я, подбежав к рабочему месту. И моментально осознал наивность своего вопроса. Производственный процесс здесь был разбит на мельчайшие, интуитивно понятные простейшие действия. Я сначала начал делать, а потом уже понимать что я делаю, и зачем. И понимать не мозгом, а каким-то восьмым чувством, которое действует быстрее логических рассуждений и гораздо безошибочнее. Вообще умственные усилия отнимают очень много времени — пока ты мозгами пораскинешь во все стороны, пока их снова соберёшь — поэтому в хорошо организованном процессе работы чем меньше думаешь, тем лучше. А лучше вообще не думать...